Правдолюбцы

— Понятно.

— Я отдам тебе половину за комнату. Вообще-то я с самого начала собиралась так сделать…

— Пожалуйста, — резко оборвал ее Халед, — не оскорбляй меня.

Взяв бутылку вина с тумбочки, он принялся разглядывать этикетку.

— Я сам виноват. Затащил тебя сюда, а надо было подождать.

— Силком меня никто не тащил.

— Прошлой ночью мне снился сон. — Он аккуратно вернул бутылку на тумбочку.

— Какой?

— Мы с тобой были в парке. Лежали на одеяле и ели сладости, — не простые сладости, в Египте их подают по особым случаям, на свадьбах. Тебе они очень понравились, и ты все просила добавки…

— Реалистичный сон, — буркнула Карла.

— А потом я начал тебя раздевать. — Он скосил на нее глаза. — В парке было очень тихо и совершенно безлюдно. И ты так чудесно улыбалась. (Карла шумно вздохнула.) Все происходило очень медленно, — продолжал Халед. — На тебе было много слоев одежды, и, снимая какое-нибудь одеяние, я останавливался и разглядывал тебя. Рядом рос куст жимолости, и от него исходил очень сильный аромат. Я хотел… — Он умолк. — Когда я наконец расстегнул… — Халед опустил голову, руки у него дрожали.

Карла встала и направилась к двери.

— Нет! — крикнул он. — Погоди. Я больше не буду.

Она замерла на месте.

— Ты не понял. Просто… если мы собираемся… — Она стыдливо улыбнулась. — Я хочу выключить свет.

Глава 10

«— Спасибо, что зашли. — Доктор Краусс прикрыл дверь в свой кабинет…»

— Спасибо, что зашли. — Доктор Краусс, прикрыв дверь в свой кабинет, жестом предложил Одри и Розе садиться. — Надеюсь, я не нарушил ваших планов. — Долговязый доктор примостился у края письменного стола, уперев одну ягодицу в ребро столешницы, на другую подпорки не хватило. — Я просил вас о встрече, потому что, как вы знаете…

— Вы уезжали? — перебила Одри.

Краусс не сразу понял вопрос.

— Ах да, действительно. Ездил на Гавайи с семьей.

— Я так и подумала. Боюсь, солнечные ванны не пошли вам на пользу.

— Хе-хе, — он поспешно прикрыл рукой землянично-красную шею, — вы правы, я немного обгорел.

— Как же так? По идее, будучи врачом, вы должны загорать особенно осторожно.

Краусс добродушно усмехнулся:

— Даже врачи совершают ошибки.

— А то я не знаю. — Одри в ответ не улыбалась.

Доктор выпрямился:

— Словом, как я уже…

— Вы сказали, Гавайи? Наверняка там очень мило. Но пожалуй, дороговато.

Краусс заморгал:

— Ну, у нас была хорошая скидка на авиабилеты, так что мы не слишком…

Розу бесили ребяческие издевки матери — в кабинете врача это было совершенно неуместно. Свирепо глянув в потолок, она спросила:

— Так о чем вы говорили, доктор Краусс?

— Да, так вот… — Левая нога доктора принялась отбивать дробь о ножку стола. — В случаях, подобных тому, что мы наблюдаем у Джоела, часто наступает момент — весьма тяжелый момент для всех окружающих, — когда приходится трезво и объективно взвесить, а стоит ли продолжать реабилитационное лечение. У Джоела, как вам известно, имеется целый ряд заболеваний. Сейчас нашей главной заботой является грипп, но, кроме того, мы занимаемся воспалением трахеи, декубитальными язвами…

— Что такое декубитальные язвы? — поинтересовалась Роза.

— Пролежни, — объяснила Одри. — Он имеет в виду пролежни. Которых, между прочим, не было бы, если бы в этой больнице ответственно выполняли свою работу…

Врач издал странный гортанный клекот, очевидно заменявший ему смех.

— Вы несправедливы к нам, миссис Литвинов…

— Да, да, рассказывайте.

— Как вам известно, — вернулся доктор к трудному разговору, — последние ЭЭГ не внушают оптимизма. На основе этих данных нам приходится сделать вывод, что шансы на восстановление функций мозга на приемлемом уровне у Джоела крайне малы. А с учетом его возраста. длительности периода, в котором он пребывает без сознания, и опасности различных инфекций возникает настоятельная необходимость скорректировать план лечения.

Роза посмотрела на мать. Одри сидела совершенно неподвижно, устремив взгляд на колючий букет отточенных карандашей, торчавший из вазочки на столе врача.

— Что, собственно, вы предлагаете? — задала вопрос Роза.

— Итак, у нас есть выбор. — Доктор сложил ладони домиком. — Джоел никогда письменно не отказывался от «воскресительных» методов лечения, а значит, решать за него придется вам. Родственники некоторых больных в подобной ситуации предпочитают воздерживаться от антибиотиков, предоставляя действовать естественным силам организма. Можно также отказаться от искусственного кормления…

— У Джоела пролежни! — воскликнула Одри. — У моей мамы тоже были пролежни. Но никто не предлагал ее за это убить.

— Разумеется! Но возможно, я не совсем ясно выразился. Пролежни — лишь одна из внушительного набора серьезных проблем, с которыми столкнулся Джоел.

— Из-за васу него появились эти чертовы пролежни, а теперь вы используете их как предлог… чтобы истребить его!

— Хорошо, — торопливо сказала Роза, — мы подумаем. И мы ценим вашу прямоту, доктор. А теперь нам лучше пойти и обсудить то, что вы сказали, с другими членами семьи.

— Их не устраивают выплаты по страховке Джоела, им мало, — сообщила Одри, как только они вышли из кабинета Краусса. — Поэтому они и хотят от него избавиться, чтобы освободить место для кого-нибудь более прибыльного…

Роза мрачно смотрела прямо перед собой.

— Послушай, чего они хотят — это их дело. Вопрос в том, чего хотим мы? И самое важное, чего хотел бы папа? Ведь если у него нет реального шанса поправиться…

— У-у, вот куда тебя занесло. Насмотрелась фильмов про зомби? Полагаешь, мы должны его просто убить?

— Прекрати, мама! Ты не единственная, кто его любит. Нам всем тяжело. Но с таким качеством жизни, как у него…

— Откуда ты знаешь, какое у него качество жизни? Сумела проникнуть в его мозг? Я читала книгу о людях в состоянии комы, в ней приводится куча доказательств в пользу того, что такие больные видят красочные сны, очень похожие на жизнь. По-твоему, сны — сущая фигня? Да кто ты такая, чтобы судить об этом?

— Ох, мама.

— Что — «мама»? Я не вру. Почитай книжку, если не веришь.

— Он пребывает в вегетативном состоянии. Растениям не снятся красочные сны.

— Ладно, спасибо за поддержку. Огромное херово спасибо. Мне стало намного легче.

— Я и не стремилась поднять тебе настроение. Я лишь стараюсь понять, что лучше для папы.

— А я, значит, не стараюсь? Ты на это намекаешь? — Забросив сумку на плечо, Одри зашагала по коридору.

— Ты куда?

Одри неопределенно махнула рукой:

— Не знаю. Скоро вернусь.

В ожидании возвращения матери Роза сидела в палате отца и перебирала диски, скопившиеся в его шкафчике. Раньше, когда Джоел только впал в кому, Одри постоянно требовала, чтобы ему включали музыку. Но надежда на то, что знакомый аккорд или любимая мелодия заставит его сознание встрепенуться, давно угасла, и в последнее время диски доставали редко. Роза хмуро читала названия: «Последние песни» Штрауса, «Луис и Элла», «Арета Франклин поет госпел», «Страсти по Матфею», «Коронационные гимны» Генделя… Роза улыбнулась. Однажды они с отцом жутко разругались из-за этих гимнов. Она обвинила Джоела в том, что он наслаждается «реакционной» музыкой, прославляющей монархию.

— Но, лапуля, — возражал Джоел, — мало кому удалось сочинить столь прекрасную музыку!

— Эстетическая красота, папа, не существует вне зависимости от политики и идеологии.

— Разве? Ну, тогда тебе придется простить папаше эту маленькую слабость…

— Почему? Почему нужно прощать? А не лучше ли побороть слабость?

— Видишь ли, Роза, я всегда говорил, что внутренние противоречия — нечто вроде профессиональных издержек прогрессивно мыслящего американца…

— Чушь! Ты просто любишь себя побаловать.

— Послушай, Ро, я с пониманием отношусь к твоему желанию обрести самостоятельность и стать интеллектуально независимой. Споры с родителями — необходимый и значимый этап твоего развития. Однако в данный момент, уж прости, ты как заноза в заднице…