Я была Алисой

— Я сказала миссис Лидделл, что веду девочек на ботаническую экскурсию, — вставила Прикс.

— Ах, б-б-ботаническую. Отличный повод для прогулки. Особенно в сопровождении преподавателя математики.

Прикс со смехом взяла мистера Доджсона под руку, которую тот ей предложил — я это видела, — подавив вздох. Впрочем, Прикс, думаю, ничего не заметила.

— Хотите в Медоу, миледи? — бросил мистер Доджсон, обернувшись ко мне через плечо.

— О да! — Я запрыгала на месте и, боюсь, закричала чрезмерно громко, от чего группка студентов, что-то бурно обсуждавших, повернула головы в мою сторону. Мистер Доджсон лишь рассмеялся, а Ина и Прикс напряглись. — А можно скатиться с горы?

— Не понимаю, какое отношение это имеет к ботанике, Алиса, — пожал плечами мистер Доджсон. — Ну-ка, п-п-просветите меня на этот счет.

— Хорошо. — Я шла, хмуря брови, стараясь не наступать на кузнечиков, поскольку уже знала, что, если их раздавить, от них получается слишком много грязи. — Ну, мы будем кататься по траве, а трава — это растения, которые потом можно будет изучать, смотреть, примялись они или нет. А это уже самая настоящая наука.

Ина, глядя на меня, прыснула со смеху. Мне так и хотелось ткнуть ее зонтиком, но я этого не сделала, поскольку мы все еще находились во дворе перед колледжем и мама могла следить за нами в окно.

Мистер Доджсон не смеялся. Он выпустил руку Прикс (и ей это не понравилось, ибо из ее груди исторгся вздох, который она даже не попыталась подавить) и хлопнул в ладоши, затянутые в перчатки, у себя за спиной. Я все думала: отчего он никогда не расстается с перчатками? Носит их и в доме, и на улице, и даже в жару. Мне-то без них не обойтись: я же девочка. Но к мужчинам требования гораздо менее строги, а потому это мне было непонятно.

Мистер Доджсон медленно кивнул, тщательно обдумывая мой ответ — и это мне так в нем нравилось. Он был единственным взрослым, который принимал мои слова всерьез.

— Интересная мысль. Право, не знаю, достаточно ли будет веса маленькой девочки, чтобы как следует примять траву. Однако тут нужно учесть и фактор катания, которое будет на эту траву воздействовать.

— Вот именно! — Я пришла в восторг и почувствовала чрезвычайное удовольствие от того, что предложила такой блестящий эксперимент. При этом не смогла удержаться, чтобы, к величайшей досаде Ины, не проскакать пару раз.

— Правда, мы должны принять во внимание и еще кое-что. Можете мне сказать — что?

— Жуков! — весело воскликнула Эдит. Она любила жуков всех видов и мечтала о том, чтобы разводить муравьев в детской. Однако Фиби и слышать об этом не желала.

— Нет, это не жуки.

— Ветер? — похоже, неожиданно для себя самой предположила Ина. Мне так и хотелось показать ей язык.

Мы пересекли раскаленный, лишенный деревьев двор перед колледжем, миновали большой фонтан посреди двора с бронзовой статуей Меркурия и теперь находились под каменной аркой у выхода. Свернув затем налево, мы двинулись по узенькой, шумной улочке Сент-Олдейтс с ее красивыми магазинами. Я надеялась, что мы остановимся купить конфет, и даже похлопала себя по карману проверяя, там ли двухпенсовая монетка.

— И не ветер. — Мистер Доджсон повысил голос, перекрывая стук колес и копыт лошадей по булыжной мостовой, звон колокольчиков на дверях лавок и непрекращавшийся гул голосов, щекочущий ухо.

— Вчерашний дождь? — спросила я.

— И не дождь… хотя, возможно, в другой день он стал бы обстоятельством, которое стоило бы принять во внимание. Однако не сегодня: солнце слишком ярко светит.

— Тогда что? Что это? — Несмотря на мое твердое убеждение, что уроки не должны смешиваться с игрой, меня разбирало любопытство. Я так увлеклась, что даже не заметила, как мы прошли кондитерский магазин, и вспомнила о нем, лишь когда мы миновали еще две лавки и на меня натолкнулась дама с корзиной, в которой лежала большая рыбина. Присев в реверансе, она извинилась и поспешила прочь, а рыба продолжала грустно смотреть в небо.

— А ведь никому из вас не пришло в голову проанализировать появление пятен от воздействия травы на белый… что? Хлопок? Лен?

Остановившись, мистер Доджсон нагнулся и потрогал подол платья Ины. Она вся подобралась, и я заметила, как начали слегка подрагивать ее плечи.

— Это муслин, — подсказала Прикс с терпеливой улыбкой. — Джентльмены не в состоянии отличить одну ткань от другой.

— Ничего странного. Но как бы то ни было, а пятна от травы плюс белые платья маленьких девочек будут равняться очень взволнованной матери.

— Верно, — вынуждена была признать я со вздохом. — Очень верно. Мама просила меня быть аккуратной, ведь я сегодня утром уже испачкалась.

— Я уверен, испачкаетесь и завтра. Однако мне бы не хотелось ускорять неизбежное. А потому мы не станем скатываться с горы. Во всяком случае, сегодня, — грустно улыбнулся мистер Доджсон.

Все его улыбки были немного грустными, словно он знал, что счастье не может длиться долго. Всякий раз, как он улыбался, мне хотелось потрепать его по руке или склонить голову ему на плечо, чтобы немного развеселить.

— Но, может, когда-нибудь? — Я просунула руку в его ладонь и с благодарностью почувствовала его рукопожатие.

— Возможно.

И тут вдруг поднялась суматоха. Дама с рыбой, взвизгнув, уронила ее посреди улицы, Эдит бросилась женщине на помощь. Я тоже хотела последовать за сестрой, которую пытались остановить Ина и Прикс, кричавшая:

— Эдит, чужой ужин — не предмет для игр!

Однако мистер Доджсон наклонился и поймал меня за локоть:

— Алиса, у меня для вас есть приятный сюрприз.

Я остановилась. Мое сердце бешено стучало от возбуждения, вызванного и ситуацией с теперь вяло трепыхавшейся в сточной канаве рыбой, которую какой-то потрепанный мужичок вылавливал палкой, и заманчивыми словами мистера Доджсона. Его рука все еще поглаживала мой локоть, и в этот момент я почувствовала, что пойду куда угодно и сделаю все, что он попросит, лишь бы мы оставались вдвоем, без посторонних.

— Этот сюрприз только для меня? — спросила я шепотом, не решаясь смотреть ему в глаза из опасения ошибиться.

— Только для вас, — также шепотом ответил он.

Значит, теперь уже можно взглянуть ему в глаза, в его добрые, любящие глаза, которые из трех одинаково одетых девочек выбрали меня одну и видели меня одну, несмотря на все мои оплошности, ежедневно перечисляемые Прикс, Иной и мамой. Мое сердце ликовало, рвалось из груди, желая прокричать ему об этом, но я лишь сказала:

— О, как интересно! Что же это? Когда я узнаю?

— Скоро. Когда наступит подходящий день, я пришлю вам записку.

— Да, но как вы узнаете, что день подходящий?

— Он сам прикажет: «Мистер До-До-Доджсон, идите и позовите Алису, потому что я сегодня принадлежу только ей и никому другому, и мы втроем — вы, Алиса и я — должны провести день так, чтобы это навсегда осталось в нашей памяти».

— Как может день провести сам себя? — При мысли о том, что мистер Доджсон разговаривает с днем, голова у меня пошла кругом. К чему он будет обращаться? К солнцу, облакам или воздуху? И вообще как выглядит день? Какой у него голос? Глубокий, грудной? Или радостный, как веселый звон маленьких часиков у мамы на столе, с вращающимися по кругу балеринами?

— Дни, конечно, вещь загадочная. Иногда не заметишь, как летят, а иной раз, кажется, конца им нет. Но все они длятся ровно двадцать четыре часа. Мы многого о них не знаем.

Мне ужасно хотелось все-таки дознаться у мистера Доджсона, как день проводит сам себя, но я решила отложить свои вопросы… на другой день и рассмеялась собственному каламбуру, хотя не вполне была уверена в том, что это каламбур. Когда мистер Доджсон поинтересовался, что меня так рассмешило, я помотала головой, не желая ничего ему объяснять.

Он и не настаивал. Только улыбнулся и, не выпуская мою руку из своей, выпрямился во весь рост в ожидании, когда Прикс с Иной приведут Эдит.

— Ой, не посадила ли она себе на платье пятно? — Я встревоженно оглядела ее. Мамина просьба как бы налагала на меня ответственность за соблюдение чистоты.