"Умирать страшно лишь однажды"

– Вы, Кунашев? – Получив утвердительный ответ, я продолжил, – Вы, что капитан никогда не командовали личным составом? Вы что, с цепи сорвались?

Офицер попытался ответить, но я уже завёлся и не дал ему говорить, тем более увидев, что он в нетрезвом состоянии, – Товарищ капитан, идите-ка вы отсюда. Мне такой командир батареи не нужен. Если вы с первых минут так возбудили личный состав, то что вы накуролесите в боевой обстановке?

– Да, что я такого сделал, товарищ подполковник? – Возмущённо спросил Кунашев, воспользовавшись тем, что я замолчал.

– Да, ничего вы не сделали. Только результатом первых минут знакомства с батареей получилось вон что, – я кивнул на кучу имущества и уже более спокойно добавил, – они даже ремни сняли и готовы в дисбат идти строем, только не с вами ехать. Так, что идите отсюда, товарищ капитан.

Насонкин раздражённо прервал наши дебаты и направился к строю военнослужащих батареи. Подошёл куче противогазов, ремней, пошевелил её задумчиво ногой. Потом прошёл в бокс, через минуту вышел из него и остановился против строя.

– Товарищи солдаты, вашей батареей командует капитан Мелехов. Я ничего не знаю и ничего не видел. И чтобы я этого мусора через двадцать секунд не видел, – полковник ткнул ногой в противогазы, а затем развернулся и пошёл к нам. Солдаты несколько секунд стояли в растерянности, а затем, не сговариваясь, толкая друг друга, ринулись к куче, стали выхватывать из неё своё имущество и лихорадочно надевать на себя. Через полминуты, они уже экипированные, стояли в строю как ни в чём не бывало. Насонкин, подойдя к нам, оглянулся, поглядел на строй и повернулся к Мелехову: – Командуйте батареей, товарищ капитан. А вы, Кунашев, пойдёмте со мной.

Дождавшись, когда Насонкин и Кунашев отошли на приличное расстояние, я повернулся к командиру батареи: – Мелехов, кончай ерундой заниматься. Поехали в Чечню, батарея тебе верит и готова с тобой ехать. В конце концов, не бегать же ты, там, в атаки будешь. Решайся, батарея ждёт тебя.

Капитан растерянно топтался на месте, на мои слова и доводы не отвечал, только с досадой хмыкал и отводил взгляд в сторону. Видно было, что он был настроен сдавать сейчас батарею и был здорово раздосадован таким поворотом событий.

– Давай, иди, командуй батареей. Вечером придёшь ко мне и доложишь о своём решении. – Теперь уже я с досадой подтолкнул его в сторону батареи. Было ясно – не поедет он в Чечню.

Так оно и получилось. Вечером капитан пришёл в кабинет ко мне и, пряча глаза, заявил о том, что он не может ехать. Причина – семейные обстоятельства.

На следующий день в кабинет ввалился капитан Кунашев и представился мне помощником командира третьего батальона по артиллерии. А на следующий день на должность командира противотанковой батареи прибыл капитан Плеханов из Шадринского гарнизона. По первым впечатлениям не глянулся он мне; показался вяловатым, но личный состав батареи сразу же принял его. Вместе с ним прибыли и командиры противотанковых взводов – неплохие лейтенанты. Так что батарея была укомплектована.

Помимо решения этих частных вопросов, приходилось участвовать в бесконечных совещаниях на различных уровнях, которые выматывали и выбивали из графиков комплектования подразделений. Но на данном этапе без этого мы не могли обойтись. Гвоздев со своим штабом, также развили кипучую деятельность и ещё уплотнили график, навязав ряд занятий для командиров подразделений. Конечно, богатый боевой опыт, неординарность мышления, высокий методический уровень изложения материала генералом, делали эти занятия интересными и познавательными. Но занятия давали минимальный эффект, так как у командиров подразделений в этот момент головы были забиты другими, более близкими проблемами. Особенно увлёкся генерал вопросом организации круговой обороны полка, роли и места артиллерии в ней. Его штаб нарисовал большой и красочный плакат одного из вариантов круговой обороны, где за центр брались огневые позиции полковой артиллерийской группы. Через каждые пять километров от центра рисовались круги. Их было три, разных цветов: пять километров – зелёный, десять – синий, пятнадцать – красный круг. Через центр огневых позиций проходили вертикальная и горизонтальная линия ориентированные по сторонам света: север, восток, юг и запад. Соответственно они кодировались: север – Москва, восток – Уфа, юг – Баку, запад – Минск. Если срочно нужен был огонь на каком-то участке обороны полка. То для ускорения наведения дивизионов подавалась команда, например: – "Самара"! Москва, навести! Все крутили механизмы горизонтальной наводки в сторону севера, тем самым сокращая время подготовки к открытию огня. Он прямо пытался вбить нам эту схему в головы. Но, забегая вперёд, хочется отметить, что по ряду разных причин эту схему мы ни разу не применяли.

На пятый день проведения боевого слаживания дивизионы и противотанковая батарея выдвинулись на практические занятия на Свердловский учебный центр. Марш мы совершили нормально. Как вышли одной колонной из полка, так и пришли на учебный центр. В ходе марша проверили связь между подразделениями и мной. Правда проверка связи прошла на минимальных расстояниях и этот недостаток потом нам "вылез боком" уже в Чечне. А пока в ходе выхода я опять почувствовал себя лишним. Никто не интересовался моим мнением, никто не спрашивал меня: какие вопросы я хочу отработать в ходе выхода, что проверить и вообще как его провести. Весь план выхода и проведения занятий был разработан в штабе артиллерии дивизии и офицерами Шпанагеля помимо меня. Прибыв на учебный центр, дивизионы сразу же умчались с окружниками в сторону автодрома. Я же поставил задачу ПТБ развернуться на учебной точке гранатомётчиков и провести выверку пусковых установок. Приказав Гутнику развернуть КНП начальника артиллерии и провести занятие по разведке, сам отправился в первую миномётную батарею. Командир батареи, лейтенант Мустаев, занимался с батарей и особых замечаний у меня к нему не было. От Мустаева я направился на винтовочно-артиллерийский полигон, где был развёрнут КНП третьей миномётной батареи старшего лейтенанта Беляева. И здесь батарея занималась своим делом. В одном окопе с Беляевым был развёрнут командно-наблюдательный пункт командира третьего батальона, который проводил боевое слаживание мотострелковых взводов. Когда взвод подымался в учебную атаку, третья миномётная батарея командами имитировала поддержку атаки. Мне тут тоже нечего было делать. Я вернулся на свой КНП, бегло осмотрел его и дал команду – Отбой. Пока сворачивались приборы, я в бинокль наблюдал, как Плеханов проводил выверку пусковых установок.

– Товарищ подполковник, готовы к движению, – прокричал с ПРП Чистяков. В отвратительном настроении, чувствуя свою никчёмность, я забрался на машину и мы помчались в дивизионы.

Здесь я застал безрадостную картину. Все машины были грязные от низу до самого верха. Умники, из вышестоящих штабов, один из участков марша спланировали по танковой трассе, где после прошедших дождей стояла непролазная грязь. Потому грязная техника не добавила мне настроения. Первым кого я увидел, слезая с ПРП, был полковник Макушенко, которого я очень уважал: он отвечал перед Гвоздевым за подготовку первого дивизиона.

– Товарищ полковник, давайте отойдём в сторонку и поговорим. У меня много есть что вам сказать или высказать, это как вам понравиться, – напористо предложил я, а когда мы отошли к берёзкам достаточно далёко, чтобы не было слышно о чём мы разговариваем, меня понесло: – Товарищ полковник, что это за ерунда? Вообще, я сразу хочу сказать, то что я сейчас вам выскажу, может быть и сумбурно, я не готовился к этому разговору: вы можете довести до Гвоздева, до своего коллектива штаба, до начальника артиллерии дивизии. Конечно, большое спасибо за ту помощь, которую вы все оказываете артиллерии полка. Я подчёркиваю: не мне, а именно артиллерии. Без этой помощи полку было бы трудно решать возникшие проблемы артиллеристов, особенно на уровне округа. Но, честно говоря, я не пойму своей роли, которую мне определили. Если я начальник артиллерии полка, то почему никто не спрашивает моего мнения? Почему меня игнорируют и все решения принимаются без меня? Без моего видения возникшей проблемы.