Моя судьба

– Не сможем.

– Почему?

– Потому что, надеюсь, мы завтра будем по-прежнему живы, а он, увы, по-прежнему нет…

Ирина громко присвистнула.

– Чья работа?

– Не моя!

Моя собеседница задумалась.

– У меня там, в Волгоградской области, парень знакомый служит, Кирилл. Он офицер в ФСБ. Мы вместе учились. Кстати, служит он, по-моему, именно в том самом районе, где стяжал господин Бухарцев. Проверю вечером.

Температура у меня поднялась, я думаю, градусов до тридцати восьми. Грудь совсем окаменела и еще сильнее болела. Ирина только теперь заметила, что я не в порядке.

– Что с вами? – Она вскочила с дивана и с неподдельным беспокойством бросилась ко мне.

Я объяснила.

– А ну раздевайтесь!

– Это еще зачем? – запротестовала я.

– Я после восьмого класса школы в медицинское училище поступила. Хотела потом на врача учиться. Но… сложилось по-другому. Зато теперь я профессиональная медсестра. Маститы – моя основная специализация. У вас футболка старая есть?

Ирина скинула с себя рабочий костюм и напялила мою старую хлопковую футболку, найденную в недрах платяного шкафа.

– Ножницы маникюрные дайте.

Ножницы были в ванной. Ирина, не раздумывая ни минуты, обрезала свои роскошные длинные ногти с перламутровым маникюром.

– Приготовьтесь – будет больно!

Больно было! Но, похоже, именно Ирина спасла и меня, и мою несчастную грудь!

Али-Хассан

и не только

Перед уходом Ирина сделала мне какой-то особый компресс и, оставив лежать на диване, вернулась в офис. Она рассчитывала отыскать координаты своего однокашника и попробовать связаться с ним. Дело шло к вечеру, а Лалит так и не проявился. Мне стало уже совершенно очевидно, что он опять пьет. У меня в голове совершенно не укладывалось, как человек такого интеллектуального уровня и социального положения, как Лалит, умудряется сочетать свое «брахманство» с порой абсолютно брутальным поведением.

А вообще-то я просто дергалась, осознавая, что вновь мой удел – ожидание, которое я ненавижу всеми фибрами своей души.

Около восьми часов вечера вновь пришел Али-Хассан Култыгов. Он был в приподнятом настроении и с самого порога заявил, что все мои проблемы практически решены.

– У меня нет слов, Али-Хассан! – отреагировала я на его слова. – Правда, вы с самого начала породили во мне чувство уверенности!

– Спасибо! Вы меня захвалите. Но давайте все-таки перейдем к конкретике. Скажу вам честно – ситуация сложилась таким образом, что все, что произошло с вами, оказалось связано и с моими непосредственными служебными обязанностями.

– То есть?

– В Волгоградской области снова начались неприятности. Боюсь, убийство Бухарцева с женой – только начало.

– Эти события могут сказаться на мне и моем мальчике?

– Слава Аллаху!.. Или слава богу, если вам так приятнее, но они уже никак не могут на нем сказаться. Ваш мальчик цел и невредим. Он ждет нас с вами. Послезавтра утром мы с вами вылетим в Волгоград, вы заберете своего ребенка и отправитесь с ним вместе, куда вы захотите.

– Я должна лететь сегодня! – подскочила я. – Спасибо вам, но ждать двое суток немыслимо!

– Сутки с небольшим! Осталось ждать всего сутки с небольшим! Умоляю вас – не беспокойтесь! Раньше мы просто технически не сможем туда попасть. Руководство Волгоградского аэропорта затеяло конфликт с авиаперевозчиком. Мы летим с вами спецрейсом на самолете МЧС. Послезавтра ранним утром он будет ждать нас на Чкаловском аэродроме.

– Я поеду сейчас на машине! – Я бросилась переодеваться в спальню. – Я не могу ждать!

Али-Хассан все же остановил меня. Он объяснил, что дорога на машине займет не меньше времени, и рассказал и про отвратительное качество многих участков дороги, и про напряженную обстановку на левобережье Волги. Мой мальчик, по его словам, уже находится в районном отделении ФСБ того самого района, где располагался элеватор, принадлежавший Виктору Бухарцеву. Ребенка отобрали у арестованной за подлог документов Маши и приставили к нему кормилицу-казашку, а ухаживает за ним старшая медсестра районной больницы.

Али-Хассан, как мог подробно, рассказал мне о происходящих в Волгоградской области событиях.

Обстановка в этом районе уже давно складывалась весьма тревожная.

Несколько лет назад Витя Бухарцев, объединившись с бандой некоего Мурада Чигириева, развернул свой зерновой бизнес на левобережье Волги. Обязанности, разумеется, распределились стандартным образом. Бухарцев скупал зерно у хлеборобов и сдавал его оптовикам и хлебозаводам. Чеченцы же весь бизнес крышевали. Они регулировали закупочные цены на зерно и монопольно продавали крестьянам солярку. Кроме того, Бухарцев с компаньонами активно занимались выкупом акций подчиненных им элеваторов у мелких акционеров – фермеров, рабочих и пенсионеров. Покупали их, разумеется, за копейки. Можно себе представить, насколько местное население полюбило пришедшее к власти интернациональное объединение! А местная власть, включая милицию, ни во что не вмешивалась – жить хотелось, да и кое-что перепадало.

На каком-то этапе бандиты решили, что часть прибыли от них утаивается. На все должности, мало-мальски связанные с учетом денег, зерна, топлива и запасных частей, они начали пропихивать своих родственников и соплеменников. А учитывая, что на левобережье ринулся поток беженцев из Чечни, недостатка в этой послушной, дешевой и абсолютно неквалифицированной рабочей силе не было. Бывшие пастухи и шоферы не были виноваты в том, что их назначали менеджерами по закупкам и начальниками цехов. Но их бандитствующие родственники ощущали себя благодетелями. Кроме того, их души переполняла гордость от того, что они в процессе решения «кадровых» вопросов избавлялись от сильно пьющих славян и тем самым, по сути, одерживали победы на «втором фронте» чеченской войны.

Среди местного населения, и так последовательно разоренного советской властью, перестройкой и приватизацией, усиливалась безработица. А тут еще время от времени начали приходить похоронки на парней, которых судьба забросила в мясорубку Северного Кавказа. А те, кому повезло выжить и вернуться домой, были потрясены, увидев столь знакомых им по военной службе новых соседей, занимающих к тому же рабочие места их родителей.

Кто убил Бухарцева, Али-Хассан не знал. Убийцы могли быть наняты и ненавидящими его компаньонами, и ищущими справедливости фермерами, и даже представителями местной власти. Но стало известно, что свои акции незадолго до гибели он перевел на других людей. Одними из крупнейших акционеров неожиданно для самих себя стали Маша Тупицына и ее мать. Впрочем, сами они узнали об этом только тогда, когда два черных «Лендкрузера» поздним вечером остановились возле их дома в Ртищеве. Пять небритых головорезов, не церемонясь, высадили входную дверь и велели обеим взять с собой паспорта, самые необходимые вещи и спуститься во двор. Перепуганная Маша еще не знала о гибели любовника и попыталась сказать, что у нее есть защита, но ее даже не слушали. Их с Маленьким Тао затолкали в одну «Тойоту», а мать – в другую. Отец в это время был на работе, а вернулся настолько пьяным, что отсутствия жены, дочери и внука попросту не заметил. К утру следующего дня Тупицыных привезли в Волгоград. В сопровождении самого господина Чигириева и его подручных они вошли в операционный зал организации, ведущей учет акций коммерческих предприятий областного значения. Им предстояло переоформить свои акции на дальних родственников Мурада Эмеддиновича.

Мурад Чигириев был когда-то обычным школьным учителем физкультуры. В молодости он занимался классической, или, как теперь ее стали называть, греко-римской, борьбой. Особых успехов в спорте он не добился и, окончив среднее педагогическое училище, стал работать в школе. Перестройка взбудоражила молодого еще «педагога». В самом начале девяностых он бросил учительствовать, сколотил отряд из нескольких десятков бывших борцов и принял живейшее участие в абхазской войне. Там он прославился как садист и убийца. Весь мир обошла фотография, запечатлевшая его, торжествующего, с отрубленной головой грузинского подростка в руках. Но к власти в родной республике его не допустили – тейпом своим не вышел. Во главе ичкерийского отечества оказались «политики» из других родов. И пошел Мурад Чигириев в бизнес. В своей коммерческой деятельности этот «педагог» использовал все те же понятные ему методы.