И никаких ХУ!

Викешцы, застоявшиеся в ожидании, расстроили ровную шеренгу и, вообще повернувшись к зрителям спиной, начали делать, выпендриваясь, разогревающие упражнения: приседали на поочерёдно вытянутые в стороны и не выпрямляющиеся в коленях ноги, прыгали, еле отрываясь от земли и пытаясь подтянуть не подтягивающиеся колени к животу, вертели по кругу отсутствующими талиями, с тяжкими вздохами поворачивались из стороны в сторону, делали круговые движения руками, а кое-кто даже отважился дотянуться руками до носков кроссовок, и совсем обнаглевшие пытались достать пальцами рук носки вытянутых почти горизонтально и никак не выпрямляющихся ног, - в общем, крутились, изгибались, приседали кто во что горазд, лишь бы не стоять истуканами. Когда же первые соперники появились из автокоридора на поле, у ошеломлённых их видом разогретых мастеров глаза невольно полезли на лоб, и отвисли нижние челюсти. Фигаро, подпрыгнув, забыл опуститься, а Вахтанг к одной поднятой ноге добавил и вторую, Витёк никак не мог прекратить вращение, другие замерли в изломанных неестественных позах, в страхе уставившись на приближающихся необычных соперников. А те, не обращая внимания на благоприятное впечатление, уже пристроились к первой шеренге и приветственно подняли вверх руки. Смущённо выровняв свой ряд и повернув головы влево, викешцы, не веря глазам своим, обнаружили, что не только у четвёртого в чужом ряду была видна хорошо развитая грудь, но и ближе, и дальше торчали такие же, а Викентий Алексеевич, незаметно отклонившись, чтобы заглянуть им за спины, увидел, что и там наблюдаются внушительные выпуклости. Сомнений не было: рядом с ними выстроилась… женская команда, и не какая-нибудь, а ненавистного посудо-хозяйственного, во главе с самой директоршей. Вот она – рукой подать - с капитанской повязкой и мраморным лицом, как будто незнакомы, словно и знать не знает и не уговаривала недавно передумать. Викентий Алексеевич украдкой взглянул на неё – и спереди ничего! Вся команда разодета в жёлтые трусы и в майки с вертикальными жёлтыми и голубыми полосами как у концентрационников. Никакого вкуса! На груди нашита змея, сдавившая мяч с буквами БТ, а ниже – название команды: «Аннаконда» с двумя «н» вместо одной. Тоже мне – грамотеи! Стоп! Викентий Алексеевич вспомнил, что фамилия у Анны Владимировны – Кондаурова, вот и «Анна-конда». Какая разница – два «н» или одно, всё едино – змеиный выводок с профессиональной удавой: «Вы не передумали? Вы ещё не передумали? Вы уже не передумали?». Не передумал, а вот участвовать в шоу не хочется. Понятно стало, зачем съехались, словно на перевыборы, все академики во главе с паханом. Уж явно не для того, чтобы смотреть футбол. Так что, отказаться от футбольного балагана? Судя по лицам старших, они не будут против. А грант? И как отказаться? Просто уйти? Под негодующие свистки и вопли остервенело разочарованных зрителей? Уйти трусами? Ещё, пожалуй, и шеи намылят, и рёбра отстукают. И молодёжь, вон, совсем освоилась с пикантной ситуацией и забыть забыла о спортивной злости, мужской чести и спортивном достоинстве. Уже начали заинтересованно переглядываться, узнавая друг друга без одежды, перемигиваться, пересмеиваться и подзуживать незлобно. Нет, надо играть и наказать аннакондино племя, раз и навсегда отбить охоту встревать в свято-мужское дело. Викентий Алексеевич взял за руки соседних в ряду Бена и Царевича, а те – следующих, и так они и стояли, гордо подняв подбородки, полные решимости доказать кто есть кто. Так и подмывало, так и зудило выйти из строя и спросить мраморно-змеиную: не передумала ли она заниматься не свойственным им делом?

Громкооратель истошно завопил вводный футбольный марш. Зрители, а их собралось немало – конечно, не 150 тысяч, но если посчитать и тех, что уже заснули, и тех, кто уже не мог подняться, то наберётся не меньше тысячи – поспешили навалом занять ненумерованные места. Ещё бы: всех ожидало невиданное в футбольном мире действо – первый официальный матч между мужской и женской командами. Опять мы – впереди планеты всей! Из-за оглушительного рёва трибун и громкоговорителя, который на последнем куплете безнадёжно заело, торжественную часть пришлось смять и сжать. Вышедший к микрофону вице-распорядитель, не растекаясь по древу, бодро проорал:

- От имени присутствующего здесь Президента Академии финальную футбольную встречу объявляю открытой.

Академики, жалея ладошки, зааплодировали, а зрители, не жалея глоток, засвистели и завыли. Судья разыграл начало с центра, и фортуна отдала его «Викеше». Игроки резво побежали в поле. Напряжение нарастало. Уже вызвали первую скорую помощь: кто-то неправильно разбавил оконную жидкость.

Викешенцы, как всегда, собрались у своих ворот в традиционный шаманский круг и проорали традиционную клятву, вызвав подбадривающее зрительское эхо. Некоторые, правда, по недостатку образования и избытку эмоций, добавили напрашивающуюся третью букву, но таких было меньше половины, и слуха академиков не покоробило. Валёк дал краткую установку на игру: не грубить и не выигрывать больше, чем с разницей в один мяч. Полностью уверенные в своём превосходстве, они бодро разбежались по своим местам, с интересом рассматривая расстановку соперниц. Ихняя вратариха профессионально обстукала кроссовками железные штанги, проверяя их на прочность, и подняла руку, давая знак, что выдержат, и можно начинать. А Викентий Алексеевич выискивал глазами главную змею и обнаружил на своём зеркальном плеймекерском месте. Значит, кто кого, за тем и победа, подумал он, нисколько не сомневаясь, за кем она будет.

С начальным ударом с центра вышла заминка: Валёк благородно отказался начинать раньше женщин и уступил им право первого удара. Судья не стал возражать, но предупредил, что и во втором тайме начнут женщины. Валёк не возражал. Женщины тоже. Игра началась. Первый пас центральная аннакондиха отправила не плеймекеру, как требует футбольная наука, а по-дворовому – вбок, инсайдихе, а та, не раздумывая – видно, нечем – длинным верхом пнула на фланг, где мяч ловко приняла на мягкое бедро, смягчившее отскок, молодая линейная и шустро рванула не по краю, а к углу штрафной. А перед ней, юля волосатым задом, отступал Вахтанг, глядя не на мяч, а на красотку. Так и доюлил до штрафной, с линии которой деваха, не медля, зафитилила по воротам. Мяч полетел верхом, не сильно и по плавной дуге. Такой любой вратарь возьмёт красиво и небрежно. Любой, но не Циркуль. Он, естественно, крутанул своим молотом, но в полсилы, и круглая резиновая поковка, отлетев, влепилась в затылок не успевшего развернуться Старче, а от него, согласно известной теореме о том, что угол отражения равен углу падения, отразилась прямиком в нижний угол ворот. Фирменный автогол! Как в первом матче с шоферами, который бесславно продули, не сумев собраться-сконцентрироваться. Неужели и сегодня? Не зря фортуна – женского рода, может быть, даже аннакондовского. 0:1, и на первой минуте! Вот и начали с разницей в один мяч! Вот и уступили женщине право первого удара! Восьмёрочка в радости распласталась на пожухлой траве, а сверху на неё навалились подруги, и наши Фигаро с Гусаром тоже хотели так же, со всеми вместе, поздравить соперниц с первым голом, но их грубо оттеснили.

А что творилось на многотысячных трибунах! Зрители, которые сидели, повскакивали на скамейки, а те, которые стояли, запрыгали на месте. И катилось приветственное: «Ан-на! Ан-на! Ан-на!». Где-то среди оглушительного рёва смутно прорезалось слабенькое: «Ви-ке-ша-ХУ! Ви-ке…». Это викешенские фанатки пытались поддержать любимую команду, размахивая баннером. Скопившиеся рядом с ними мужики переиначили боевой клич и, не понимая смысла, стали скандировать несусветное: «Ан-на-ХУ! Ан-на-Ху!», а потом, усилив значимость непонятных, но таких знакомых и родных букв: «Ан-на-ХУ! ХУ! ХУ! Ан-на-ХУ! ХУ! ХУ!». Казалось, весь стадион хукал, радуясь успеху змей. Десятка три зрителей, особенно возбудившихся и голом, и ещё кое-чем, выбежали на поле и стали ловить героинь, чтобы в благодарность обнять и расцеловать. Аннакондихи всячески отбивались, не соглашаясь на такое неумеренное проявление фанатизма, и, в конце концов, врассыпную убежали с поля и спрятались за спинами академиков. Тех никто не захотел ни обнимать, ни целовать в бородатые рожи, ажиотаж быстро спал, чему немало помогли и охранники, игруньи вернулись на поле, и игра возобновилась.