Осенний лист или зачем бомжу деньги

Положив трубку, Мараков долго сидел без движения и тупо соображал

- взять из холодильника очередную банку пива или перейти к более радикальному средству успокоения и приведения мыслей в порядок? Да, пожалуй, пивом тут не обойтись.

Мараков потянулся к бару и поставил перед собой на стол бутылку финской водки из рифленого стекла и чайный стакан в серебряном подстаканнике. Налил водки в стакан до верху, по тоненькую золотую полоску, запрокинув голову, влил в себя теплую прозрачную жидкость, только дважды дернув кадыком. Теплая водка - это именно то, что ему сейчас было нужно. Холодную пьют ради удовольствия, теплую - во всех остальных случаях. А в таких, как этот, особенно.

Водка была хорошая, из дьюти-фри.

- Сука! - вслух сказал Мрак, сплевывая чаинку, попавшую в рот вместе с водкой налитой в неополоснутый стакан. Ругательство было адресовано не чаинке. Вернее, не только ей.

Янка! Предательница! Проститутка! Дура тупоголовая!

Дура! А сам-то! Сыщик, называется. Так облажаться!

Машинально Мрак налил себе снова. Выпил. Сплюнул, снова долбанная чаинка!

Что же теперь будет? Янка, проститутка, оказывается, на два фронта работает. И на него, и на Пархома. Многостаночница драная! Чем же ее

Пархом припугнул, что она его, Мрака, своего хозяина и благодетеля так предательски сдала? Ведь не должна была, не должна была! Ведь в кулаке держал. Крепко. Думал - хрен пикнет. Пикнула. Видать, страшней смерти Пархомова угроза была.

Мараков натянул на себя шерстяной спортивный костюм, кожан, кроссовки и вышел из дома.

Город вот-вот должен был начать просыпаться. Горели только окна в квартирах тех, кому, несмотря на праздничный день, приходилось вставать и собираться на работу или на службу. Ну, еще, может быть, тех, у кого бессонница. Янкины окна были темными. Мараков поднялся на лифте на седьмой этаж и, остановившись возле Янкиной двери, с силой вдавил кнопку звонка. Янка открыла через пару минут, как всегда, не спросив 'Кто там?'. Сегодня это обстоятельство порадовало полковника, хотя обычно он отчитывал свою любовницу за беспечность.

- Котик?

Котик с порога залепил ей пощечину. Впрочем, ударил не сильно, он уже давно научился дозировать свою силушку. Да и время, в течение которого он ехал через весь город, свою роль сыграло. Мрак слегка успокоился, а, успокоившись, сообразил, что убивать коварную предательницу именно сейчас, смысла никакого нет - вся его недвижимость в Турции записана на Янкино имя.

Прикрыв за собой дверь, поинтересовался:

- А что, кого-то другой мог прийти? Или уже пришел? А я не вовремя?

- За что, Котик? - Янка хлопала глазами. За мгновенно проявившееся на белой холеной щечке ярко-красное пятно она не хваталась, руки держала наготове, одну - на уровне груди, другой прикрывала живот, ученая. Ее ненакрашенные глаза, которые вдруг показались полковнику узкими поросячьими глазенками, внимательно следили за движениями любовника, пытались определить, когда и в какое место прилетит следующая плюха.

Мрак вторично бить не стал, хмыкнул и прошел в комнату.

- Надо же, - с наигранным удивлением сказал оттуда, - одна.

- Котик! Как ты можешь такое говорить? Да я…, - Янка пыталась украсить свой голос нотками возмущения, но Мрак слышал - обеспокоилась девушка, сообразила, что если он неожиданно явился к ней ни свет, возбужденный и злой, значит это не просто так.

- Хочешь сказать, что верна мне, как собака? - усмехнулся

Константин Леонтьевич. - А как же Пархом? Ему ты тоже верна?

- Какой Пархом…? - Янка вдруг осеклась и тяжело сползла по стене на пол. Она все поняла. - Котик…

- Нет, - жестко оборвал ее полковник. - Котика больше нет. Сейчас пока можешь называть меня по имени-отчеству, Константином

Леонтьевичем, а в понедельник с утра, я для тебя гражданин начальник. Усекла?

- Котик… - Янка разрыдалась, спрятав лицо в руках. - Я все расскажу, Котик…

- Константин Леонтьевич, - напомнил ей Мараков.

- Я все расскажу, - говорила Янка сквозь рыдания, - я все тебе расскажу, Котик. Он страшный человек. Он не человек даже… Я сразу хотела тебе рассказать, но боялась. Нет, не тебя боялась, его. Ты даже представить себе не можешь, что он со мной сделал и что пообещал…если я ему про тебя рассказывать не буду. А теперь мне все равно. Лучше в тюрьму, на зону… Нет, не пойду в тюрьму, не пойду на зону, он меня и там найдет и сделает, что обещал. Он или его дружки. Лучше смерть! Убей меня, Котик. Убей, пожалуйста. Мне жизни нет. А не убьешь, сама из окна выброшусь. Правду говорю.

- Так. Стоп! Давай-ка все по-порядку.

Ту ночь Янка не забудет никогда. Сколько жить будет, столько и будет помнить…

…Ее схватили у входа в подъезд. Она возвращалась домой после вечеринки, приятно проведенной в компании двух подруг в кафе-пиццерии 'Бегемот', в том кафе, что у гостиницы 'Центральная'

(в двух шагах от ее дома) и который народ за его цилиндрическую форму окрестил 'Бочкой'. Повод для веселья был самый, что ни есть, уважительный - у одной из Янкиных подруг, озабоченной своим состоянием тест на беременность оказался отрицательным. Котика не было в городе, он по делам улетел в Москву, так что расслабиться и оттянуться, можно было по полной программе. Янкиных подруг сняли какие-то командированные, и они довольные и хохочущие ушли с ними в гостиницу продолжать расслабляться. Янка тоже могла присоединиться к подругам (парней было трое и выглядели они вполне прилично), но она, как и положено порядочной содержанке отправилась домой.

На парковке напротив подъезда стоял джип, на который она, проходя мимо, и внимания не обратила, а у двери мерцали огоньки сигарет.

Лампочка над дверью как всегда не горела.

Кто-то к кому-то пришел в гости, а кода не знает, подумала она, вот и ждет когда придет припозднившийся жилец и откроет дверь.

Ночные визитеры схватили ее под руки, едва Янка вступила на первую ступеньку и, пригрозив 'зарэзат', если она будет 'орат', затолкали в машину. Мысль об изнасиловании промелькнула у Янки в голове, но когда джип тронулся и помчался по ночным улицам, эта мысль ушла.

Если бы хотели изнасиловать, не стали бы никуда ехать, оттрахали бы прямо здесь, у подъезда. В машине. Такое в последнее время случалось часто. Кстати, ту самую подругу с отрицательным тестом, чью удачу они отмечали сегодня, на позапрошлой неделе оприходовали у двери отчего дома. И другую подругу месяца три назад. Тоже у подъезда. И тоже черные были. Развелось их, черножопых, в городе! Скоро больше, чем русских будет! И на рынке они, и…и везде. Предупреждал же ее

Котик, чтобы она поздно не шлялась!

Не трогают, везут куда-то. Янке стало неспокойно на душе.

Изнасилования она не боялась, не девочка. Если тебя насилуют, расслабься и постарайся получить удовольствие - эту истину она постигла давно, еще школьницей. К тому же подруги рассказывали, что подобное изнасилование они не прочь пережить еще раз. Но все-таки, куда же и зачем ее везут? Может быть, убить хотят?

- Будэшь себя харашо вести, савсэм живая будэшь, - сообщил ей один из похитителей, чеченец с густой черной бородой, закрывающей почти все лицо. Он будто бы прочитал ее мысли.

- Куда вы меня везете? - спросила Янка с опаской в голосе.

- Одын человэк хочет тыбя видеть.

Сначала она ничего страшного не предполагала, даже вздохнула с облегчением. Пусть везут. Ну, привезут они ее к таинственному ночному клиенту, к какому-нибудь цветочному торгашу. Она ему о своем покровителе расскажет, пригрозит, он, заказчик этот озабоченный обосрется от страха и отпустит ее в ту же минуту на все четыре стороны. Кому захочется поперек дороги самому главному городскому милиционеру становиться? Себе дороже. Отпустит, да еще прощения попросит, и денег даст. Чтобы молчала. О том, кто ее покровитель она этим черножопым в крузаке рассказывать не стала. А когда джип подъехал к воротам с голыми грудастыми скульптурами, она врубилась, что привезли ее к какому-то цветочному или фруктовому королю, а к самому Пархому. И вот тут-то она испугалась по-настоящему. Пархом