Мои рыжий дрозд

— Он?! Никогда не думала…

— Я не сказал, что он хочет сделать это. Я сказал, кажется, его в этом обвиняют.

— Никогда не поверю, что такое возможно в цивилизованной стране!

Он пристально посмотрел на нее:

— О, женщина, тот, кто идет на подвиг, должен быть ко всему готов. Вы меня понимаете?

Она вздрогнула и побледнела.

«Я никогда не придавал деньгам большого значения»

(Джон 3. Де Лоран, Б. Б. С. Радио Ольстера, 27. IV. 82.)

Вершина. Небо. Все это подарено людям. Мне и тебе. Нам и вам.

Наплевать на все. Веками мы плевали на все это.

Пойдем, пойдем посмотрим, как плещется вода в озере Эрн. Как оно прекрасно, наше озеро! Сколько поэтов воспевало красоту его волн, а теперь все говорят по-английски. В летний зной от него веет прохладой… Приятно, наверное, плавать в этих волнах, не думая о том, что ты потерял. Даже орел в небе клохчет теперь по-английски.

Он шагнул вперед и снял с подставки микрофон. Тяжелый, оказывается, просто рука дрожит. Вздохнув, Шемас поднес микрофон к губам и прокричал:

— Итак! Наконец! СЕГОДНЯ У НАС — «АЛТЕРД БОЙЗ».

Зал взорвался криками, топотом ног, свистом. Сцена вспыхнула розоватым светом. Он аккуратно поставил микрофон на место и медленно отступил в тень. Из левой кулисы выбежали мальчики, приветственно размахивая поднятыми вверх гитарами. Зал ревел. Они заняли свои места и, робко переглянувшись, взяли первые аккорды…

Музыка взлетала куда-то вверх и падала вниз, звуки, как искрящиеся мыльные пузыри, реяли в спертом воздухе. Зал дрожал. Несмолкаемые крики чаек над пенящимися волнами. Душно. Как нестерпимо светят эти прожектора! Лучше я потихоньку спущусь вниз, чтобы они потом не говорили, что я пытался примазаться к их успеху. Внизу тоже душно. Плен впереди, плен позади, и ты посреди…

— Ну, как тебе?

— Вроде ничего. На, кури.

— Слишком лирику наводят, по-моему.

— А удар четкий…

—  Эй, Шемус, что это за пьяные рожи? Легавые переодетые или кто?

— Это молодые психологи, неужели ты не догадался? Они здесь изучают психологию массовых молодежных действ. Ну, приходится иногда, в интересах науки, немного катализировать реакцию публики.

—  Ну, я им выдам такую реакцию, что они обалдеют. А это еще кто, сюда что, и шлюхи приходят?

— Что ты, это тоже психолог.

— Подожди!

Оставив Михала, он подскочил к девушке и склонился перед ней в изящном поклоне:

— Я счастлив видеть вас, о женщина моей мечты! Разрешите спросить, услаждают ли ваш слух эти звуки? Или вы предпочли бы в моем обществе послушать мерный плеск волн, озаренных лунным сиянием?

Удивленно посмотрев на него, девушка пожала плечами и отошла к толпе танцующих. Вообще-то Михал прав: вид у нее не очень-то приличный. Шемас обернулся, ища глазами Михала. Тот старательно подпрыгивал в обществе каких-то девчонок.

— Эй, девочки, — весело крикнул Шемас, — вы остерегайтесь этого козлика, он очень даже опасный.

—  Уж вы бы молчали. Впрочем, как я понимаю, вы друг для друга интереса не представляете.

Шемас решил не обижаться.

— И все же, Михал, признайся, что ты все еще меня боишься.

—  Вас?! Еще чего!

— Да ты прямо умнеешь на глазах. Ну, развлекайся. Никогда ведь не знаешь, что будет завтра.

Но Михал уже не слушал его.

Шемас повернулся и увидел Кэвина, одиноко стоящего у стены с пивной кружкой в руке.

— Нормально?

— Знаете, я на таких вечерах мало бывал.

— Я сейчас говорил с Михалом. Он там скачет с девчонками. Мне кажется, он нас простил.

— Да ну его…

— Хочешь, я тебя с кем-нибудь познакомлю? У меня тут разные знакомые есть. Я же в этом городе родился. Некоторые из них довольно занятные люди… Вот, например… Это еще кто?!

Прямо перед ним появился сухонький краснощекий старичок.

— Простите, — раздраженно сказал он, — мне нужен тут один мальчик. А вы, я слышал, один из устроителей этого концерта.

— Ну, допустим… Ой, постойте. Я ведь вас уже сегодня видел. Вы священник из Дублина, да? Вас уже отпустили? А машину вам вернули?

— Меня допрашивали… Ужасно! Ладно, не будем об этом. Мне нужен мальчик по имени Гильгамеш Макгрене.

— Вот же он, прямо на сцене, разве не видите?

— Он там?! Должен вам заявить, что я решительно против подобной эксплуатации детского труда, вы слышите? Я сообщу обо всем этом отцу мальчика.

— Он, кажется, тоже где-то здесь.

— Тем более! — Старик резко повернулся и скрылся в толпе.

— Да, Шемас, странные у вас какие-то друзья… — протянул Кэвин.

Он медленно обвел глазами зал. Михал все так же усердно отплясывал в середине плотного хоровода, стремительно летящего вокруг.

Салли Хоулм стояла на улице и усиленно вдыхала свежий прохладный воздух. Дым, шум, вонь, духота, там вообще больше десяти минут находиться невозможно. Как они выдерживают?! Сейчас она передохнет, и все, пора! Она решила не устраивать сложного спектакля с «вооруженным ограблением», сочтя, что в Северной Ирландии выстрелы все равно раздаются так часто, что никто и не станет расследовать, откуда прозвучали они на сей раз. Ах, что за репутация у нас, ужас просто!

Руки предательски дрожали. Надо успокоиться, она не имеет права промахнуться. Шесть пуль. Одна — для Анны, другая — для ее собственного бедра, остается еще четыре. Может быть, парочку всадить в этого Шемаса, очень уж он ее раздражает. Лезет всюду, как бы не помешал. Ну, она напоследок глотнула воздуха и решительно направилась к двери. Час пробил! В спине застряла какая-то дрожащая игла. И руки дрожали, потому что на улице холодно. Она ведь совсем не волнуется. Она полна мужества и не боится ничего. Как Джордж.

В зале на освещенной красным светом сцене прыгали, метались из стороны в сторону, приседали, раскачивались маленькие фигурки. Впереди извивалось в четком ритме молодое и стройное тело, ее тело. Как оно нравилось ей! У нее самой, между прочим, в молодости была неплохая фигура и голос был очень приятный. Но кому все это надо? Нет, теперь все будет иначе. Она пристально посмотрела на курносый носик, полные губы, четкие брови, распахнутые глаза. Один выстрел, и все это будет принадлежать ей! Сжав пистолет двумя руками, она медленно подняла его перед собой.

Вдруг музыка оборвалась. Салли испуганно опустила оружие и оглянулась по сторонам. Лиам вышел вперед.

— Друзья! — Он заметно волновался. — Спасибо вам! Спасибо вам всем! А теперь в заключение мы без перерыва споем для вас две песни: блюз «Разве это тепло?» и нашу программную песню «Отвращенье чрез наслажденье».Еще раз: большое вам всем спасибо!

Гилли лихо присел и заиграл первые такты какой-то народной песни, которую он слышал в тридцатые годы в Дублине на фестивале деревенских ансамблей. Правда, тогда слова были совсем другими:

Пошел я на ярмарку,

продал коров,

за звонкое золото

и серебро… Хо-хо!

Салли снова прицелилась. А может, лучше в висок? На лбу ведь останется шрам. Ну и что? Можно будет носить на этом месте какой-нибудь драгоценный камень, как это делают женщины в Индии. А потом они с Гилли будут венчаться где-нибудь в маленькой деревенской церкви. Пусть все будет очень скромно, так лучше.

Разве это тепло?

Что тебе доставить могло?

Она стояла теперь совсем близко от сцены. Анна прыгала и вертелась прямо перед ней. Как все-таки она угловато двигается. Надо быть гораздо грациознее.

Разве это тепло?

Что тебе доставить могло