Секрет Сабины Шпильрайн

Вечером я, купив в китайском ресторане полный обед и термос чая, смело отправилась к Лине Викторовне. Она подняла глаза от компьютера и уставилась на меня, не узнавая. «Я принесла вам обед из китайского ресторана и термос с чаем. Вы ведь уже два дня ничего не ели и не пили», - объявила я и стала раскладывать на круглом столике у окна картонные коробочки и пластиковые вилки. Первым делом я налила чай из термоса в высокий картонный стакан, сунула ей в руку и приказала: «Пейте!» Она послушно сделала первый глоток и, обнаружив, что умирает от жажды, залпом выпила все остальное.

«Вас, что, совершенно не интересует, как я доложила нашу работу?» - обиженно спросила я, наблюдая, как она с удовольствием запивает чаем обед. Она вздрогнула и чуть не уронила стакан – какую работу? «Конечно, меня это очень интересует», - напряженно промямлила она, притворяясь, что помнит, о чем идет речь. Но я сразу раскусила ее притворство и пришла в ужас: «Что с вами, Лина Викторовна? Вы все забыли?»

Она оглядела комнату, словно что-то искала, и я догадалась, что она ищет способ от меня избавиться. Она вытащила из-под компьютера смятую афишку какого-то фильма и протянула мне. «Пойди, посмотри этот фильм, и тогда я тебе расскажу, о чем идет речь». Я быстро пробежала глазами афишку и прочла по-английски: «My name was Sabina Spilrein”.- «А вы при чем?» - «Я же сказала - посмотри этот фильм, и только тогда ты поймешь то, что я смогу тебе рассказать».

Я всмотрелась в афишку и ахнула: «Сеанс начинается через час!» - «Так беги! С твоими ногами часа достаточно, чтобы успеть!» Она показала мне киноклуб «Форум» на карте Нью-Йорка и хотела вытолкнуть за дверь, но я вспомнила, что пришла за оттисками нашей статьи. Я глянула на нее и не стала ей рассказывать, сколько человек обратились ко мне с просьбой об оттисках, все равно эта новая Лина ничего бы не услышала. Я открыла шкаф, схватила пачку оттисков и выскочила из номера, не дожидаясь, пока она меня выпихнет. За дверью я столкнулась с Феликсом, который сделал вид, что просто проходил мимо, но я ни на секунду не усомнилась, что он меня подкарауливал.

Я показала ему афишку и он, конечно, тут же изъявил страстное желание посмотреть этот фильм, тем более, что он знал, кто такая Сабина Шпильрайн. Она была всеми забытая звезда психоанализа начала прошлого века, покрытый пылью чемоданчик которой с подлинными письмами от Зигмунда Фрейда и Карла Густава Юнга нашли недавно в каком-то подвале, где он пролежал семьдесят лет.

Фильм оказался очень бледный и малосодержательный, но киноклуб был очаровательный, и мы с Феликсом с наслаждением выпили там так много чашек дарового кофе с песочными печеньицами, что я потом всю ночь не могла уснуть. Наутро, не успела я принять душ и высушить волосы, как явился Феликс и предложил пойти завтракать в соседнюю итальянскую кафешку, а потом вместо конференции отправиться бродить по Манхеттену. Я было засомневалась, но вспомнила, что свой доклад я уже прочла, и нет за моей спиной грозного Лининого надзора, чтобы ради нее слушать чужие. Кроме того Феликс пожаловался, что тоже всю ночь не мог уснуть, но отмахнувшись от упреков в адрес крепкого кофе, туманно намекнул на какую-то другую причину.

Я согласилась прогулять конференцию при условии, что он даст мне десять минут, чтобы привести себя в порядок. «Ты и так в полном порядке...» - запротестовал было он, но я легким толчком выпроводила его вон и стала наряжаться. У меня был подготовлен шикарный прикид специально для прогулок по Манхеттену, особенно хороши были туфли-лодочки на высоченных каблуках, превращающие меня если не в Софи Лорен, так в Николь Кидман.

Феликс десяти минут не дотерпел, ворвался ко мне через восемь и застыл на пороге с открытым ртом – я на секунду вообразила, что он не находит слов от восхищения. Однако через секунду он нашел слова: «И в таком виде ты собираешься бродить по самому многолюдному городу мира?» Я даже не успела обидеться, как он подскочил ко мне, плюхнул меня в кресло и сорвал с моих ног мои роскошные туфли-лодочки: «Как ты думаешь, сколько миль ты пройдешь сквозь густую толпу в этих летучих голландцах? Или ты вообразила, что мы собираемся разыгрывать спектакль «Средь шумного бала, случайно?» Немедленно надевай кроссовки!» - «Кроссовки – это кеды?» - «Ну, если хочешь, кеды, только скорей, а то мы никуда не попадем». - «Но у меня нет кед!» - «Ты ехала в Нью-Йорк и не взяла с собой кеды?»

«У меня вообще нет ни кроссовок, ни кед!» - заорала я. Он тут же успокоился: «Ладно, пока надевай, что хочешь, а после завтрака мы первым делом купим тебе кроссовки!» Тут я разозлилась – за кого он меня принимает? «На какие шиши мы, интересно, их купим? Мне выдали по 12 долларов в день». – «Но мне выдали больше!» - «Я от незнакомых мужчин таких дорогих подарков не принимаю!» - «Я не собираюсь их тебе дарить – перед отъездом ты мне их вернешь». - «И что ты будешь с ними делать?» Он задумался: «Я бы подарил их одной из своих немецких подружек, но у них у всех размер не меньше 39-го, не то что у тебя! - Тут он наклонился и поцеловал мою ногу. - А я, как ваш Достоевский, обожаю женщин с маленькими ногами”.

От его пальцев, державших мою ногу, шел такой поток электричества, что я предпочла прекратить спор: возникала опасность, что мы вообще никуда не пойдем. «Пошли завтракать, а по дороге все обсудим!»

Мы весело позавтракали и пошли покупать мне кроссовки. О, ужас! Кроссовки стоили 46 долларов, и мне следовало бы отказаться, но во мне произошло странное преображение – мне нравилось подчиняться Феликсу. До сих пор я всегда управляла своими мужиками, хоть мужьями, хоть любовниками, и все они быстро мне надоедали. А тут я вдруг погрузилась в полную благодать, я почувствовала себя настоящей женщиной, готовой выполнять любые требования этого наглого полунемецкого мальчишки. Он безжалостно проволок меня по главным достопримечательностям Нью-Йорка, не давая ни минуты передышки. И не знаю, сам ли Манхеттен оказался таким прекрасным, или просто мой спутник превратил его в Изумрудный город, но я совершенно забыла про Лину Викторовну, брошенную мною на произвол судьбы. И только к полуночи, вернувшись в отель, я вдруг вспомнила о ней, одиноко уткнувшейся в свой компьютер. Ужаснувшись собственной беспечности, я выскочила из лифта на ее этаже и помчалась к ней.

В Лининой комнате ничего не изменилось: она, так же странно сгорбившись, сидела за столом и пальцы ее летали по клавишам киборда. Мне показалось, что она за этот день ни разу не встала со стула, даже в уборную. Впрочем, если ничего не пить, это возможно. Я осторожно налила стакан воды и поставила прямо перед ее носом, но тревожить и звать не стала. Когда я уже бежала к лифту, меня пронзила страшная мысль, что ее сумка со всеми деньгами и документами так и лежит на столе – там, где я ее позавчера оставила. А по слухам Нью-Йорк просто кишит ворами. Я развернулась, вскочила в Линин номер и обнаружила сумку на месте, проверила деньги и документы - все было цело - и решила для верности сумку взять с собой, не могла же я запереть Лину в номере.

Когда я с сумкой в руках добралась, наконец, до своей комнаты, я увидела, что под дверью, поджав ноги по-турецки, сидит Феликс, опираясь локтем о какой-то большой тюк. Выражение лица у него было несчастное, и это сразу заставило меня заподозрить, что он притворяется. Увидев меня, он вскочил на ноги и пожаловался: «Представляешь, мой сосед по комнате устроил настоящий пир по поводу своего удачного доклада. Мне ничего не осталось, как взять свою постель и сбежать – там все пьяные и дым стоит перемыслом». - «Коромыслом», - поправила я его автоматически. «Коромысло – это такая дуга, на которую вешают ведра, правда? При чем же тут дым?»

На этот вопрос я ответить не могла, зато я могла задать свой: «А почему бы тебе с ними не выпить?» - «Тебе как русской девушке этого не понять, но я не переношу мужчин, воняющих спиртным перегаром». – «И ты думаешь, что я как русская девушка их люблю? Но Бог с ними. Лучше скажи, что ты делаешь под моей дверью?» - «Я надеялся, что ты позволишь мне поспать у тебя на полу. Если ты считаешь, что это неприлично, я могу постелить свое одеяло на лестничной площадке, хоть там ужасно дует из окна».