Гармония – моё второе имя (СИ)

Значит, дело в форме. «Боязнь эстетики есть первый признак бессилия!..» – с наполеоновским металлом в голосе восклицает тот, чьё сердце рвётся на части из-за правильности (справедливости!) теории. «Никогда, никогда не был я сильнее и убеждённее, чем теперь!..», что означает: никогда, никогда ещё муки сердца не были столь невыносимыми. Чем совершеннее, чем острее и отточенней теория – тем болезненнее реагирует на неё сердце.

С позиций разума, карикатурно выведенного в романе, из этого адского круга выхода нет. «(…) всякий из них (из людей – Г.Р.) подлец и разбойник уже по натуре своей; хуже того – идиот!»; однако того, кто осмелился назвать вещи своими именами, они из «благородного негодования» упекут на каторгу, в ссылку. А там просто «добьют окончательно», сломят дух – но ведь не теорию! Теория – не человек, её психологически не сломаешь. Сама каторга, ссылка, эти неизбежные следствия идиотизма людей, не имеют к правильности или неправильности теории никакого отношения. Человека можно уничтожить, но это лишь подчёркивает бессмертие теории. Всё «математично» и логично, а вместе с тем по-религиозному, по сонечкиному, фанатично. Повествователь знал, что делал, когда не спешил разбрасываться натурами, подобными Родиону Раскольникову.

Нелогична была только жажда жить. «И зачем, зачем же жить после этого…» Жить незачем, но жизнь оказывалась сильнее логики. «Он уже в сотый раз, может быть, задавал себе этот вопрос со вчерашнего вечера, но всё-таки шёл». Шёл к Соне, а от неё – на каторгу.

Жить, но не умирать шёл. (Кстати, ситуация вновь архетипична, следовательно, банальна. Хочешь победить разум – читай и/или пиши евангелие. И бесы расточатся. Апеллируй к чуду. Без чудес разум неодолим.)

6. Звезда Пентагон

– Вот видишь, – воскликнул Сеня Горб, гостеприимно разводя руками, – все вершится по воле Господа. Твоя дуэль – это просто посрамление всем неверующим. Мог ли ты предположить, что все так закончится? Разве ты не видишь во всем этом воли Провидения? Только честно.

– Здравствуй, Сеня, дорогой мой секундант, – сказал я. – Рад тебя видеть.

– Здравствуй, Герман. С чем пожаловал?

Я приехал к Сене в гости с неясными, но добрыми намерениями.

– Я бы сказал, что с миром. Но, боюсь, ты мне не поверишь – после всего, что было…

– Ты сражался со злом, потому и победил: в решающие моменты Господь всегда поддержит сторону правды.

– Во-первых, я не уверен, что победил; а во-вторых… У меня в кармане лежит моя статья «Звезда Пентагон». Не знаю, с кем я здесь сражался, но я смог внятно проговорить пять заповедей, вокруг которых крутится мир. С тем к тебе и пожаловал.

– Ты мне скажи лучше: ты сейчас с Мариной? Вы счастливы?

– Видишь ли… Если начать ценностный ряд словом «женщина», то закончится он непременно Богом; если начать словом «разум», то тебя ожидает путь к гармонии. Это к вопросу о счастье.

– Все истину ищешь? Претендуешь на место мессии? Ты заигрался, превратился в завзятого дуэлянта. Твой враг – гордыня. С ним и сражайся.

– Нет, я себя ищу. Для меня истина – это природа человека. А враг мой – глупость. Место мессии, как тебе хорошо известно, занято «гонимым» Солженицыным.

– Все это я уже слышал. Как ни назови – все за «разумной» истиной носишься.

– И все же, будь добр, прочитай статью: это последняя, нет, предпоследняя попытка достучаться до разума человека цивилизации.

В повадках Сени что-то неуловимо изменилось. На моем языке, в моей системе координат я бы определил так: он не то чтобы потерял себя – он так и не обрел себя, но уже выдыхается, чувствует, что силенки кончаются, поэтому становится сух и категоричен – способ самозащиты такой.

Мужчины хуже женщин. В том смысле хуже, что с ними тяжелее общаться, они более капризны, самолюбивы, амбициозны, агрессивны и эгоистичны. Они по-человечески менее комфортны. Их тяжело любить.

Все это из-за того, что мужчины организованы более сложно, нежели женщины. Вся высшая сложность сильного пола только в одном: природой именно они предрасположены быть носителями интеллекта, предрасположенного к трансформации в разум. Однако быть предрасположенным, чувствовать свое призвание – это одно; быть же реальным носителем призвания – это совсем другое. Большинство мужчин обречены быть предрасположенными, не более того. Призвание такое межеумочное – быть предрасположенным. В духовном смысле – уже не женщины, но до мужчины еще топать и топать. Неизвестно куда (что хуже всего). Отсюда все их комплексы неполноценности. Они носятся с собой, как с писаной торбой, чувствуя, что способны сделать гораздо больше и лучше того, что делают.

Женщины, в целом ни на что особенно не претендуя, внутренне более уравновешены (что не мешает им быть более истеричными). Более простое в информационном плане существо, женщина получает больше возможностей для оптимальной регуляции, для адекватного приспособления к миру. Где проще – там не рвется.

Но мужчины, носители разума (по большей части это, справедливости ради, просто умные мужчины), отчасти уже компенсируют пороки пола. С умными мужчинами уже легче общаться, нежели с женщинами, они менее капризны, агрессивны и эгоистичны. Комплекс полноценности творит чудеса: понимание делает чувства мужчин гармоничными и красивыми. Мужчина, более сложное в информационном плане существо, если ему удается найти меру соответствия миру и своим возможностям, производит впечатление анормальности, настолько оно впечатляюще нормально.

К таким мужчинам тянутся женщины – как более слабые к более сильным. Закон всемирного тяготения. Такие мужчины способны сделать женщину и самих себя счастливыми. Вот секрет счастья: осчастливить женщину может тот мужчина, который способен сам сотворить счастье; в человеческом смысле счастье – это умение неустанно гармонизировать отношения: с самим собой, друг с другом, с социумом, с космосом. Для такого счастья нужен ум. Для счастья с женщиной необходим умный мужчина.

Вот почему женщины в принципе не разочаровываются и никогда не разочаруются в мужчинах как таковых; они стараются замечать в плохих то, что демонстрируют хорошие. Они тянутся к мужчине. Даже феминистки. Что тут удивительного?

Феминизм – это разновидность беспомощности женщин.

В принципе зависимость проста: чем больше ума, тем больше возможность счастья. Но не все так просто в жизни.

Все зависит не только от ума, не только от мужчины, не только от женщины, от случая… Все зависит от всего вместе взятого – взятого в счастливой пропорции.

Творец счастья – мужчина; но для этого фокуса ему необходима чуткая женщина.

Вот что я хотел сказать Сене по поводу счастья. Понятно, что говорить все это не имело никого смысла. Мы пережили уже ту стадию дружбы, которая составляет роскошь человеческих отношений.

– Нет, Герман, ты опоздал со своей попыткой. Я уже не только ничего не читаю, но и не пишу. Не вижу смысла. Мне все ясно, мне ясна природа твоих заблуждений. Я ученик Достоевского: что мне твои жалкие опусы? Кто ты есть, Герман? Никто. Человек, который не понял, что истина познается сердцем, – ничтожество. Тебя просто нет. Ты недочеловек. Или сумасшедший. Малиной вот угостить могу; а насчет звезды твоей… Бог тебе судья.

– По правилам натуры вы судите меня, культурного человека? Вот почему вам так хочется делать из меня сумасшедшего!

– А ты себе, наверно, кажешься умным?

– Если я не скажу вам, что я умный, вы же сами не догадаетесь.

– Знаешь, Германн, ты мне все больше и больше напоминаешь дьявола. Все сходится: ни дать, ни взять Вельзевул…

И Сеня стал активно креститься, вырисовывая трехперстием в воздухе, у себя под носом, какие-то подобия противотанковых ежей. Меня это задело за живое. И я, разумеется, наговорил ему глупостей. Начал я, как мне показалось, с блестящего пассажа: «Свобода для опарыша наступает только тогда, когда ему позволяют жить, как скоту, и верить при этом в Бога».