Идеальный друг

Интерьер «Голубого Нила» был выдержан в колониальном стиле. Очевидно, архитектор именно так представлял себе английский офицерский клуб в Каире. Много кожи и красного дерева. Тропические шлемы, слепки с археологических находок в гробницах, ретушированные фотографии двадцатых годов с видами Нила, раскопками и верблюжьими скачками.

В ресторане не было никого, кроме официанта с красной перевязью на животе. Тот сразу устремился навстречу Фабио.

– Я условился с господином Босвеллом.

– Его еще нет. Но если хотите пока что занять место, господин Босвелл обычно сидит вон там. – Он указал на маленькую нишу, наполовину скрытую египетской ширмой. – Что вам подать?

Фабио заказал эспрессо. Официант принес медную джезву с густым горячим арабским кофе и тарелочку с восточными сладостями.

Странное место для встречи с ученым, подумал Фабио, кладя на стол блокнот и диктофон.

Через некоторое время в дверях появились двое мужчин. Один остался стоять у дверей, второй подошел к Фабио.

Липовый доктор Марк.

Фабио встал.

– Давно ждете, господин Росси? Сидите, сидите.

Фабио пожал протянутую руку. Оба сели.

– Вы – господин Дулиман Босвелл?

Мужчина указал на диктофон:

– Надеюсь, не включен?

Фабио кивнул.

– Вот и не включайте. Разговор не для протокола. Да, я Дулиман Босвелл. Прошу простить мою эскападу во время нашей последней встречи. Маленькая мера предосторожности.

Фабио почувствовал, как бешено колотится его сердце.

– Кто вы такой?

– Сотрудник ЛЕМЬЕ.

– В какой должности?

– Секьюрити. В самом широком смысле.

Официант принес чайник с зеленым чаем и церемонно наполнил высокой струей маленький расписной стакан.

– Я вижу, вы предпочитаете кофе, – заметил Босвелл. – На то вы и итальянец.

– Вы – не сотрудник профессора Вайдера.

– Скажем так: профессор Вайдер – наш сотрудник. И тоже в самом широком смысле. Он переправил мне ваше сообщение.

Мягкий женский голос запел что-то по-арабски.

– Файруз, – мечтательно произнес Дулиман Босвелл, секьюрити. – Вы ее знаете?

Фабио покачал головой.

– Значит, вы еще никогда не бывали в Египте.

– Что вам известно о докторе Барте?

Босвелл осторожно глотнул чая.

– Доктор Барт был весьма одаренным исследователем. – Отставив стакан, он внимательно рассматривал один из своих острых, наманикюренных ногтей. – Какой непоправимый шаг. И чего ему не хватало?

– ЛЕМЬЕ его купила?

– Не его. Его изобретение. Высокочувствительный метод обнаружения прионов в продуктах питания. Именно то, чего так ждут во всем мире.

– Почему же мир ничего об этом не знает?

– Метод еще не совсем апробирован. Но в ближайшее время мы это сделаем. Так мне сказали в нашем исследовательском отделе.

– Почему же сам он не довел метод до апробации?

– Тому есть различные причины. Одна из них была связана с его работодателем. Очевидно, его не устраивали условия контракта – лично я не принимал участия в переговорах. Благодаря тому, что в дело включились мы, стало возможным куда более выгодное для него решение.

– А ЛАБАГ примирился с тем, что упустил эту сделку?

– ЛАБАГ на все сто процентов – наше дочернее предприятие.

– И всегда им был?

– Да нет, – скромно уточнил Босвелл. Манеры этого человека начали действовать Фабио на нервы.

– А прионы в шоколаде наверняка повлияли на финансовое урегулирование разногласий?

– Разумеется. Представьте себе, какой бы произошел скандал. Вы знаете, сколько нашего шоколада съедают в год только у нас, в Швейцарии?

– Четыре килограмма на душу населения, – ответил Фабио.

– Примерно. А вдруг в один прекрасный день в газеты проник бы слух, что в шоколаде ЛЕМЬЕ обнаружены прионы.

– Не слух, – поправил Фабио, – а доказательное утверждение.

– Доказательства, полученные не до конца апробированным методом, не слишком убедительны. Нет, нет: доктор Барт принял правильное решение, когда пришел к финансовому соглашению с нами.

– Похоже, сам он был другого мнения. Босвелл, изображая сожаление, воздел и бессильно уронил вниз руки.

– Он проявил чувство ответственности, и теперь хотя бы его вдова получает дивиденды.

Фабио хмыкнул. Человек у двери бросил взгляд в его сторону.

– И тут, когда вы решили, что все отлично уладили и замели под ковер, возникаю я.

Босвелл ответил не прежде, чем допил свой чай. Но до этого успел кивнуть.

– И тут возникаете вы.

– Я предполагаю, что вы попытались купить и меня, а когда не выгорело, обратились к Егеру, чтобы он на меня повлиял. А когда и у него не выгорело, я получил по черепу. Сколько вы ему заплатили?

Босвелл налил себе новый стакан чая. Струей. Не такой высокой, как у официанта, но достаточно высокой, чтобы образовалось немного пены.

–Роль господина Егера было иной. Он вышел на сцену позже, когда вы возобновили свое расследование и явились в ЛАБАГ. Он пытался убедить нас, что вы хотите только заполнить пробел в памяти. Что вы не помните о нашем деле. Для него это было очень важно.

Фабио не придумал ответа. Поднес ко рту кофейную чашку, заметил, что она пуста, и снова поставил на стол. Босвелл хлопнул в ладоши. Тотчас явился официант. Босвелл довольно улыбнулся.

– Видите, здесь придают значение аутентичности. – Он заказал еще кофе для Фабио. – Поэтому я и выступил тогда в роли доктора Марка. Я хотел лично убедиться в том, что у вас полная амнезия. Результат не совсем меня удовлетворил. К тому же вы слишком часто упоминали доктора Барта. О чем я и сообщил господину Егеру. Но он всячески противился моему участию в этом деле.

Официант принес кофе. Фабио к нему не притронулся.

Босвелл продолжал:

– Однако же вы продолжали вести расследование. Отправились в Амальфи. Посетили ПОЛВОЛАТ. И мне, несмотря на все сочувствие к вашему особому положению, ничего не оставалось, как поставить господина Егера в известность, что теперь мы примем свои меры.

– И что? Как он среагировал?

– Неудачно. Во время нашей последней встречи…

– …в вестибюле «Европы».

На какую-то секунду Босвелл оторопел, но потом продолжил:

– Во время нашей последней встречи в «Европе» он совершенно открыто пригрозил мне, что сам опубликует материал, чтобы исключить вас из зоны обстрела. Нам пришлось отнестись в этому всерьез. Мы исходили из того, что у него имеется копия документов. Но он, как известно, избрал другой путь. Лично я весьма об этом сожалею. Лояльность молодого человека произвела на меня глубокое впечатление. Никакой необходимости в ней не было. И для него тоже имелся иной, куда более оптимистичный выход из положения.

Фабио задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:

– Сколько вы ему заплатили?

Босвелл и теперь сохранил деловой тон:

– Восемьсот тысяч долларов. По тогдашнему курсу это составило примерно один миллион четыреста тысяч швейцарских франков.

Это было немного больше, чем предполагал Фабио.

– Но мы заплатили не ему. А вам, господин Росси, вам. Тут господин Егер был непреклонен.

Фабио показалась, что чья-то холодная рука вцепилась ему в шею. Он не мог произнести ни слова. Не мог пошевелиться.

Босвелл встал.

– Вот о чем я хотел бы напомнить вам, господин Росси. Рассматривайте эту информацию как мой вклад в восстановление вашей памяти.

Он указал на стол:

– Вот это, разумеется, за мой счет. И если у вас не пропал аппетит, заказывайте что угодно, не стесняйтесь.

Фабио не заметил протянутой руки.

– И простите мне историю с велосипедом. Мои люди иногда ведут себя немного по-детски.

Фабио смотрел вслед Босвеллу. Человек, дежуривший у входа, придержал ему дверь.

Он не решался ехать на велосипеде. Он не знал, сколько времени уныло просидел в «Голубом Ниле». В какой-то момент он позвонил Фреди и сообщил, что хочет срочно с ним встретиться.