Вызов врача

лай Сергеевич поразился усмешке, недоброму выражению лица зятя. И следующие слова Павла не понравились Николаю Сергеевичу:

— Выйду, встречу ее.

Павел назвал Ирочку «ее», как чужую неприятную особу. Вероятно, между дочерью и зятем пробежала черная кошка. Но в силах ли, да и вправе ли Николай Сергеевич вмешиваться в отношения взрослых детей? Лучше сделать вид, что ничего не замечает, и уделять внимание главной и ненаглядной личности — внуку Николеньке.

2

Павел считал, что он не ревнив — жену не терзает, домыслов не строит. Ирина посмеивалась: конечно, не Оттело, еще ни разу не душил. Но сегодня случилось событие, которое не выходило у Павла из головы.

Приятель и коллега Данила в документах, которые они готовили в арбитражный суд, случайно пропустил одну страницу. Если бы Павел не проверил в последний момент, был бы скандал и куча неприятностей.

— Эх ты, кулема! — попенял Павел другу. Ответная реакция Данилы была очень странной. Он вздрогнул как от пощечины, скривился мучительно, точно плакать собирался, развернулся и ушел. В чем дело? Откуда сия ранимость? Они и покрепче выражения друг другу отпускали. Да и не случилось ничего страшного, вовремя спохватились.

И все-таки в столовой, когда обедали, Павел решил извиниться:

— Если ты обиделся, прости.

— От меня Лена ушла, — сказал Данила, продолжая монотонно хлебать суп.

— Куда ушла? — не понял Павел.

— К другому. Собрала манатки, даже шампунь из ванной прихватила, и сделала ручкой.

— Дела! — только и смог произнести Павел.

— И Наташку забрала. — Данила пододвинул к себе тарелку со вторым.

Павел знал несколько семей, которые держались непонятно на чем — муж и жена не разводились, хотя должны были это сделать позавчера. Но Данила и Лена! Они всегда производили впечатление крепкой пары. Лена, пожалуй, излишне восторженная и демонстративно трепетная («Уси-пуси» называла ее за глаза Ирина), всегда смотрела на Данилу с обожанием. В компании не могла надолго от него отойти. Садилась рядом, брала за руку или подлезала под мышку, чтобы он ее обнял. А с другой стороны на Даниле висла дочь Наташа, ровесница Николеньки. И выражение лица Данилы было в такой момент самодовольным до крайности.

Какие слова, какие соболезнования нужно говорить, Павел не знал.

— Старик! — развел он руками. — Если чем-то могу…

— Не можешь. Никто не может, — вздохнул Данила. — Это как смерть, обратного хода нет. Даже если бы Ленка передумала, я бы не простил, это была бы не жизнь.

— А ради дочери?

— Не знаю, — покачал головой Данила. — Самое гадкое… она уже полгода, сама сказала… Представляешь? Наставляла мне рога. И эти полгода… они у нас были очень хорошими, ни одной ссоры, ни одной размолвки. Ленка была со мной нежна, как ангел. Дрянь!

Данила залпом выпил компот.

— С кем она? — спросил Павел. — Кто ее любовник?

— Не знаю и знать не хочу. Еще убью ненароком. В тюрьме потом сидеть из-за всякой сволочи…

— Давай после работы в баню пойдем? Или к нам? Посидим вечерком, заночуешь.

— Нет,