Переводы с языка дельфинов

— Могли, почему бы и нет? — пожал плечами Семен. — Сейчас-то уж чего искать причины? Мальчика не вернуть.

— Да, но проблема в том, что я продала ей кое-какие препараты для протокола. Боюсь, не могли ли они навредить. Хотя… там ничего такого не было, Вова все это тоже принимал, но не заболел же.

Семен уставился на нее:

— А зачем ты продала?

Алина хотела было сказать, что отменила протокол, но потом подумала, что это удачный поворот, чтобы попросить у Семена денег. Она сказала:

— У меня денег не было свободных, а они мне нужны, у нас столько расходов каждый день. Вот и продала часть, у меня много было.

Семен хмыкнул. Алина поняла, что ее тонкий намек не принят, и сказала:

— А ты не мог бы мне дать немного денег? Нам нужно заплатить за занятия.

— А эти родители, у которых мальчик умер, никакого расследования, что ли, не провели? — пропустив ее просьбу мимо ушей, спросил Семен.

— Не знаю. Нет, наверное, Ксюша бы сказала. А какое тут расследование? В мальчишку столько всего вливали, что сложно определить, от чего вообще могла быть такая реакция. Ты как биохимик что думаешь?

Семен помолчал, повертел в пальцах сигарету.

— Вообще, сочетание диеты и больших доз фолиевой кислоты могли дать такой эффект. С точки зрения биохимика объяснять долго, но это могло повлиять. Да. Ну мало ли причин, Алиночка. Может, аллергия на любой компонент, может, там состав капсул был какой-нибудь левый? Или родители сами перепутали и чего-то давали больше, а если я правильно понимаю смысл хелирования, там строжайший режим введения, и дозы должны быть выверены до частицы, верно?

— Да. Вот это и удивляет. Марк стал чувствовать себя плохо еще до хелирования. А оно, получается, добило его.

— Не знаю тогда, — свернул разговор муж. Еще немного с явным интересом понаблюдав за Вовой, который напоследок схрумкал огурец и убежал в детскую, Семен ушел смотреть телевизор.

Алина убрала посуду и села за ноутбук. Решила обсудить случившееся на форуме. Ее преследовала какая-то недоговоренность, недодуманность, что-то важное витало в ее сознании, но она никак не могла ухватить мысль.

Форум гудел. Новость облетела многих, кто знал Ксюшу и лично, и по Интернету. Алина нашла нужную тему, отписалась там, высказав свои мысли и спросив, кто что думает по этому поводу. Сделала себе кофе и села ждать ответов — время было самое подходящее, обычно в эти часы на форуме собирались мамаши. И тут она увидела новую тему. Алина почувствовала, что ее сердце улетело прямо в низ живота, а на его месте образовалась леденящая пустота, расширяющаяся с каждой секундой. Этого не может быть! Алине хотелось кричать, но она только шептала: «Боже мой, как же так…»

«Сегодня ночью умерла Манана». Манана! Жизнерадостная, доброжелательная… Что случилось? Алина дрожащей рукой ткнула в нужную тему и стала жадно читать подробности: болела уже больше двух недель, сильно похудела, ослабла, была постоянно вялая… девчонки звонили ей — отвечала невпопад, рассудок мутный… постоянное расстройство желудка, повысилось давление, рвота несколько раз в день. Алина вздрогнула. Рвота, желудок, вялость… Она быстро спросила: «Что написано в заключении о смерти?» Ответа не пришлось долго ждать: «Острая почечная недостаточность. У нее в последние двое суток наступило полное обезвоживание, судороги, губы синие, вся холодная… очень тяжело уходила…»

Алина плакала, но голова была ясной: Марку в заключении написали: «острая печеночная недостаточность», Ксюша тоже упоминала судороги, желтизну склер и чрезвычайную бледность, синюшность губ и конечностей. В топике появилось новое сообщение: «Девочки, кто хочет попрощаться с Мананой, похороны послезавтра, сбор в 12». Алина отписалась, что обязательно придет.

Уснуть не могла, плакала, несколько раз вставала, пила чай с мелиссой, как учила ее Марфуша.

Утром снова пыталась выяснять у Семена возможные причины, однако он разозлился и, так и не ответив, ушел на работу.

Через день Алина поехала к дому Мананы, чтобы проводить ее в последний путь. Поехала пораньше, оставила Вову на занятиях в «Дети и мир», просила педагогов звонить, если что, без промедления. При удачном стечении обстоятельств, — если Вова не распсихуется, — у нее было два с половиной часа. Вовик в последние недели был примерным мальчиком, и Алина была более или менее спокойна.

Подъехав к дому Мананы, Алина почувствовала внутреннюю дрожь. В глубине души она догадывалась, что эти отравления — и Мананы, и Маркуши — связаны с ее препаратами. Алина хотела знать точно. Ксюша делала хелирование, но ведь Манана про него даже не заикалась. Зато Ксюша говорила, что они успели пропить всю упаковку кальция, которую продала им Алина. А Манана — что хочет принимать кальций для укрепления зубов. Нужно найти у нее дома хотя бы две-три капсулы из проданных препаратов и отправить на анализ. Неужели она продала родителям испорченную партию! Но ведь Сандрик здоров!

В квартире Мананы Алина застала душераздирающую картину. Сандрик, с искривленным лицом, кричал, колотясь о пол то лбом, то затылком. Его пытались удерживать, прижимали к полу, но он выворачивался со страшной силой. Личико его побагровело, на лбу пульсировала синяя вена, ноги и руки судорожно крючились.

— Что вы делаете! — закричала Алина.

Мужчина, пытавшийся справиться с мальчиком, обернулся на нее и зло сказал:

— Кто такая?

— Я… я подруга Мананы… — растерялась Алина.

Мужчина отвернулся и, изловчившись, ухватил Сандрика за шею, не давая ему колотиться затылком. Стал поднимать его с пола. Но Сандрик вывернулся и упал, повернулся на бок и стал биться ногами в стену, отталкиваясь от нее и методично ударяясь лбом о плинтус. Мужчина выматерился вполголоса и оставил мальчика в покое. Встал и посмотрел на присутствующую здесь женщину в белом халате:

— Вот уж не думал, что мальчишку не смогу вывести! Галоперидол будем колоть. Иди неси.

— Подождите, — попросила Алина, — зачем галоперидол? Вы что хотите вообще? Кто вы?

Мужчина раздраженно фыркнул в сторону: «Достали уже! Кто! Конь в пальто!» Повернулся к Алине и сказал:

— Мать его умерла, бабка в больнице уже две недели, тоже тяжелая, родственников никого. Куда пацана девать? Органы опеки велели отвезти в распределитель, потом решение суда и в детдом. А куда его? — рявкнул он на Алинины хлынувшие слезы. — Сегодня похороны, тело еще с морга не доставили, вот хотели пораньше увезти, а он, видишь… Ума не приложу. Неужели так переживает из-за матери? Но он же маленький такой, особо-то и понимать не должен.

Вернулась женщина в белом халате. В руках медицинский чемоданчик. «Галоперидол… как для законченных психов», — подумала Алина. Она вспомнила веселого смешного Сандрика, который задорно пел песенку мышонка, трогательно целовал на прощание цветочек…

— Стойте! — закричала Алина.

— Что еще, девушка? — Женщина в халате, крайне недовольная, повернулась к ней со шприцем в руках. — Уйдите, не мешайте работать! Вы думаете, нам легко? Думаете, мы изверги бессердечные? Это просто наша работа.

— Подождите. Вам нужно только вывести его из дома и посадить в машину?

— Ну да! Мы пришли, тут соседка их была, она и позвонила в органы опеки, мол, мальчик остается один. Сказали ему, пойдем, мол, покатаемся на машинке. Он нормальный был, смотрел приветливо. Я стала его одевать, вот тут он и упал на пол. И начался концерт этот. Теперь весь в синяках будет, с нас спросят, был ли он таким, когда мы приехали. А ведь не был! И что, значит, мы виноваты теперь? — пылко, с обидой в голосе, говорила женщина.

— Я поняла, да, — сказала Алина примирительно. — Я сейчас попробую его вам вывести.

Она присела на корточки перед Сандриком. Мальчик уже не кричал и не бился, просто лежал и настороженно смотрел на взрослых, стоящих над ним.

— Сандрик, привет! Помнишь меня? Мы с Вовой к вам приходили в гости.

Мальчик отрицательно покачал головой, насупившись. Отвернулся и стал ковырять пальцем стену. Мужчина с женщиной зашушукались: ой, да чего там церемониться, пока молчит, хватать надо и тащить!