Сказки Золотого века
Сказки Золотого века читать книгу онлайн
В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника. При этом жизнеописание известных исторических личностей превращается как бы в чистый вымысел, в роман об удивительном, о причудливых превратностях судьбы человеческой и бытия, что легко развернуть в сценарий для сериала.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
- С Новым годом, Михаил Юрьевич! - сказала она по-русски.
Лермонтов отвечал ей по-немецки. Они могли беседовать равно по-русски и по-немецки, если было интересно, никто ведь не знал, что Лермонтов мог без конца произносить Гете наизусть, но чаще по-французски, когда поэт позволял себе переходить к шуткам, и они касались, естественно, прежде всего молодого человека, повадки которого Лермонтов невольно наблюдал то у княгини Щербатовой, то у госпожи фон Бахерахт: в первом случае это был очень любезный дипломат, правда, еще без должности, во втором - невозмутимый волокита, который привык к скорым победам, тем более что госпожа Тереза выступала, как госпожа Сталь, за женскую эмансипацию в вопросах чувства и достоинства личности, что воспринимается, как распущенность, в обществе, в котором порок культивируется под покровом внешних приличий или рыцарства.
Вдруг все взоры обратились в одну сторону, это в танцевальную залу, всячески разубранную, входила императрица Александра Федоровна в сопровождении наследника-цесаревича. Барон Барант и баронесса, встретив августейших особ на лестнице, следовали за ними. С явлением императрицы как-то на первый план выдвинулись сановники со звездами: граф Бенкендорф, граф и графиня Нессельроде, граф Клейнмихель и многие другие. Но с началом танцев все же заблистали светские красавицы, ведомые молодыми офицерами, среди которых Лермонтов не увидел ни князя Сергея Трубецкого, ни Монго-Столыпина, ни графа Андрея Шувалова.
Лермонтов, оставленный госпожой Терезой, - ее увели танцевать, - зевнул и отошел в сторону. Мрачная веселость до отчаянья имела пределы, вполне в духе русской поговорки: нет худа без добра, растворяясь в глубокой грусти или внутренней сосредоточенности, когда являлись, как говаривали встарь, во времена Пушкина, музы: он словно слышал звуки небес, и приходили слова на язык, набор слов, которые несли в себе тему, еще не совсем ясную, новую мысль, что лучше сразу зафиксировать и развить, чтобы затем на досуге продумать и отделать, как всегда и происходит.
- О чем вы задумались? - пронеслась мимо дама, коснувшись рукой его руки. Он вздрогнул и словно очнулся: все неслось в танце, вместе с тем говор заглушал музыку. Он отошел к окну и заговорил про себя:
Вальсы отзвенели, и началась мазурка, говор усилился.
Фигуры танцующих пар улетают в ночь, стены исчезают, и возникают перед взором поэта местность вокруг Тархан.
И снова стены, сиянье люстр, круженье множества звезд и бриллиантов...
И снова дали, сиянье утра.
Происходит вокруг движение, это императрица в сопровождении наследника-цесаревича покидает бал.
Лермонтов у себя дома, под утро после бала; на листе, вместо названия, он выписывает дату "1 января". Стихотворение он отнес к Краевскому, и оно появилось в первой книжке "Отечественных записок" за 1840 год.
В эти же январские дни непрерывных балов и маскарадов умонастроение Лермонтова, исполненное тоски и отчаянья, выплеснулось в стихотворении "И скучно и грустно". Оно было опубликовано 20 января в "Литературной газете", которую выпускал тот же Краевский, и вызвало недовольство государя императора, как о том напомнит вскоре граф Бенкендорф.
3
Между тем работа над циклом повестей, из которых "Бэла" с подзаголовком "Из записок офицера на Кавказе" - о похищении черкешенки, рассказанная автору штабс-капитаном Максимом Максимовичем, была опубликована в журнале "Отечественные записки" в марте 1839 года, а "Фаталист" в ноябре, продолжалась. Замысел, ясный в общих чертах и отдельных эпизодах, неожиданно определился весной после встречи в Петербурге с Варварой Александровной. Как в работе над поэмой "Демон" постоянно присутствовал образ Вареньки Лопухиной в переживаниях, лучше сказать, в миросозерцании поэта, как у Данте - Беатриче, так случилось и в опытах в прозе, начиная с незаконченного романа "Княгиня Лиговская". Странствия по Кавказу наполнили оба замысла конкретным жизненным содержанием - впечатлениями от природы, жизни горцев и вообще жизни. При этом личное чувство поэта к Вареньке Лопухиной лишь обнаруживало свои глубины, то есть любви столь же земной, сколь и небесной. Это возрожденческая любовь к женщине, которая гибнет и возносится в Рай.
Теперь же цикл повестей о приключениях русского офицера на Кавказе, по сути, новелл эпохи Возрождения с их конкретно-жизненным содержанием и общей, как бы невысказанной идеей свободы и торжества жизни, обретает цельность единого замысла романа, и она связана с образом Вареньки Лопухиной, замужней и несчастной, которая впервые прямо высказывает свою любовь к поэту, при этом ее образ двоится: то княжна Мери, то Вера, - это ее юность и молодость, подкошенная болезнью.
