Иллюзия любви. Ледяное сердце

— И каковы же эти условия? — В лице Руслана ничего не изменилось, лишь мелькнула едва заметная тень.

— Во-первых, тебе придётся свыкнуться с тем, что твоё драгоценное мнение — не истина в конечной инстанции. По большому счёту, оно здесь вообще никому не интересно. Спросят — скажешь, нет — будешь держать рот на замке и посапывать в две дырочки, пока о тебе не вспомнят.

— Та-ак… Во-вторых? — На скулах Руслана заиграли желваки.

— Во-вторых, здесь тебе не гостиница и не студенческая общага, чтобы ходить с чемоданами туда-сюда, когда тебе этого пожелается. — Очередная гадость, вываленная на голову ненавистному отчиму, как-то сама по себе, причём крайне удачно, совпала с заботой о матери, и, гордясь своей неподражаемой изобретательностью, Семён ощутил себя в роли ангела-хранителя. — Ещё раз ты позволишь себе заставить мать переживать — можешь связывать свои вещички в узелочек и пилить отсюда к ядрене фене, мне здесь такие ходоки ни к чему.

— Семён, как ты можешь… — почти шёпотом проговорила Надежда.

— В-третьих, — пропуская мимо ушей слова матери, как всегда по достоинству не оценившей его ловкого хода, продолжил Тополь, — ни на какое имущество ты претендовать не будешь — ни сейчас, ни потом, ни ещё когда-либо, — так что все мыслишки относительно того, что ты поживишься за наш с матерью счёт, можешь оставить при себе. А чтобы такой идеи у тебя никогда не возникло, завтра же… нет, сегодня же ты поедешь со мной к нотариусу и подпишешь договор, по которому, в случае чего, ни о каких материальных претензиях к нам с твоей стороны речи идти не будет. Дальше…

— Это ты всё сам придумал? Или тебе подсказал кто-то умный? — Руслан отцепил пальцы пасынка от своего пальто.

— Семён, чего ты добиваешься? — Прижав букет к груди, Надежда непонимающе посмотрела на сына. — Когда ты попал в беду, Руслан, не задумываясь, вытащил тебя из неё…

— И поэтому я теперь всю жизнь должен вылизывать ему ботинки? — Не собираясь подбирать выражения, Семён явно шёл на конфликт. — Протри глаза, мама! Этому человеку нет до меня никакого дела, ему плевать на меня с высокой колокольни, потому что он чужой. Если бы не ты, он бы ради меня и пальцем не пошевельнул! Он же меня ненавидит, но терпит из-за тебя, а ты, как слепая, ничего не хочешь видеть!

— Руслан — благородный человек…

— Конечно, благородный, один я — сволочь. — Семён переплёл пальцы и с силой хрустнул суставами. — Вот что я тебе скажу, милая мамочка. Возможно, это жестоко, но усидеть на двух стульях ещё не удавалось никому. Хочешь ты или нет, но тебе придётся делать выбор: или я, или он. Двоим нам под одной крышей не ужиться!

— А ты, оказывается, жестокий… — Губы Надежды задрожали.

— Лучше отрезать по живому один раз, чем мучиться всю оставшуюся жизнь, — безапелляционно заявил Семён и бросил на отчима сочувственно-презрительный взгляд. — Ну что… папочка, сам упакуешь вещички или тебе оказать посильную помощь?

Нисколько не сомневаясь в выборе матери, он уверенно подошёл к шкафу, стоящему в прихожей, открыл створки и, сдвинув все вешалки вместе, приготовился сбросить вещи Руслана прямо на пол.

— Убери руки! — Руслан посмотрел на Надежду долгим взглядом, наверное ожидая от неё хоть каких-то слов, но потом, видя, что она по-прежнему молчит, отвернулся и, оттеснив Семёна локтем, принялся снимать с вешалок свою одежду.

— Тебе, может, чемоданчик приглядеть или в узелок свяжешь? — заботливо поинтересовался Тополь и, обойдя отчима, с притворным сочувствием заглянул ему в глаза. — И как ты всё это понесёшь? Барахлишка-то — вагон! — Потянувшись, он уже собирался помусолить в пальцах полу плаща, но наткнулся на обжигающе неприязненный взгляд Руслана и, решив, что перегибать палку всё же не стоит, нехотя отступил. — Какое счастье, что ты ошивался здесь недолго, а то одним бы узелком дело не ограничилось, пришлось бы самосвал к подъезду подгонять. Хотя нет, самосвал — дело опасное. Узелок хоть развязать можно, посмотреть, не прихватил ли ты чего по ошибке чужого, так, в спешке, в суете, — деловито пояснил он. — А то, сам знаешь, замешкаешься, а нужной вещички-то уже и нету…

То, что произошло дальше, было настолько диким и невероятным, что не укладывалось ни в какие рамки. Издав странный хриплый звук, Надежда подняла руку и с перекошенным от злости лицом вдруг со всей силы залепила сыну увесистую оплеуху.

— Ты что?! — Почувствовав, как по лицу полоснуло крутым кипятком, Семён схватился за щёку обеими руками, и на его глаза навернулись слёзы. — Ты что, не в своём уме?! Бить меня из-за какого-то пришлого кобеля?! — Зло сверкая глазами, он отступил в дальний угол прихожей. — Я не любил тебя, никогда не любил, а теперь просто ненавижу! — не владея собой, выкрикнул он. — Ты должна была выбрать меня, ты не можешь остаться с ним!

— Ты не оставил мне выхода. — Серые глаза Надежды холодно блеснули. — Всё, Семён. Уходи. Я ничего тебе больше не должна. Всё, что тебе причиталось, ты получил с лихвой.

— Ты же будешь жалеть о сегодняшнем дне всю оставшуюся жизнь…

Оторопело уставившись на мать, Семён с трудом пропихнул в горло обжигающий терпкий ком.

— Возможно, — устало проговорила Надежда. — Уходи, Семён. Я сделала выбор. Втроём под одной крышей нам не ужиться.

— Но… — всё ещё не в силах поверить в происходящее, Семён часто заморгал, — куда же я пойду? Мне некуда идти… — Жалко дрогнув губами, он зло прищурился. — Уходить? Из собственного дома? Да за кого ты меня принимаешь? Надо же, нашли дурака — уходить! Не нравится — катитесь отсюда сами, а я не собираюсь обтираться по помойкам только потому, что родная мать променяла меня на первого попавшегося проходимца!

— Изволь замолчать! — резко крикнула Надежда и вдруг, схватившись за сердце, начала медленно оседать.

— Надюшка, что с тобой? Сердце? — Руслан бросил вещи на пол и, побледнев, подскочил к жене.

— Нитроглицерин… там… на кухонной полке, возле чашек… — с трудом проговорила она.

— Не стой столбом, беги за лекарством! — Обняв жену за плечи, Руслан вскинул на Семёна встревоженный взгляд. — Ты что, не слышал: на кухонной полке, возле чашек…

— Тебе надо, ты и беги! — Семён выпрямился и вызывающе посмотрел на отчима. — После того, что она тут наговорила, пусть хоть сдохнет, я и пальцем не шевельну.

— Какой же ты подонок! — скрипнул зубами Руслан.

— Не больший, чем ты, — лениво отозвался Тополь. — Ладно, вы тут развлекайтесь, а я, пожалуй, пойду, а то вдруг что случится, как же я тогда?

— Побойся Бога, это же мать! — Руслан осторожно прислонил Надежду спиной к двери, и Семён увидел, что его лицо приобрело нездоровый землистый оттенок.

— Слушай, а может, вы на пару того, а? — с надеждой проговорил Тополь. — А что, как в книжках: жили долго и счастливо, а потом — бах! — и в один день. Ты подумай, и вам бы повеселее было, и мне бы хлопот поменьше.

— Уйди!!! — в бешенстве закричал Руслан, и его глаза налились кровью.

— Ладно, ладно, ты не очень-то. — Семён сдёрнул куртку с вешалки и ретировался к дверям. — Не ори. Я уйду, только не рассчитывай, что насовсем…

— Надюшка, милая… — Не слушая разглагольствований Семёна, Руслан бросился в кухню и в поисках лекарства загремел посудой.

— Ты там потише, чашки-то не казённые! — вытянув шею, крикнул Семён.

Не услышав ответной реплики, он пожал плечами, застегнул молнию на куртке и, не глядя на мать, открыл дверь. Чувствуя спиной её тяжёлый, молчаливый взгляд, на какую-то долю секунды Семён замялся, а потом решительно шагнул за порог.

В том, что случилось сегодня вечером, его вины не было. Предпочтя сыну постороннего, мать свой выбор сделала, а значит, что бы ни произошло дальше, как бы ни сложилась их жизнь — хорошо ли, плохо ли, — отныне они чужие.

— Так и сказала — «уходи»? — Борис озадаченно потёр тёмную виноградину носа, и его густые брови дёрнулись. Сложно поверить, но удача сама шла к нему в руки, без каких-либо усилий с его стороны. Не далее как позавчера добрейшая тётушка Аля попросила его об услуге, и вот уже сегодня, практически не шевельнув пальцем, он может выполнить её маленькую просьбу. — Зачем же ты связался с отчимом в открытую? Неужели не хватило ума до поры до времени помолчать?