Черный плащ немецкого господина

— Да, да, конечно… Конечно, — поспешно отозвался Вернер. — Только там, наверху — крикнул уже вслед — некоторый беспорядок. Ты понимаешь, когда мы получили это известие… И никто не убирал эти дни… Прислуга приходит убирать только к выходным, Лора решила, нечего понапрасну тратить деньги, — Вернер осекся.

— Понимаю.

Когда вы получили известие о моей смерти, то первым делом ринулись осматривать возможную добычу. А прислуга — это лишние глаза.

Широкая лестница на второй этаж. Четыре картины на стене — почему их четыре? Он приостановился. Их должно быть… должно быть шесть, по три на каждый пролет. Вот и гвозди об этом же говорят. На втором этаже кабинет и спальни. Кабинет был освещен, и дверь в него была распахнута настежь. Он помедлил на пороге, залюбовавшись парой напольных ламп, причудливые фонари которых поддерживали нежно просвечивающие руки нимф. Эти старинные лампы, достались Паулю в наследство от матери. Она просто помешана была на красивых и дорогих вещах. Жаль, от нее немногое осталось. Отец Пауля быстро проиграл и ее деньги, и ее дом, наполненный прекрасными вещами. Уцелело всего несколько картин и нимфы. В детстве, когда включали эти лампы, нимфы из розового мрамора оживали, и Пауль, случалось, даже беседовал с ними. Та, что сейчас стояла слева от него, была всегда грустна, и ему хотелось ее утешить. Та, что справа, полуприкрыв глаза, таинственно и многозначительно улыбалась. Эти нимфы, казалось, знали о нем больше, чем он сам о себе. Коснувшись в знак приветствия гладкой прохладной руки, он внимательно оглядел комнату, прежде чем опустился в кресло у письменного стола. В этой комнате, как и во всем этом доме, царила классика. Его другие дома наполнял модерн. Но здесь Пауль Барбье хотел воссоздать атмосферу своего детства, тех счастливых дней, когда еще жива была его мать. Два огромных окна выходящих в сад, а между ними большой, написанный знаменитым художником, портрет. Он остановился перед ним и долго, со смешанным чувством удовольствия и гордости рассматривал этот портрет самоуверенного, сильного и удачливого молодого человека, небрежно прислонившегося к белой колонне террасы. За его спиной сияла под солнцем голубая морская гладь. Море. Пауль Барбье любил море, любил воду.

Еще несколько картин украшали стены кабинета — подлинники французских импрессионистов. В углу высокий книжный шкаф, набитый дорогими иллюстрированными изданиями и папками с проектами. В углу между двумя кожаными креслами, точными копиями исторических образцов итальянских мастеров XIII века, инкрустированный столик Pozzoli с пустой вазой посредине. И огромный иранский ковер ручной работы на полу.

Вернер не зря извинялся — на просторном столе из красного дерева, царил настоящий беспорядок. Вынутые из ящиков бумаги и конверты громоздились на поверхности, несколько папок лежало прямо на ковре. Что можно искать в кабинете погибшего от несчастного случая архитектора? Усмехнулся. Вряд ли их интересовали его работы. Или его деловая переписка. Завещание — вот что они искали. Пауль очень аккуратный, очень предусмотрительный — вдруг да составил? Если да, то кому он оставил свое немаленькое состояние? Но Пауль Барбье завещания не составлял. Потому что не собирался умирать в расцвете лет. Он еще не сделал и десятой доли того, что ему предначертано сделать. Ни один человек не может покинуть этот мир до тех пор, пока не выполнит своей задачи.

Он выдвинул нижний ящик стола и начал укладывать бумаги. Всякий кавардак действовал на нервы. Настоящий порядок он наведет позже, а пока просто очистит поверхность. На столе не должно быть ничего, кроме компьютера. Абсолютно ровная поверхность. Пауль Барбье любил порядок. Как сказал в одном из интервью его секретарь, его босс не уставал повторять: если ты сел за стол, ничто не должно отвлекать твоего внимания от работы.

Начал с писем. Деловая переписка — второй ящик. А в верхнем Пауль хранил только самые срочные документы и счета. Все, что связано с последними заказами.

5

Прошло больше месяца со времени пожара в аэропорту, а газеты все еще были полны рассказами очевидцев, тех, кто волею случая оказался в тот момент в аэропорту, и фотографиями тех немногих счастливчиков, кому удалось сойти живыми с развалившегося на куски самолета. Телевизионщики крутили страшные кадры хроники, показывали передачи, связанные с чудовищной катастрофой, катастрофой последнего десятилетия, как ее называли. «Это был настоящий ад, все кричали, дети плакали. Я в жизни не испытывал такого страха как тогда, когда нас понесло на здание», — лицо мужчины с забинтованной головой страдальчески морщилось. — Это был ад, сущий ад…» «Самолет протаранил стену прямо на моих глазах, я чудом остался жив. Это было так ужасно. Собирался лететь на отдых в Египет… Никогда и никуда я больше не полечу самолетом. Только поездом или машиной», вторил другой пострадавший.

Число погибших, останки которых удалось идентифицировать, перевалило за две сотни. Но сколько погибших было на самом деле, узнать было невозможно, в то злосчастное весеннее утро залы ожидания аэропорта были переполнены.

Все — и журналисты, и следственные комиссии, и работники администрации аэропорта, и обслуживающий персонал, и политики пытались найти хотя бы какие-то ответы на многочисленные вопросы. Почему самолет латиноамериканской авиакомпании, удачно приземлившись, не смог остановиться на взлетно-посадочной полосе? Почему въехал в здание аэропорта? Что послужило причиной возгорания самолета? Был ли это несчастный случай или же умышленное злодеяние, ставшее причиной разрушения всего левого крыла аэропорта и гибели стольких людей? И почему загорелась крыша, которая никак не должна было гореть, поскольку, по утверждению директор компании, строившей терминал, при его возведении использовались только негорючие строительные материалы? Вопросов было много, а ответов мало. Если они вообще были. Работало несколько следственных комиссий. Все ждали результатов расшифровки черного ящика.

Если крушение самолета и пожар в аэропорту были новостью номер один, то чудесное возвращение Пауля Барбье стояло на втором месте. Этой сенсации новости также уделялось немало газетных полос и эфирного времени. Но ни в одной газете не было напечатано ни одной фотографии знаменитого архитектора, и не было ни одного интервью с Паулем Барбье. Даже выйдя из больницы, он категорически отказывался от встреч с прессой. Один из его лечащих врачей, который согласился принять участие в телепередаче, объяснял это тем, что Пауль Барбье перенес слишком тяжелое душевное потрясение. И всякое новое волнение, особенно связанное с воспоминаниями о пережитой катастрофе, способно снова спровоцировать потерю памяти или, что еще хуже, отправить его в сумасшедший дом. К тому же, ожоги, полученные во время пожара в аэропорту, оставили рубцы не только на руках и лице. Пройдет еще немало времени пока он восстановит психическое равновесие и привыкнет к своей новой внешности, сказал доктор. А пока — никаких стрессов, никаких напоминаний о пережитом.

Барбье повсюду, ограждая от нежелательных встреч, сопровождала охрана. Никто, кроме тех, с кем он работал, пока еще не видел его новой внешности и не знал, как он выглядит.

А работал он в офисе уже третий день. И третий день каждое утро начиналось с того, что Артур приносил ему в кабинет свежие газеты. Сегодняшнее шло по тому же сценарию.

— Читал? — в голосе Артура торжество. — Снова и снова о тебе!

— Как только им не надоест, — морщился Пауль, глядя на крупный заголовок «Чудесное возвращение домой».

— И у славы две стороны. Терпи, дорогой, — засмеялся Артур. — Ты сейчас прямо национальный герой! Дай-ка я тебе прочту вот это…

«Как известно, Пауль Барбье, вместе с группой инженеров и архитекторов был приглашен на строительство крупного астрономического центра, который планировалось возвести в горах Бразилии. В конце сентября он покинул Европу и вылетел в Бразилию для участия в конференции, тематика которой «Титан — Всевидящее Око», была посвящена строительству. После конференции, на которой он прочитал блестящий доклад, он оставался в Сан-Паулу, вплоть до тринадцатого октября. Утром тринадцатого октября он вместе со своим помощником поднялся в воздух, чтобы осмотреть строительную площадку научного комплекса с воздуха, после чего их больше никто не видел. Организованные уже на следующий день поиски не дали результата. После двух недель группа спасателей свернула свою работу. Все указывало на то, что легкий самолет, на котором они летели, потерял управление и разбился в сельве. И вдруг через полгода после своего исчезновения Пауль Барбье возвращается домой живым!