Паразитарий

— Ничего не понимаю. Никак в моей голове не укладывается. — Соломон опустил плечи и обратился ко мне, выпучив свои бельма. — Может быть, вы объясните нам ваш столь категоричный отказ?

— Коль это так выгодно, не хотели бы вы вместо меня выйти на театр? — спросил я Соломона.

Он фальшиво рассмеялся:

— Конечно же, пошел бы, но кто меня, старого человека, возьмет? Кому я нужен, такой развалюха? Вас сама природа наградила всеми необходимыми для этой роли данными.

— Я предлагаю зайти с другой стороны, — поднялся Ковров, зам. по моральным вопросам. — Мы располагаем прямыми сведениями о том, что с 15 на 16 ноября Сечкин провел ночь у Алисы Владимировны Короедовой, а на предложение Короедовой зарегистрировать свой приход ответил категорическим отказом. Согласно моральным параграфам шестнадцатому и двадцать шестому, лица, вступающие в преступную связь, не исключающую зачатие, караются по статье седьмой морального кодекса, согласно которой виновґный лишается свободы сроком на сто семь лет четырнадцать дней и семь часов. Алиса Владимировна Короедова, вы подтверждаете наличие преступной связи с гражданином Сечкиным?

Алиса встала. Посмотрела в мою сторону. Коснулась кончиком алого платочка своего лица. Я смотрел на Алису. Агенобарбов, который также был здесь, даже приподнялся от любопытства. Алиса, как истинная актриса, закатила глаза и рухнула на руки сидящего рядом Свиньина. Когда Алисе стало лучше, она сказала:

— Как вы можете обвинять честную женщину в разврате?! Вы ответите за свои слова. Гражданин Сечкин удивительно чистый человек. Он ест один раз в день и пьет разбавленный чай.

— Я обвиняю вас в клевете, — с места закричал Агенобарбов. — Прежде чем предложить роль Сечкину, мы тщательно изучали его нравственный строй души. Он по природе и по воспитанию мученик. Мученик, но не мазохист, а это принципиально важно. Нам не нужна на сцене грязь. У нас ее предостаточно и без него. Нам нужна абсолютная чистота. Святая, как говорил Нерон!

— Но мы располагаем фотодокументами и фонограммами. Включите вторую кассету, — попросил Ковров, и на экране появилось не совсем четкое изображение. Ксавий играл на валторне, а Алиса сидела рядом со мной, положив голову на мои колени. Валторна издавала ужасные пронзительные звуки, сквозь которые слышалось бормотание Алисы: "Ну пойдем баиньки, ну пойдем же…" Затем раздались громыхающие звуки и на экране возникла живая, ритмично движущаяся гора постельных принадлежностей, из-под одеяла выглядывали обнаженные женские ноги. Ковров пояснил:

— Заметьте, на левой женской ноге царапина, щиколотки на редкость тонкие, маникюр цвета переспелой вишни — все сошлось при обследовании объекта, то есть Алисы Короедовой.

— Ну и что? — закричала Шурочка. — Смотрите, на календаре значится 10 октября, а Сечкина обвиняют в том, что он был 16 октября.

— Это просто объясняется. Нами установлено, — пояснил Ковров, — что Короедова отрывает календарные листки раз в двадцать четыре дня.

Я исподлобья смотрел на экран: что еще там покажут мерзавцы. Я проклинал себя почем зря: знал же я, что преследуют меня видеоґканалом, даже приметил дыру в стенке, хотел было ее залепить куском хлеба, да лень было, вот и попал — слава Богу, хоть не засняли мою рожу.

— Но это же не Сечкин! — сказала тихо Любаша, когда кассета закончилась.

— Сечкин, — ответил Ковров. — Мы изучили шестьдесят пять поворотов головы гражданина Сечкина и пришли к выводу, что это его типичная поза. Должен вам сказать, что это редчайший случай, когда акт любви совершается под таким удушливым укрытием. Другие снимки это подтверждают. Хотите, включим камеру?

— Зачем? — закричала Любаша.

— Нет необходимости, — ответил Агенобарбов. — Я лишний раз убедился, что Сечкин — человек исключительной нравственной чистоты, а вам, уважаемые блюстители правопорядка, надо немедленно сменить зама по моральным вопросам. Так бесцеремонно и безрезультатно вмешиваться в чужую интимно-творческую жизнь — это, знаете, отвратительные пируэты из дальних времен процветания аморальности. Уважаемые товарищи, — между тем продолжал Агенобарбов. — Я как профессиональный режиссер, лауреат конкурса "Оргийное пламя" готов доказать, что на киноленте заснят… — тут режиссер обвел всех серыми своими очами навыкат, улыбнулся и сказал: — Так вот, на киноленте под горой постельных принадлежностей находился никто иной, как сам Ковров, зам. по моральным вопросам. И я это совершенно четко установил, изучив изгиб его спины, полностью совпадающий с контуром лежащего мужчины. Таким образом, Ковров, чтобы скомпрометировать Сечкина, вступил в преступную связь с Короедовой, заснял себя и представил нам лжесвидетельские улики и показания. Считаю своим долгом настаивать на возбуждении уголовного дела в клевете против гражданина Коврова, должно быть, не ограничивающегося одной лишь преступной связью. Мы совместно с правозащитными органами проверим всю подноготную зама по моральным вопросам и дадим соответствующий материал, доказывающий его вину.

Ковров смутился. И тогда на сцену вышел Ксавий.

— Есть такая заповедь, — мудро сказал он. — Не судите, да не судимы будете. К нам с чистым сердцем пришли столь замечательные люди из знаменитого Экспериментального театра, а мы вместо доброй встречи начинаем браниться. Думаю, что и товарищ Ковров поторопился с выводами. Надо тщательно проверить, допускал ли товарищ Ковров недозволенные методы, а для этого надо создать комиссию из семи человек. Предлагаю ее состав. Простите, я включил и свою кандидатуру, потому что хорошо знаю и Сечкина и Коврова, могу быть полезен в этом трудном деле… — Ксавий зачитал список комиссии. Проголосовали. И Мигунов поспешно закрыл заседание.

Я видел, как Ксавий ринулся к Агенобарбову, как стал его в чем-то заверять, как смеялся, отвечая на реплики Любочки. Он крикнул, увидев меня:

— Ну иди же сюда, виновник всех наших бед! — и в сторону Любочки добавил приглушенно и недвусмысленно. — А вы любите хороший темп или размеренную выносливость?

Этот столь неуместный в этой обстановке вопрос сначала будто ошарашил Любашу, но и взбодрил своей необычностью. Она ответила:

— Предпочитаю коктейли.

— Тогда вы редчайшая женщина. Я сразу это понял. Ну иди же к нам, без вины виноватый! — это ко мне и уже ко всем. — Граждане судьи, в пяти шагах накрыт стол заморскими закусками. Предлагаю пообедать и выкинуть тарелки отечественного производства с двенадцатого этажа.

— Хочу заморские закуски, — сказала Любаша.

— С удовольствием, если это действительно в пяти шагах, — сказала Шурочка. — Пойдемте с нами.

Это ко мне. И я поплелся за ними.

18

— Как же мне хочется настоящего! Как я устала растрачивать себя на суетное, сиюминутное! Ложь одна кругом! Измельченность! — Шурочка ломала тонкие пальчики, и они гнулись, как весенняя лоза, и столько в них было красоты, изящества и обмана!

Агенобарбов допивал свой коньяк, а Любаша размешивала карандашом шампанское в бокале.

— Ложечку возьми, — сказал я, но она со страстью:

— Ах оставь меня! А я-то думала, наконец-то пришел тот, за кем можно идти.

— Вы меня что ли имели в виду? — улыбнулся я. — Но я ведь не тот. Я обычный смертный. Раб. Даже не в том смысле, в каком великие апостолы или Моисей употребляли это слово: раб Божий, истинный слуга великого учения.

— Да не так же все! — вспыхнула Любаша, точно вспомнив ту прекрасную ночь, когда было мною сказано немало откровенных слов о моей истинной жажде прекрасного. В конечном итоге, я был уверен в этом, не жизнь мне дорога и охотно бы ее отдал за праведное дело, но боюсь я новой лжи, и еще горше умереть за очередную ложь, за идола, в которого я не верю, не хочу верить. — Еще одна ложь на моих глазах. Не так все! И зачем юродствовать… Не могу я понять, почему же не слышим мы друг друга? Почему не хотим войти в душу каждого из нас? Степан Николаевич не тот перед нами, какой он есть на самом деле. Не так всё!