Трамвай желанiй

– Да я и сам почти забыл! – признался Семин. – Столько лет прошло! А Антон помнит.

Сохальский возвел очи горе:

– Теперь ты мне напомни, а то у меня как-то все в тумане! Это под Новый год мы куда-то ехали?!

– Тепло, тепло! – и Семин изложил подробности того вечера по возможности кратко.

– Верно! Был такой разговор! – закивал Игорь. – Забавно… Я-то и забыл! Знаешь, Витя, когда человеку не на что надеяться особо, кроме примет, то он их и запоминает, ждет чего-то! Как и Антоша наш бедный!

– Ваша правда, барин! – сказал Виктор, продолжая пыхать сигарой. – А ничего, что я тут у тебя дымлю?! А то придет еще сам, а он ведь строгий!

– Не пустим! – сказал Игорь. – Кроме того, его в столице сейчас нет. Я точно знаю.

– Не сомневаюсь! – сказал Семин. – Так вот, трамвай этот самый… Идея такая – встретиться вчетвером, как тогда, – трамвайчик на вечер забронируем! Что тебе стоит?! Тот самый – со счастливым номерком! И покатим, как встарь. Ты, я, Антон и Ритка-Маргаритка!

– А она что, тоже здесь?!

– Натюрлих! Ну не здесь, а у себя в Питере, у матери! Я с ней, кстати, уже говорил – идею одобрила, приедет!

Сохальский задумался, потирая подбородок.

– Ну что ты нахмурил начальственное чело! Говори: горячо одобряю и поддерживаю! – сказал Виктор.

Игорь помолчал. Вся эта сентиментальная чепуха не казалась ему стоящей целого вечера, который можно было провести с большей пользой.

– Ритка будет! – доверительно наклонившись к нему, протянул Виктор.

– Я слышал. Ты мне сейчас кресло прожжешь!

– Ритка будет! – повторил Семин. – А если станешь упрямиться, я это кресло все сигарой истыкаю, пусть тебе станет стыдно!

– Мне, Витя, стыдиться нечего – я человек занятой, у меня целая страна, к твоему сведению, на руках! – поднял палец вверх Сохальский. – Не говоря уже о семье!

– Забей на один вечер на семью и страну эту чумовую! Страна ничего не заметит, мамой клянусь! Ритка будет, сухарь ты этакий!

– Гм! – похоже, Сохальский начал сомневаться. – Не такой уж я и этакий. Только, Витя, что радости, если Антоша начнет нас грузить своими воспоминаниями?! Я не знаю, что там у него на чердаке творится, но подозреваю, что к концу вечера никто не будет рад, что под эту встречу подписался!

Семин покачал головой.

– Все ясно! К инициативе, исходящей снизу, господин Сохальский относится с опаской.

– А ты в Салтыковы-Щедрины решил податься?!

– Боже упаси! Критика ныне не в моде, а я конъюнктуру чутко чувствую! Ты вот, поди, Маккиавели читаешь?!

– Шутишь! Маккиавели я прочел еще в детском саду. С тех пор успешно воплощаем в жизнь.

– Не сомневаюсь! – снова сказал Семин. – Кстати, хотел спросить! Слышал тут, что конституция для присяги в кожу варана переплетена. Это правда, что ли?!

– Правда, правда…

– А почему?!

– А почему бы и нет?! Во что ее еще прикажешь переплетать?! Ему что-то нужно? – уточнил осторожно Игорь.

– Варану? Думаю, ему больше уже ничего не нужно! Да понял, понял, про что ты!

Вернее – про кого! Вроде нет, – пожал плечами Семин. – Просто повидаться хочет!

А тебе прямо так уж против шерсти?!

– Да нет! – запротестовал Сохальский. – Ты в общем-то прав, со всеми этими бумажками и делами я и света белого не вижу! А Рита точно будет?!

– Точно! Но если вам, ваше высокопреосвященство, так уж не хочется, то мы не настаиваем! Сами попразднуем втроем, нам же больше достанется.

– Ну, полно! Как, кстати, съездил?!

– Нормально. Конечно, будь у меня побольше времени на тренировки… – Виктор развел руками. – Айртоном нашим, Сенной мне уже, Игорюша, не стать, это факт!

– Ну, Сенной, пожалуй, и не надо. Он плохо кончил.

– Зато слава, Игорюша! – Виктор поднял кверху палец.

– Дороговато за славу, не находишь?!

– А за славу сколько ни заплати, все недорого! Кто-то из классиков сказал, не помню уж – кто именно!

– Мериме, "Остров пингвинов". Только это тоже сатира, Витя! Вроде Щедрина!

– Ах, да! Мы же люди неученые, как учиться перестали, так и забросили книжки, да конспекты в самый дальний угол. А у тебя тут, я вижу, целый шкаф! Это для антуража?!

– Само собой! – сказал Сохальский. – Там и не книги вовсе, а так деревянные муляжи, коленкором обтянуты! Как он вообще, адекватен?! Ты же понимаешь…

– Все я понимаю! Все будет в порядке, Игорь, если только кое-кто не будет вести себя как последняя свинья и не испортит людям настроение своим демонстративным отсутствием! Только трамвай нужно подыскать с семерками – будет символично! Ну, или намалевать их на вечер – это без разницы!

– Ага, возьму кисточку и пойду малевать! Я еще, между прочим, ничего не решил окончательно! Тем более, ты меня уже свиньей назвал, а выпьешь, так, наверное, и драться полезешь!

– Ну, я же вижу по глазам, что ты согласен! – подался вперед Семин.

– Виктор, сядь! Трамвай в любом случае отпадает.

– Ну, конечно! – закивал гость. – Министр на трамвае – это смешно. А может, ты популярность таким образом заработаешь себе немеренную?! Народ это любит!

– Что там любит народ, как сам понимаешь, мне по барабану! Мне служба безопасности не позволит. Ты что думаешь, я сам себе хозяин – как хочу, так и ворочу! Ты же умный человек, Витя.

– Вот я тебе как умный человек и посоветую – бронестекла в вагон поставим на вечер!

– Бронестекла поставь в свой гоночный драндулет, а то, по-моему, ты головой на гонках хорошо приложился – вид у тебя чересчур возбужденный! Значит так! – решил Игорь. – О трамвае речи не идет, и можешь не хохмить дальше. Но можно устроить всю эту вечеринку в метро, а?! И с номерами там что-нибудь придумаем!

Он посмотрел в сторону двери, за которой недавно исчез начальник московского метрополитена.

– Улавливаю движение начальственной мысли! – проследил за его взглядом Семин. – Догнать старичка?!

– Не стоит, сам придет. Сами все приходят и дают. Только не как у Булгакова, а как у Окуджавы… Знаешь, есть песенка про кота: "Он не ходит и не просит, желтый глаз его горит, каждый сам ему приносит и "спасибо" говорит"!

– Хорошо коту! – вздохнул Семин.

Из записок А.Е. Баринова:

Булгаков все прекрасно знал и понимал. Мальчик, выросший в семье священника, не мог не знать одного из главных постулатов православной этики, заключающегося в словах Спасителя – "мне отмщение и аз воздам". Бог таким образом освобождал сердца людей от жажды мести, от ревности, от всей той кислоты, что сжигала и выедала поедом живую плоть несчастных – брошенных, униженных… Имейте Веру и радуйтесь тому, что есть кому отомстить за вас… И будете отомщены. А вы – успокойтесь и смиритесь…

Но тем не менее Булгаков написал, по сути, роман-месть.

По жанру, по замыслу, по идее своей. Роман-оттяг, где автор радовался тому, что хоть на страницах его произведения, те, плохие, насолившие ему в жизни люди, пускай хоть и с измененными фамилиями, будут наказаны: кто голым в Африку, кто с раком печени в боткинскую больницу, кто в дурдом, а кто и в морг, с отрезанной трамваем головой. А главное и ненавистному автору режиму сталинских ментов там, на страницах, досталось. От разгулявшейся компании чертенят.