Вызов врача

тот не распознал. Одному козленочку все было ведомо. Повесил он голову, не пьет, не ест. Утром и вечером ходит по бережку около воды и зовет: „Аленушка, сестрица моя! Выплынь, выплынь на бережок!“

— Так она же погиблая!

— Надо говорить: погибла, умерла. Николенька, это волшебная сказка, тут описывается то, чего не может быть в действительности. Но ведь интересно!

— Интересно! — согласился внук.

Николай Сергеевич точно знал, что про «не может быть» Николенька не поверил. В его детском мозгу причудливо переплетались вера в Деда Мороза и Карлсона на крыше с фактом смерти дорогих для семьи людей, о которых часто рассказывали, — о бабушке Ирины, о родителях Павла.

— «Узнала об этом ведьма и стала просить мужа — зарежь да зарежь козленка. Купцу было жалко козленка, привык к нему. А ведьма так пристает, так упрашивает. Делать нечего, купец согласился: „Ну, зарежь его…“

— Ах! — замер Николенька. — Что же он! Плохой! Ничего не помнит! Изольда Гавриловна!

Так звали одну из пациенток Ирочки. У нее на участке восемьдесят процентов вызовов — к старушкам. Изольде Гавриловне исполнилось девяносто три. В прошлом певица, она рассказывала увлекательные истории о Вертинском и Лещенко, но совершенно не помнила событий дня вчерашнего. Ирина каждый раз писала ей на листе большими буквами, какую таблетку когда принимать, но Изольда Гавриловна листок теряла. Номер своего домашнего телефона и поликлиники Ирина приклеила на стенку в квартире певицы. Через день раздавался звонок: Изольда Гавриловна долго, сконфуженно и деликатно извинялась и просила напомнить схему приема лекарств. Ирина терпеливо объясняла, на следующий день сама записывала себе вызов к Изольде Гавриловне, чтобы написать новый листок. «Приклей его тоже на стенку», — советовал Павел жене. Но Ирочка не внимала совету, Николай Сергеевич догадывался почему: старенькой певице общение с его дочерью было дорого как связь с настоящим.

А в семье у них появилась привычка: когда кто-нибудь что-то забывал, он хлопал себя по лбу со словами «Изольда Гавриловна!».

— Что ты этим хочешь сказать? — спросил Николай Сергеевич внука.

— Купец забыл, что козленочек — мальчик на самом деле! — взволнованно пояснил Николенька. — Вот распустяй!

Николай Сергеевич счел за лучшее не выяснять, какое слово Николенька неправильно произнес и где его услышал.

— «Ведьма велела разложить костры высокие, греть котлы чугунные, точить ножи булатные. Козленочек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу: „Перед смертью пусти меня на речку сходить, водицы испить, кишочки прополоскать“.

В легком страхе Николенька подвинулся ближе, Николай Сергеевич обнял его за плечи.

— «Побежал козленочек на речку, стал на берегу и жалобнехонько закричал: „Аленушка, сестрица моя! Выплынь, выплынь на бережок! Костры горят высокие, котлы кипят чугунные, ножи точат булатные, хотя меня зарезати!“ А Аленушка из реки ему отвечает: „Ах, братец мой Иванушка! Тяжел камень на дно тянет, шелкова трава ноги спутала, желты