Осень в Пекине

Вам будет достаточно?

— Это тоже неплохо, — медленно проговорил Анжель. — Тут есть отшельник. И негритянка есть...

— И подружка Атанагора...

— Дайте подумать... — сказал Анжель. — Еще так много всего надо увидеть. — Он посмотрел на флакон. — Но Анну и Рошель я тоже вижу, — пробормотал он удрученно.

— Люди видят то, что хотят видеть, — сказал аббат. — И вот еще: видеть, конечно, хорошо; только этого мало.

— Наверно, можно делать что-нибудь... — сказал Анжель. — Например, помогать людям... — Он усмехнулся. — Только сразу арестуют. Понимаете, ведь убить Анну и Рошель тоже можно...

— Очевидно, — согласился Грыжан.

— И строить никому не нужную железную дорогу...

— Разумеется.

— И что же тогда?

— Тогда, выходит, вы ничего больше не видите? — Грыжан сел рядом на песок. — В таком случае пейте. Если вашего воображения ни на что больше не хватает.

Они оба замолчали. Анжель напряженно думал; лицо его осунулось.

— Я в затруднении, — сказал он наконец. — Я знаю, что нужно увидеть, что почувствовать, но я не знаю пока, что надо делать. И я не могу забыть то, что я уже сделал.

— Вы мне осточертели, — сказал аббат. — Не тяните резину. Пейте.

Анжель выпустил из рук пузырек. Грыжан и пальцем не шевельнул, чтобы его поднять; флакон быстро опустел. Анжель сидел, сжавшийся, напряженный. Потом вдруг мышцы его расслабились, руки бессильно повисли. Он поднял голову и потянул носом воздух.

— Не знаю, — повторил он. — Для начала все же надо увидеть. Кто ничего не хочет, далеко видит.

— А вы уверены, что видите? — спросил Грыжан.

— Я столько всего вижу. Мне столько всего еще нужно увидеть...

— Кто многое видел, знает, что делать, — заметил аббат.

— Знает, что делать... — повторил Анжель.

— Чего уж проще, — сказал аббат.

Анжель не ответил. Он раскручивал в голове какую-то мысль.

— Профессор Жуйживьом ушел в черную зону, — сказал он.

— Это приблизительно то же, как если бы вы выпили. Видите, и это можно сделать.

— А так лучше? — спросил Анжель.

— По-моему, это серьезный промах, — сказал аббат. — Впрочем, сойдет для примера. Иллюстрации промахов тоже нужны.

Грыжан собрался с мыслями.

— Не хотите ли прочесть молитву? — предложил он. —

Ехали татары...

— Кошку потеряли, кошка сдохла, хвост облез...

— Кто первым засмеется, тот ее и съест. Аминь, — заключил аббат.

— Это для Дюдю надо спеть, — сказал Анжель.

— Сын мой, вы, оказывается, насмешник и злопыхатель.

Они встали. Прямо перед ними на рельсах разлегся почти готовый поезд. Водители грузовиков лупили здоровенными молотами по железному корпусу топки, и черная сталь гулко гудела на солнце.

XI

Поезд состоял из двух вагонов. Директор Дюдю созвал на перрон весь персонал. На временной платформе, спешно сооруженной Мареном и Карло, толпились люди. Карло и Марен тоже были там, каждый во главе собственного семейства; а еще эта сволочь Арлан, три водителя грузовиков (из коих один уже кидал в топку уголь), сам Дюдю и Дюпон, чернокожий прислужник Атанагора. Дюпон получил особое приглашение и страшно волновался, потому что для него было зарезервировано отдельное купе, в котором ему предстояло остаться с Амадисом наедине. Раздался громкий свисток, и публика ринулась на штурм вагонных ступенек.

Анжель и Грыжан взирали на происходящее с вершины холма. Атанагор со своими помощниками не пожелал оторваться от раскопок, а отшельник должен был трудиться над негритянкой.

Директор Дюдю показался в окне отдельного купе и трижды махнул рукой, давая сигнал к отправлению. Вскрикнули тормоза, пыхнул пар, и, радостно поскрипывая, состав тронулся с места. В окнах замелькали носовые платки.

— Вам тоже следовало там быть, — сказал Грыжан.

— Я больше не числюсь в Обществе, — ответил Анжель. — Мне противно смотреть на этот поезд.

— Согласен: абсолютно бесполезная вещь.

Они наблюдали за тем, как локомотив протиснулся меж двух половинок разрушенного отеля. Солнце искрилось на лакированных вагонных крышах, а гепатроли пунцово вспыхивали на изуродованном фасаде.

— Почему колеса так гулко стучат по рельсам? — спросил Грыжан. — Точно там внизу пустота.

— Это обычный резонанс, создаваемый балластом, — объяснил Анжель.

Поезд скрылся из виду, только дым взлетал в воздух белыми ватными клочьями.

— Он вернется, — сказал Анжель.

— Так я и предполагал, — ответил аббат.

Они ждали молча, сосредоточенно прислушиваясь к затихающему вдалеке учащенному дыханию паровоза. Через некоторое время шум вновь стал нарастать.

В тот момент, когда поезд, пятясь, въезжал в отель, что-то глухо загудело. Состав дрогнул, рельсы просели. Мгновение — и паровоз исчез в провале. Гигантская трещина прошла по всей длине пути, раздвинулась, засасывая вагоны. Тяжело бухались глыбы, крошились камни, дорога медленно тонула, как тропа, заливаемая приливом. Песчаные насыпи сползали косыми складками, зыбились волнами, рожденными в глубине, спешащими добежать до вершины, пока маленькие желтые песчинки катятся вниз по склону.

Аббат в ужасе схватил Анжеля за руку. На их глазах гигантская, только что разверзшаяся впадина начала исчезать, засыпаемая неумолимым песком. Последний толчок встряхнул гостиницу; в воздух беззвучно взлетели облака дыма и пара; песчаный дождь обрушился на строение и вмиг поглотил его. Солнце скрылось за пыльной пеленой, и острые зеленые травы чуть всколыхнулись от движения воздуха.

— Так я и знал, — сказал Анжель. — Ведь я догадался об этом еще на днях... и совсем забыл.

— Они построили дорогу прямо над ямой, — сказал Грыжан.

— Прямо над раскопками, — уточнил Анжель. — Все правильно... В двух измерениях от дуги меридиана... и Рошель тоже умерла... а я совсем забыл про это.

— Мы бессильны им помочь, — сказал Грыжан. — Будем надеяться, что Атанагор сумел спастись...

— Это я во всем виноват, — сказал Анжель.

— Перестаньте навешивать на себя ответственность за все на свете, — сказал Грыжан. — Вы за себя-то отвечаете лишь отчасти, с вас и того довольно. Они виноваты не меньше вашего. И Амадис виноват, и археолог. И Анна тоже. Пошли поглядим, остался ли кто в живых.

Анжель побрел за Грыжаном. Глаза его были сухи. Силы, похоже, возвращались к нему.

— Пойдем... — проговорил он. — Пойдем до конца.

XII

Анжель ждал 975-го автобуса. Он сидел на земле, прислонясь к столбу с табличкой. Спиной к нему, в той же позе, сидел аббат Грыжан. Они беседовали, не глядя друг на друга. При себе Анжель имел чемодан и внушительных размеров пакет с письмами и отчетами, найденными на столе Дюдю.

— Жаль, что археолог не пришел меня проводить, — сказал Анжель.

— У него работы по горло. Вся техника загублена. Счастье еще, что ни он, ни его рабочие не пострадали.

— Да, я знаю. Приехал бы, что ли, автобус!..

— Последнее время его не видать, — сказал Грыжан.

— Рано или поздно приедет, — сказал Анжель. — У водителя, наверно, отпуск был.

— Да, сейчас время отпусков... — сказал аббат. Анжель покашлял, прочищая горло. Он был взволнован.

— Я вас больше не увижу, — сказал он. — Хотелось вас поблагодарить.

— Пустяки, — сказал аббат. — Вы еще вернетесь.

— Можно задать вам один вопрос?

— Задавайте... Я знаю, о чем вы спросите.

— Вам и положено знать. Скажите, почему вы носите сутану?

Аббат тихонько засмеялся.

— Я ждал этого вопроса... Ну что ж, скажу вам. Это такой современный метод.

— Метод чего?

— Метод внедрения и подрыва... — объяснил аббат.

— А, понятно... — сказал Анжель. Они услышали шум мотора.