Сильнодействующее лекарство

Был объявлен перерыв на ленч. Обратившись к Селии, сенатор Донэхью сказал:

— Миссис Джордан, вы свободны. Но прошу вас после перерыва снова явиться в зал для ответов на дополнительные вопросы. — Затем Донэхью объявил:

— Свидетелем после перерыва вызывается доктор Лорд.

Куэнтин и Селия перекусили бутербродами и кофе из термоса, сидя в машине, которая ждала их у здания старого сената.

— Так будет быстрее, и мы сможем поговорить без свидетелей, — сказал Куэнтин, предлагая ей такой вариант ленча.

Винсент Лорд отказался составить им компанию, сославшись на дела.

— Вас хотят замарать, вас лично, — сказал Куэнтин. — Что вы об этом думаете?

— А что бы об этом думал любой на моем месте? — скривив лицо, ответила вопросом на вопрос Селия. — Мне это неприятно.

— В этом заключается их тактика, — заметил адвокат, отпивая обжигающе горячий кофе. — В любом расследовании подобного рода, а по сути дела, это чистое политическое трюкачество, нужен козел отпущения, на которого можно свалить всю вину. Вот вы им и подвернулись под руку, поскольку представляете компанию. Но я могу кое-что сделать, чтобы изменить подобное положение.

— Что именно?

— Позвольте для начала объяснить вам предысторию того, что происходит. Донэхью и его люди знают о том, что вы выступали против монтейна, и о том, что именно этим было вызвано ваше отсутствие. На этот счет сомнений быть не может — это люди дотошные. Им, вероятно, также известно, на каких условиях вы согласились вернуться в компанию, и они наверняка знают о декларации “Фелдинг-Рот” и о том, что вы являетесь ее автором.

— Тогда почему же…

— Выслушайте меня до конца. И еще: постарайтесь взглянуть на все происходящее с их точки зрения. Вы спрашиваете: зачем людям Донэхью надо пытаться опорочить ваше общественное лицо? Но если они не будут этого делать, на ком же еще им остается сосредоточить свои нападки? Конечно же, не на покойнике; до него добраться они не могут.

— Кажется, я вас понимаю и разделяю ваше мнение о политическом трюкачестве, — согласилась Селия. — Но тем не менее разве истина вовсе уж не играет никакой роли?

— Если бы я как адвокат представлял противоположную сторону, — сказал Куэнтин, — то ответил бы на ваш вопрос следующее: “Да, истина всегда важна”. Но в случае с монтейном истина заключается в следующем: компания “Фелдинг-Рот” выбросила этот препарат на рынок и несет всю вытекающую отсюда ответственность. Что касается вас лично — да, вы подали в отставку. Но ведь вы также и вернулись в компанию и, таким образом, приняли на себя долю ответственности за монтейн, пускай задним числом. Конечно же, — тут Куэнтин мрачно ухмыльнулся, — я мог бы все это оспорить, изложив с противоположных позиций, причем не менее убедительно.

— Ох уж эти адвокаты! — рассмеялась Селия, но смех ее был натянутым. — Вы вообще хоть во что-нибудь верите?

— Кое-кто пытается. Но вечная необходимость приспосабливаться делает нашу профессию вредной.

— Вы говорили, что в состоянии что-то сделать. Что именно?

— В подкомитете, — заметил Куэнтин, — существует меньшинство. Несколько членов из этой группы дружественно относятся к вашей отрасли. Там также существует совет меньшинства. Никто из них пока что не выступил и, вероятно, не выступит, поскольку это может быть истолковано как выражение поддержки монтейна. Но кое-что один из них может сделать, если я обращусь с просьбой о такой услуге: вам зададут вопросы, которые помогут раскрыть ваше истинное лицо, и тем самым вы сможете предстать в выигрышном свете.

— Если такое и случится, поможет ли это компании?

— Нет. Вероятно, даже наоборот.

— В таком случае давайте об этом забудем, — ответила Селия.

— Ну, если вы настаиваете, — с грустью заметил Куэнтин. — Ваша голова на плахе — вам и кровь проливать.

Винсент Лорд занял место перед микрофоном для свидетелей, как только дневное заседание было объявлено открытым.

Как и утром, вопросы задавал Урбах. Для начала он попросил Лорда рассказать свою научную биографию. Затем адвокат комиссии остановился на ранней стадии разработок, связанных с монтейном. Лорд отвечал на все вопросы уверенно. Чувствовалось, что он полностью владеет собой.

Примерно через пятнадцать минут Урбах спросил Лорда:

— Накануне поступления монтейна в продажу, когда в вашей компании уже знали о сообщениях из Австралии, Франции и Испании, вы выступали с предложениями об отсрочке?

— Нет, не выступал.

— Почему? Объясните.

— Решение об отсрочке в тот период могло принять только руководство компании. Моя роль как директора научно-исследовательского отдела ограничивалась чисто научными рекомендациями.

— Пожалуйста, уточните.

— Охотно. Моя задача заключалась в научной оценке информации, которой мы тогда располагали и которая поступала из компании “Жиронд-Шими”. Основываясь на ней, я не видел причин рекомендовать отсрочку монтейна.

— Вы употребляете термин “научная оценка”, — продолжал настаивать Урбах. — Но если отойти в сторону от науки, было ли у вас какое-то предчувствие, может быть, инстинктивное, связанное с упомянутыми сообщениями из трех стран?

Впервые, прежде чем ответить, Лорд замешкался.

— Возможно, оно у меня и было.

— Возможно или наверняка?

— Ну, в общем, я испытывал беспокойство. Но опять-таки для этого не было никаких научных оснований.

Селия, она позволила себе немного расслабиться, при этих словах вновь собралась.

Тем временем Урбах продолжал:

— Доктор Лорд, если я правильно вас понял, перед вами возникала своего рода дилемма?

— Ну, в общем, да.

— Дилемма между позицией ученого, с одной стороны, и “беспокойством” — я пользуюсь вашим выражением — с другой, чисто человеческой? Я вас правильно понял?

— Полагаю, подобная оценка допустима.

— Сейчас речь идет не о том, что вы предполагаете, равно как и не о моих оценках. Суть вопроса в том, что говорите вы.

— Ну что ж.., хорошо, я бы именно так и выразился.

— Благодарю вас.

Взглянув в свои записи, адвокат комиссии сказал:

— И последнее: скажите, доктор, после того как вы ознакомились с сообщениями, о которых мы говорили, вы продолжали поддерживать идею запуска монтейна в производство и продажу?

— Нет, я ее не поддерживал.

Селию словно током ударило. Лорд лгал. Ведь он не только выступал в поддержку монтейна, он проголосовал за это на совещании у Сэма, презрительно отбросив в сторону сомнения Селии и проигнорировав ее страстные доводы повременить с запуском препарата.

Сенатор Донэхью наклонился к микрофону:

— Я бы хотел задать свидетелю следующий вопрос. Если бы вы, доктор Лорд, отвечали за разработку политики компании, а не только за науку, вы бы выступили с рекомендацией об отсрочке?

И вновь Лорд замешкался с ответом. Но, подумав, ответил твердо:

— Да, сенатор. Именно так я бы и поступил.

Подлец! Селия начала лихорадочно писать записку Куэнтину:

“Это неправда…” Но, едва начав, остановилась. Какая теперь разница? Предположим, она начнет задавать Лорду вопросы, добиваясь истины, разгорится спор, взаимные обвинения и отрицания — что это изменит? На ходе слушаний дела это ровным счетом никак не отразится. Она с отвращением скомкала листок бумаги, на котором начала писать.

Лорд ответил еще на несколько вопросов, после чего его поблагодарили и сказали, что он свободен. Он тут же покинул зал, где проходили слушания, не сказав ни слова Селии и даже не взглянув в ее сторону.

Затем сенатор Донэхью объявил, что первым свидетелем для дачи показаний на завтрашнем утреннем заседании вызывается доктор Гидеон Мейс из ФДА.

В тот вечер в номере Селии в отеле “Медисон” раздался телефонный звонок. Звонила Джулиет Гудсмит. Она сказала, что находится в вестибюле гостиницы. Селия предложила ей подняться и, когда Джулиет вошла в номер, тепло ее обняла.

Дочь Сэма и Лилиан выглядела старше своих двадцати трех лет. Впрочем, подумала Селия, это и неудивительно. Она казалась похудевшей, причем весьма заметно, что натолкнуло Селию на мысль предложить ей поужинать вместе. Но Джулиет отказалась.