Новые праздники

Кроме этого, печально ещё и то, что иногда я сомневаюсь в том, что во мне есть хоть какое-то самое плохонькое личное начало, иначе как объяснить тот объективный факт, что я прекрасно, как себя самого, понимаю хуеву тучу абсолютно непохожих друг на друга людей, непонимающих не то, чтобы своих друзей, не говоря уже о покорном слуге, но и себя самоих.

Да. Лучше бы уж я вечно помалкивал, а ещё лучше не жил. Мне нечего сказать людям. Когда-то, в период своего первого брака, а я женился сразу после окончания школы, я полагал, что люди могут разрешить любые проблемы в общении и понимании друг друга, – надо только не бояться говорить. О, безгрешная и простая моя душа, каковая имелася у меня в то блаженное время постижения первой любви! Я тогда и помыслить не мог, что настанет момент, когда мне не то, что нечего будет сказать своей Единственной Девочке, каковой оказалась почему-то именно пятая женщина в моей небогатой сексуальной биографии, а просто у меня не будет на это сил, потому что к тому единственному мгновению, в которое возможно бывает что-то исправить, у меня давно уже не будет никакой веры, и душа моя, некогда безгрешная, будет к этому времени давно уже изрешечена маленькими серебряными пульками сомнений во всём , что только и составляет мир, каким его вижу я, понимающий, что даже моей Любимой не дано увидеть ничего похожего, как и ее мальчик тоже органически ни на что не способен.

Да и вообще... Что говорить... Я две недели назад написал ей письмо, в котором попросил все прекратить, потому что у меня возникло стойкое ощущение, что она для меня Единственная конечно, а я для нее ни хуя подобного. Может это, конечно же, с моей стороны очень и очень более чем некрасиво и нехорошо, не-мужски уж точно, но, верите ли, я совершенно не могу с этим жить. У меня, честное слово, нет никаких сил. Я почти научился жить без нее, но с единственной ещё такой недавней иллюзорной уверенностью, что хоть мы и не вместе, но нас соединяет некая божественная радуга-дуга, протянувшаяся из Москвы в Дармштадт. Но вот все рухнуло. Поймите меня правильно, я сказочно заебался страдать! У меня нет больше сил. Я могу жить без И., постоянно мысленно разговаривая с ней, адресуя ей все мои внутренние монологи, мечтая о том счастливом времени, когда мы будем с ней проводить вместе каждый день и каждую ночь, но... Но жить без нее и одновременно со страшным знанием того, что на самом-то деле никогда и ничего не было, что это только она для меня – единственная, а я для нее вообще непонятно кто, я не могу. Простите меня, ради всего святого, но на эту жертву я не могу пойти ни ради чего. Я другая модель, для другого я предназначен, я заебался и так, а тут ещё и совсем полный пиздец! Извините, я здесь бессилен.

Ну закончилась Вечная Любовь. Ну что ж поделать! Ну значит мифология была неверна. Видит бог, я в этом не виноват. Я устал. Я ничего не знаю. У меня хронически не получается никакое из предпринимаемых мною действий, потому что прежде чем спокойно добраться до конца, я успеваю тысячу раз усомниться в необходимости задуманного дела. Я заебался страдать! Я хочу сдохнуть, но перед этим ещё немножечко с кем-нибудь погулять под луной. Я хочу выебать И. Сказочно хочу ее выебать! Но я так же сказочно хочу выебать С, потому что она удивительна хороша, и мне спокойно, уютно и я вполне счастливо чувствую себя рядом с ней, в то время как ощущение счастья мне, с моей склонностью к рефлексии, подарить довольно непросто. Находясь с С, я вспоминаю о единственной И. только когда она, С, время от времени выходит из комнаты по нужде. С, извините за банальность, манит меня, как магнит. Я никогда таких ранее не встречал, чтобы человек все очень тонко чувствовал и понимал, но при этом производил совершенно здоровое впечатление и обладал такой замечательной фигуркой. Удивительная девушка!

Я могу очень четко сформулировать природу своего чувства к С, которое, слава богу, пока ещё не переросло в Любовь. Даже обидно, что все так банально. Понимаете ли, понимаешь ли И., от С веет такой примитивной штукой как Жизнь! Это что-то потрясающее! Она совершенно живая! Я никогда не видел таких девушек! (А уж не аутотренингом ли я сейчас занимаюсь?!) И. тоже живая, но это жизнь, которая с невъебенной силой обнаруживает себя ввиду болезненного ощущения постоянного присутствия смерти на расстоянии вытянутой руки. То есть, собственно говоря, это не жизнь, а, напротив, смерть, обнаруживает себя, через жизнь, которую она неторопливо, капля за каплей, любовь за любовью, мысль за мыслью, чувство за чувством, методично уничтожает, пожирает клеточку за клеточкой. Вот что такое И.! А С, она, представляете себе, просто живая сама по себе! С ней уютно, тепло, приятно, здорово, весело, перспективно, а с И. холодно, больно, безнадежно, обидно и опять же больно. Но вот беда: мне не дано сделать выбор, что для меня важнее!

Я решил расстаться с И. не потому, что хочу предпочесть ей С. Я ничего не знаю, и в том-то и беда моя, что я не умею такой ерунды, какую умеет любая девчонка, не говоря уж о зрелых женщинах, а именно, правильно оценить ситуацию, рассчитать, что выгоднее, не тратя при этом лишних соплей на размышления о чувствах того, кто возможно любит тебя больше жизни, и хладнокровно сделать правильный ход, после чего умудриться совершенно не рефлексировать, а просто всей душой и, конечно же, телом отдаться запланированному блаженству.

Нет, я решил расстаться с И. не поэтому. Я просто инстинктивно отдернул руку от горячего утюга. Это было весьма нелегко, потому что я так привык ее там держать, что, возможно, держал бы (или ещё буду держать?) там и дальше, но в какое-то мгновение к его невыносимой температуре прибавился ещё и мощный разряд электротока, и тут уж рука моя как-то сама отскочила. Да и ничего я не знаю. Собственно, и пишу я только затем, что мне нечем больше заняться, а накладывать на себя руки мне Господь не велел. Кроме прочего, думается мне, что то, что я пишу, в сущности, это охуительная литературка, и вполне по-моему массовая, так что мирок мне денежку должен, а то вдруг я женюсь на С, – не могу же я предстать перед ней таким же ничтожеством, как перед М., Л., или И.!.. Никак не могу. Наверное, не женюсь. Нам не дано предугадать, ебена мать, ебена мать...

XI

Счастье в моем представлении выглядит просто и, естественно, гениально: я, будучи хозяином некоего жилища, сижу на собственной кухне и как всегда страдаю хуйней, куря сигарету за сигаретой и попивая мудацкий свой кофий, когда внезапно раздается подсознательно давно уже ожидаемый звонок в дверь. Я иду открывать. На пороге моя Прекрасная Сожительница, при виде которой дурацкое сердце моё наполняется несказанной радостью. Или наоборот, эта чудесная девушка занимается какими-то своими делами (например, поёт) в жилище, хозяевами которого являемся я и она, когда раздается звонок в дверь. Она впускает меня в наш дом, и при виде ее сердце моё опять же таки наполняется несказанной радостью.

Но, так или иначе, независимо от того, кто кому открывает, мы ничего друг другу не говорим, но друг к другу тянутся наши руки; крепко-крепко мы прижимаемся друг к другу и думаем об одном и том же: господи, какое счастье, что мы друг у друга есть! ...А потом, разумеется, ужин.

Больше я не хочу ничего от этой ебаной жизни!.. Но если, не приведи Господь, я перестану верить, что это у меня хоть когда-нибудь будет, я сделаю все, чтобы положить этому ебаному миру конец!

Я тебе, Мир, дальше больше скажу: если этого не будет, скажем, у Вани Марковского или ещё у кого-нибудь из любимых мною людей, я тебе, сука, при случае такого говна подложу, что уж никак не покажется мало! Ты, блядь, запомни мои слова, пиздюк!.. Ненавижу тебя! Презираю!

XII

Эта история, степень печальности или удивительной счастливости коей мне ещё предстоит с той или иной точностью установить, началась ещё в то блаженное время, когда ничто не предвещало той ужасной и окончательной катастрофы, изложение подробностей каковой и составляет цель моего бессмысленного и потому отчаянного повествования, – но, напротив, все, казалось бы, подтверждало мои самые тайные и, в сущности, непозволительные догадки; изо дня в день все, казалось бы, происходило исключительно для того, чтобы в очередной раз убедить меня в том, что все так и есть, как я это себе представляю: я – Гений, Мессия и Самый Главный На Земле Хуй.