Таинства любви (новеллы и беседы о любви)

Это неизменно смущало Михаила Стенина, так звали героя нашей истории, и он, вместо чувства благодарности, испытывал прямую досаду и даже сердился, недовольный бог знает чем. Он становился невнимательным и не проявлял той самой элементарной любезности, какой ожидают женщины в ответ на их приветливое и даже интимно-ласковое: «молодой человек».

Похоже, он просто не отдавал отчета в том, что это обращение совсем не говорит о его возрасте и тем более об истинном отношении женщин к нему лично. Бывали случаи, когда где-нибудь на улице, не обращаясь к нему прямо, говорили о нем: “мужчина”. “Я стою за этим мужчиной”, скажем. Казалось бы, что тут такого? Разве он не был мужчиной? Неужели женщины должны называть его “гражданин” или “товарищ”? Однако он, то есть Михаил Стенин, всерьез обижался (про себя, конечно), точно его обозвали чуть ли не бранным словом.

Ничего не поделаешь - старея, всем нам приходится волей-неволей привыкать к новым определениям, что вовсе не так безболезненно. Но постепенно привыкаем, а потом даже начинаем гордиться новым своим возрастом, отыскивая и в нем преимущества. И все же всегда находятся люди, которые почти не вписываются в обычный порядок вещей. Михаил Стенин был одним из них. Он с детства выглядел моложе своих лет - на год, на два, затем - на пять, а теперь, пожалуй, на десять...

Не просто выглядел, а держался, жил, мыслил и чувствовал по сей день, можно сказать, как подросток, великовозрастный подросток... Особенность эта всегда бросалась в глаза; но сам он впервые осознал это во время службы в армии, а потом - в годы студенчества и после - даже нарочно лелеял в себе эту детскость и юность чувств и желаний, пока житейские неудачи не постигли его - от них он и поныне не совсем оправился, что было заметно и в его внешнем облике... Невысокого роста, худощавый, подвижный и стройный как мальчик, он имел лицо не то что полное, но по-юношески светлое, а между тем часто казался усталым, задумчивым и тихим до странности. Ходил он не в молодежных спортивных вещах по моде, а в строгом костюме, правда, редко в рубашке и при галстуке, чаще в свитере... Щеголял и в модном вельветовом костюме, что, впрочем, не бросалось в глаза, ибо он никогда не помнил, во что одет...

Был вечер. Возвращаясь домой, Стенин решил вдруг пойти в театр, так, шутки ради - он не был театралом. При входе предлагали лишние билеты, но он нарочно прошел к кассе, и тут его окликнули доверительным шепотом: “Молодой человек! Вам нужен один билет? На сегодня?”

- Да, - отвечал он с недовольным видом, хотя предлагала билет молодая девушка, безусловно хорошенькая и сознающая это.

- Вот! - обрадованно, словно обращаясь к хорошему знакомому, сказала она. - У меня как раз лишний... пропадает... Подруга подвела, - и она невольно улыбнулась, будто подумала: “Хотите - верьте, хотите - нет!”

- Подруга? - тотчас усомнился Стенин, отдавая ей деньги. - Может, жених?

Она рассмеялась, продолжая его обхаживать, хотя цели своей уже достигла и могла бы угомониться.

- Может быть. Вам не все равно?

- Не все равно.

- Почему же? Идемте, идемте! Кажется, был уже третий звонок, - звенел ее живой ласковый - даже чрезмерно, как казалось Стенину, - голос.

Оглядевшись в пустом фойе, они вошли в зал.

- Я хотел пойти в театр один, посидеть, так сказать, инкогнито, - наконец заговорил более любезным и все же весьма насмешливым тоном Михаил Стенин. - А теперь придется ухаживать за вами, вместо отсутствующей или отсутствующего.

Она повернула свое хорошенькое личико к нему и рассмеялась - тому, как он напускал на себя серьезный и даже недовольный вид, как мальчик, который с трудом (от смущения и волнения) выносит ласку старшей сестры или хорошенькой тети.

- Вам это трудно?

- Конечно, - ответил он. - Ухаживать за незнакомкой - по крайней мере надо иметь воображение.

С его точки зрения, у девушки был один, самый естественный для ее возраста “недостаток”: это молодость. Преимущество, которое так же трудно оспаривать, как и утверждать. А она ему показалась из тех, которые пытаются утверждать. И с билетом она подскочила к нему, явно рассчитывая на обаяние молодости. Разве можно ей отказать? Он потому и дерзил, что девушка, правда, понимала иначе: как своеобразное ухаживание человека в годах. Она наконец при ярком свете люстр разглядела своего нечаянного спутника - в первую минуту приняла его за юношу, за ровню, но теперь была готова посчитать стариком.

Вообще в нем была какая-то странность, не отталкивающая, а, наоборот, вызывающая любопытство и интерес. “Кто такой?” - тотчас хотелось спросить, и девушка потому, видимо, продолжала выказывать особую ласковую обходительность, что пыталась поскорее понять, кто он и почему такой. И когда они уселись на свои места, невольно держась вместе, она взглянула на него тем вопросительно-любопытным взглядом, какой он нередко замечал не только у женщин, но и мужчин.

- Вам любопытно знать, кто я? - он продолжал дерзить.

- А вам разве не хочется знать, кто я? - отпарировала она достойно, как ей казалось.

- Впереди у нас целый вечер. Я еще узнаю о вас все или почти все, - снисходительно и задумчиво произнес он.

- Как это?

- Каждым вопросом, каждым словом вы говорите мне о себе. А кроме того - глаза...

- Чьи глаза?

- Мои. И ваши... да, ваши молодые, еще не очень выразительные, глаза. Красивые - чего же больше? Но ведь еще нужна и душа?!

- Значит, вы полагаете, у меня нет души?

- Вам лучше знать.

- Нет, кто же вы все-таки? - рассмеялась она, не думая обижаться, а проявляя, так сказать, спортивный интерес.

Шел спектакль по пьесе, которая называлась так: “Взрослая дочь молодого человека”. В ней моложавые отцы предавались воспоминаниям о былой юности - не о целине или строительстве Братской ГЭС, а о том, как они боролись за узкие брюки и джазовый оркестрик, в конце концов победили, но это была, скорее, пиррова победа - строить жизнь на одних заимствованиях нельзя, что очевидно.

- Это про вас? - прозвучал вдруг насмешливый голос соседки.

Стенин сердито покачал головой.

- Нет. Все было иначе... Без саксофонов, без модных штучек и завихрений... Это всего лишь комические пассажи на задворках истории... нэпманов моды. Освобождение от догматизма прошлого, конечно, расширило наш кругозор, нам пришлось как бы снова начать с азов, чтобы подняться до вершин мировой культуры. Мы еще не догнали Америку, - хотя исторически мы давно впереди, - мы еще не догнали себя - тех, какими могли бы быть, длжны уже быть...

Сказав это в антракте, Стенин хотел уйти и непременно ушел бы, будь он один. Но оставить девушку или предложить уйти вместе он не решился, да и разговорились они так, словно хорошо и давно знакомы. Зал был неполный, зрители хлопали из вежливости, да и то чуть оживились лишь к концу спектакля.

Вышли на улицу. Над городом сияла светлая беззвездная ночь. Мимо них изредка проносились машины, медленно и сонно проплывали трамваи, троллейбусы. Михаил Стенин уже давно не гулял в белые ночи и предложил девушке пройтись пешком.

Долго шли молча.

- Мне почему-то кажется, - искоса взглядывая на своего спутника, заговорила наконец девушка, светловолосая, синеглазая, в бело-синем модного фасона платье, спокойная в своих движениях, несмотря на живость нрава или просто свободу здорового жизнерадостного существа, - что я вас давно знаю.

- Откуда?

- Кажется, - уточнила она. - Ведь я ничуть не сомневаюсь, что встретились мы впервые. И, расставшись сейчас, может статься, уже не увидимся больше...

Голос ее звучал задушевно, словно ей было жаль чего-то.