Когда рассеется туман

Легкая светская беседа никогда не была коньком мистера Фредерика, и он почувствовал, что застрял на середине собственной речи, словно потерпевший на необитаемом острове. Выхода не было — разве что утопиться. Он беспомощно огляделся кругом, но Эстелла, Саймион, Тедди и Эммелин смотрели в разные стороны. К счастью, он нашел союзника в Ханне. Не дожидаясь, пока отец выпутается из бессвязного описания лепешек миссис Таунсенд, она спросила:

— Вы упоминали о своей дочери, миссис Лакстон. А она не приехала с вами?

— Нет, — Эстелла вздрогнула, как будто проснувшись. — Не приехала.

Саймион оторвался от фазана и пробубнил:

— Дебора нечасто нас сопровождает. У нее дома дела. Работа.

— Она работает? — воскликнула Ханна, на этот раз с неподдельным интересом.

— Да, в каком-то издательстве. — Саймион проглотил кусок фазана. — Понятия не имею, что она там делает.

— Дебора ведет раздел моды в журнале «Дамский стиль», — объяснила Эстелла. — Публикует по статье в месяц.

— Чушь какая-то. — Саймион вздрогнул всем телом, подавив отрыжку. — Женские сплетни о платьях, туфлях и другой ерунде.

— Не скажи, папа, — с улыбкой сказал Тедди. — Колонка Деб пользуется большой популярностью. Она влияет на нью-йоркскую манеру одеваться.

— Бред! Вам повезло, что ваши дочери не забивают себе головы всяким вздором, Фредерик. — Саймион отодвинул измазанную соусом тарелку. — Работа! Английские девушки на этот счет как-то поспокойнее.

Повод был превосходный, и я затаила дыхание, гадая, не вырвется ли сию секунду на волю страсть Ханны к самостоятельной жизни. И надеясь, что не вырвется. Что она вспомнит о мольбе Эммелин и останется в Ривертоне. Потому что после того, что случилось с Альфредом, я бы не вынесла еще и исчезновения Ханны.

Сестры Хартфорд обменялись взглядами, и прежде чем Ханна открыла рот, Эммелин сказала чистым, музыкальным голоском, которым юные леди тех времен обязаны были разговаривать в обществе:

— Что касается меня, я никогда не буду работать. Это вульгарно, правда, папа?

— Я скорее порвусь на части, чем увижу своих дочерей работающими, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал мистер Фредерик.

Ханна стиснула зубы.

— Мое сердце тоже готово разорваться. Если бы только Дебора была похожа на тебя, — вздохнул Саймион, глядя на Эммелин.

Та улыбнулась, и ее лицо расцвело такой не по годам зрелой красотой, что смутилась даже я.

— Брось, Саймион, — вмешалась Эстелла. — Ты же знаешь, что Дебора не стала бы работать без твоего разрешения. — Она улыбнулась своей слишком широкой улыбкой. — Он никогда не мог ей отказать.

Саймион хмыкнул, но спорить не стал.

— Мама права, — поддержал Тедди. — Сейчас в высшем обществе Нью-Йорка даже модно иметь какую-нибудь работу. Дебора еще молода, не замужем. Время придет — остепенится.

— Всю жизнь предпочитал уму порядок, — отозвался Саймион. — Ладно, вам жить. Все им хочется, чтобы их считали умными. Это война виновата.

Тайком от всех, кроме меня, он заложил пальцы за пояс брюк и чуть оттянул его, давая место раздувшемуся брюшку.

— Единственная отрада — девочка зарабатывает неплохие деньги. — Заговорив на любимую тему, он тут же оживился. — Послушайте-ка, Фредерик, а что вы думаете о санкциях, которые наложили на бедную старушку Германию?

Потеряв интерес к разговору, Эммелин посмотрела на Ханну. Подняв подбородок, та спокойно прислушивалась к беседе, и я понадеялась, что она ни о чем не будет спрашивать. Возможно, фраза Эммелин охладила ее. А то, что я приняла за интерес, рассеялось, как туман на ветру.

— Немцев, конечно, жалко, — продолжал Саймион. — В них много хорошего. Прекрасные работники, а, Фредерик?

— Я не нанимаю на работу немцев.

— И в этом ваша первая ошибка. Более прилежного народа просто не найти. Скучные, согласен, но педантичные.

— Меня вполне устраивают местные рабочие.

— Ваш патриотизм заслуживает уважения, Фредерик. Но при чем же здесь бизнес?

— Немцы убили моего сына, — впившись пальцами в край стола, сказал мистер Фредерик.

Наступила тишина, атмосфера всеобщего добродушия мгновенно испарилась. Мистер Гамильтон знаками приказал нам с Нэнси уносить тарелки, чтобы отвлечь внимание. Мы обошли полстола, когда Тедди сказал:

— Примите наши глубокие соболезнования, лорд Эшбери. Мы слышали, что случилось с вашим сыном. С Дэвидом. Нет сомнений, он был настоящим мужчиной.

— Мальчиком.

— Что?

— Мой сын был мальчиком.

— Да, — поправился Тедди. — Отважным мальчиком.

Эстелла протянула пухлую руку и мягко положила ее на запястье мистера Фредерика:

— Не знаю, как вы пережили это, Фредерик. Не представляю, что бы было со мной, потеряй я своего сына. Каждый день благодарю Бога, что Тедди решил помогать фронту, оставшись дома. Он и его друзья-политики.

Она посмотрела на мужа, которому хватило вежливости изобразить хоть какое-то смущение.

— Теперь мы в долгу, — заметил он. — Молодые люди, включая и вашего Дэвида, принесли страшную жертву, и наш долг — добиться того, чтобы она не оказалась напрасной. Преуспеть в делах и вернуть нашей великой стране прежнюю славу

Бесцветные глаза мистера Фредерика остановились на Саймионе, и впервые я заметила в них искру отвращения.

— Наверное.

Я загрузила тарелки в кухонный лифт, потянула за веревку, чтобы отправить их вниз, и опустила в дыру голову, прислушиваясь, не звучит ли среди кухонного шума голос Альфреда. Надеясь, что он вернулся. В шахте слышались звяканье вынимаемой посуды, нытье Кэти и ворчание миссис Таунсенд. Наконец, веревка дернулась — лифт поехал обратно, нагруженный фруктами, бланманже и соусом баттерскотч. [13]

— Бизнес в наши дни, — с чувством превосходства вещал Саймион, — это рост масштабов производства. Чем больше вы производите сегодня, тем больше вы сможете производить завтра.

Мистер Фредерик кивнул:

— У меня есть несколько прекрасных рабочих. Нет, на самом деле. Если мы обучим остальных…

— Пустая трата времени и денег. — Саймион хлопнул по столу ладонью так, что я подскочила и чуть не расплескала баттерскотч, который как раз наливала ему в тарелку. — Механизация! Вот за чем будущее.

— Конвейеры?

— Подгоним медлительных и затормозим быстрых, — подмигнул Саймион.

— Боюсь, я не продам столько, чтобы позволить себе конвейерное производство, — сказал мистер Фредерик. — Слишком мало людей в Британии могут позволить себе мои машины.

— Именно об этом я и говорю, — закивал Саймион. Его лицо пылало от ликера и энтузиазма. — Конвейерное производство снижает цены. Станете продавать больше.

— Конвейеры не снизят цены на детали, — напомнил мистер Фредерик.

— Используйте детали подешевле.

— Но я беру лучшие.

Мистер Лакстон зашелся в приступе хохота.

— Вот за это вы мне и нравитесь, Фредерик, — выговорил он наконец. — Вы — идеалист. Перфекционист, — последнее слово он выговорил с гордостью иностранца, осилившего трудное название. — Однако, — уже серьезно продолжал гость, облокачиваясь на стол и указывая на хозяина толстым пальцем, — вам надо решить, что именно вы хотите делать: машины или деньги?

— То есть как… — моргнул мистер Фредерик.

— По-моему, отец предлагает вам выбор, — раздался звучный голос Тедди. Все это время он с интересом следил за дискуссией и теперь решил осторожно вмешаться. — Дело в том, что для автомобилей есть два рынка сбыта. Либо те немногие, кто может позволить себе лучшее…

— Либо стремительно растущий средний класс, — закончил Саймион. — Ваш завод — вам решать. Но с точки зрения банкира… — Он откинулся, расстегнул смокинг и облегченно вздохнул. — Я бы не сомневался, на кого ставить.

— Средний класс… — повторил мистер Фредерик и слегка нахмурился, словно впервые задумавшись о том, что такие люди существуют на самом деле, а не только в рамках социальных теорий.

— Средний класс, — подтвердил Саймион. — Никем не охваченный, но множащийся день ото дня. Если мы не найдем способа отнять деньги у них, они найдут способ отнять их у нас. — Он помотал головой. — Как будто с рабочими было мало проблем.