Я была Алисой

— Я… поло? — Мистер Доджсон, явно сбитый с толку, растерянно моргая, посмотрел на меня. Неужели он успел отвыкнуть от откровенных детских разговоров?

— Алан! — вскинулась я на сына. — Это невежливо.

— Ну, я же сказал, книга хорошая. — Сообразив, что оплошал, Алан залился краской. — Простите, сэр. Примите, пожалуйста, мои извинения.

Мистер Доджсон ничего не ответил. Он просто продолжал стоять, пристально взирая на моего сына, пока Алан, все еще красный, не отвернулся, сделав вид, будто заинтересовался каким-то желтовато-зеленым растением на столе.

Мистер Доджсон приблизился к окну и стал возиться с жалюзи, пытаясь их поднять. (В комнате было чрезвычайно темно и пыльно, и я отметила про себя, что перед уходом следует сказать об этом горничной.) Жестом велев мальчикам сесть, я подошла к окну и дотронулась до руки мистера Доджсона, боровшегося со шнурком. С удивлением я обнаружила, что он дрожит, и тогда я поняла, что мистер Доджсон боится. Точно так же, как я тогда в библиотеке с Рексом.

Чего мы оба так боялись?

— Прошу вас, — сказала я нетерпеливо, потому что он продолжал возиться со шнурком, — не беспокойтесь так из-за нас. Мы к вам ненадолго. Сядьте. — Боюсь, это прозвучало как команда, но мистер Доджсон, кажется, был рад повиноваться и со вздохом упал в кресло.

— Мы не можем оставаться, потому что бабушка не знает, что мы тут, — объяснил Рекс.

Мистер Доджсон взглянул на меня. В его слезящихся асимметричных глазах застыл вопрос. Но я не стала ничего объяснять и вместо этого поздравила мистера Доджсона с проданным стотысячным экземпляром «Алисы».

— Значит, вы очень богаты? — поинтересовался Кэрил.

— Кэрил! — одернула я его, но мистер Доджсон, кажется, ничего не расслышал. Он склонил набок голову и поднес руку к правому уху. Взгляд, брошенный мной на Кэрила, убедил сына не повторять свой вопрос.

Мистер Доджсон, качая головой, разглядывал мальчиков: он никак не мог — или не желал — признать, что я могла стать матерью.

— Нет, просто в голове не укладывается. У моей Алисы свои дети? Каким странным стал этот мир! О… похоже, они ни минуты не могут посидеть спокойно.

— Но ведь я тоже была такой же в детстве, — улыбнулась я, хотя чем дольше он глазел на моих сыновей, качая головой, тем сильнее я ощущала поднимавшееся во мне раздражение. Ведь не в первый же раз мистер Доджсон видит детей. Почему он так странно держится с моими?

— Нет, вы, девочки, были очень послушными, всегда так мило сидели рядышком, у меня сохранились самые чудесные воспоминания о тех днях… О Господи! Вот тот непоседа сейчас опрокинет стол!

Хотя Рекс и близко не подходил к столу, я все равно схватила его за руку. Этот жест, казалось, успокоил мистера Доджсона.

— Ну, расскажите, чем вы занимаетесь последнее время, — обратилась я к нему с твердым намерением завести приятную беседу.

— Да почти ничем, в основном вашими приключениями, конечно. Как я и сказал в своем письме, они мне помогают занять время, иначе мне было бы очень одиноко.

— Нет… теперь это уже не мои приключения. Теперь они ваши. А я обычная хозяйка загородного имения и мать, и у меня нет времени гоняться за кроликами. Впрочем, гоняться за мальчишками по сути то же самое!

— Ты никогда за нами не гоняешься, никогда! Ты слишком старая, — покачал головой Рекс. — Хотя, если б ты за нами гонялась, я бы, наверное, поддался тебе, просто из уважения.

— Очень благородно с твоей стороны, — криво усмехнулась я, глядя на мистера Доджсона.

Я пыталась втянуть его в свой мир, но он продолжал разглядывать моих сыновей, словно они были какими-то говорящими призраками. А когда мистер Доджсон, приоткрыв рот, перевел затуманенный взгляд на меня, я поняла, что и вместо меня он видит призрак. Призрак темноволосой девочки в накрахмаленном белом платьице. Маленькой цыганочки. Давно позабытый сон.

Я заерзала на стуле (он, конечно, ошибся — я росла непоседливым ребенком; мне вдруг припомнилось, как были тесны и как кололись мои многочисленные одежды), не в силах выдержать его взгляда, а потому начала озираться по сторонам. Атмосфера в его комнатах и впрямь напоминала дом с привидениями: старые вещи, духота, запах плесени, лежащие тут с незапамятных времен игрушки.

Кэрил взял потрепанного мягкого зверя и со вздохом отбросил его в сторону. Рекс встряхнул старую китайскую куклу, у которой чуть не отвалилась голова, и в воздух поднялось облако пыли. Я рассказывала им о сокровищах мистера Доджсона, хранившихся в его комнате специально для детей, но сейчас поняла, что эти игрушки вовсе никакие не сокровища. По крайней мере для современных детей.

Особенно для мальчиков, которые привыкли к оловянным солдатикам, каруселям и пожарным машинам.

Мистер Доджсон вдруг прикрикнул на Рекса, чтобы тот положил куклу на место, и, хотя меня это рассердило (запрещал ли он когда-нибудь мне или сестрам играть в игрушки?), теперь он по крайней мере перестал смотреть на меня с такой неизбывной скорбью. Наблюдая за его суетой и волнением, я изо всех сил старалась удержать на лице приятную улыбку, что мне плохо удавалось. И когда он успел превратиться в такого нервного старика?

Велев Кэрилу поднять мягкую игрушку, мистер Доджсон продолжил сокрушаться о ходе времени:

— Как это печально, стареть! Я стал слишком старым для моих друзей! Боюсь, даже для вас… я стар? Нет, ничего не говорите! Лучше вспомним более приятные времена. А помните, как вы…

— Как ваши сестры? Надеюсь, хорошо?

— Так хорошо, насколько это возможно, ибо все мы стали такими немощными. Алиса, дорогая моя, помните, какими были вы с сестрами милыми и аккуратными девочками? Помните?

Мне совсем не хотелось предаваться воспоминаниям. Я пришла не затем. Начни я ворошить прошлое, мне на ум могло бы прийти совсем другое.

Так зачем же, если не для воспоминаний, я пришла в эти комнаты? Зачем я решила познакомить сыновей с автором книги, которую даже сама не могла читать?

У меня не было ответа. Глядя, как мистер Доджсон спешит поправить абажур, которого Кэрил и не касался, мне стало ясно, что, явившись сюда, я совершила ошибку. Я злилась на мистера Доджсона. Злилась на себя — прежде всего за то, что пришла, за то, что стала искушать прошлое.

И в кои-то веки я не сердилась на сыновей: они вели себя безупречно, и я ими восхищалась. Вот почему, оказывается, я сюда пришла, вдруг осенило меня — показать мальчиков. Показать мистеру Доджсону — и, возможно, напомнить себе, — что я пошла дальше, не осталась стоять на месте, и что теперь моя жизнь наполнена смыслом. Но мистер Доджсон отказывался видеть это и хуже того — твердо решил показать мне, что сам остался жить в прошлом.

— Не станем больше отнимать у вас время. — Я встала.

Однако мои слова вопреки ожиданиям отнюдь не вызвали у мистера Доджсона облегчения. Напротив — он изменился в лице.

— О, неужели вам уже пора?

— Боюсь, что да.

— Но… все мои маленькие друзья вырастают и покидают меня. Вы были первой, кто так поступил со мной, и это очень обидно. Н-но мы-то с вами не как все, правда?

Он посмотрел на меня сверху вниз — вовсе не такой высокий, как мне казалось когда-то. Теперь я уже выросла, и наши глаза находились почти на одном уровне, но мне все же пришлось поднять голову, как в детстве.

— Не как все?

— У нас с вами есть ваша история, а значит, вы никогда не повзрослеете.

— Боюсь, это не совсем так. — Мне хотелось, чтобы он наконец увидел меня такой, какая я есть, ведь когда-то ему это удавалось лучше, чем остальным… во всяком случае, я так считала. Впрочем, теперь я не была в том уверена. Не обманывался ли он насчет меня? Всегда ли он был так же слеп?

— Но это же правда. Страна чудес останется с нами навсегда.

Взгляд его темно-голубых глаз вдруг стал мечтательным, подернулся поволокой, точно он смотрел вдаль, куда уходила длинная дорога, идти по которой у меня не было желания. И мне захотелось встряхнуть его, смахнуть паутину с его сознания, пыль с плеч, содрать завесу с его глаз. Подобные мужчины не вызывали во мне ничего, кроме раздражения. Удивительно, что я не чувствовала этого прежде.