Шизофрения

— Во-о, Фомич, полностью поддерживаю и голосую «за», — заметно посвежевший после кофе Зам, поднял руку, а потом потянулся к бутылке виски, которая к его удивлению оказалась пустой. Поставил на пол и опустил руку в пакет. — А у нас с собой бы-ыло! — радостно воскликнул он, извлекая еще одну бутылку. — Давайте теперь за детей. Наше будущее. Тем более что Фомич почти и не пил сегодня совсем. Так ведь? — разлил виски по стаканам. — И хозяйка тоже, — поискал глазами стакан Александры на столе, но не нашел. — Ну, не хочешь, как хочешь, — пробормотал он. — Е-мое! — вдруг хлопнул себя рукой по голове. — Получается, я почти один первую бутылку уговорил?

— Детей очень жаль, — Иван Фомич отпил виски из стакана. — Столько бездомных да сирот у нас только после гр-ражданской войны было.

— Ну, ты бы еще войну 1812 года вспомнил, — Зам поставил опустошенный стакан на стол.

— Ешь хотя бы финики! Пьешь — не закусываешь. — Александра развернула обертку и протянула финик в шоколаде Заму.

Тот помотал головой.

— По-первой не закусываю, — гордо сказал он, демонстрируя основную черту русского национального характера.

— Ешь, говорю! — она насильно запихнула ему в рот финик. — Твоя первая — из второй бутылки.

— «Не зная прошлого — нельзя понять настоящего, и подлинный смысл будущего!» — назидательно произнес Иван Фомич, постучав указательным пальцем по краю стола.

— Гос-споди! — Зам чуть не подавился фиником. — Пар-алич может хватить. Как ты, Фомич все помнишь? Это, конечно, наш президент сказал, да?

— Ленин это сказал! — многозначительно ответил шеф.

— Классика! Я запишу. Потом, — Зам, не глядя, снова потянулся за бутылкой.

— Может, хватит уже? — Александра, опередив его, схватила бутылку и поставила на пол рядом с собой. Зам, по инерции сделав несколько хватательных движений над тем местом, где только что стоял сосуд с драгоценной жидкостью, недоуменно покрутил головой.

— Никак потерял что? — хмыкнул Иван Фомич.

— Да, хотел за хозяйку выпить, — он скосил хитрые глаза на Александру, — а нет ничего, — развел руками. — Хотя, твердо помню, в недалеком прошлом вот здесь стояла бутылка. Полная. Почти.

— Не переживай, я тебе водички налью, — Александра наполнила стакан минералкой и протянула Заму, — чтобы пустым стаканом не чокался.

— Да Бог с ним, с этим прошлым! — махнул рукой Иван Фомич. — Прошлое на то и прошлое, что ничего уже не изменишь! — пряча улыбку, подмигнул он Александре.

Зам, недоуменно разглядывая стакан с водой, затосковал. Вселенская скорбь, разлившаяся по его лицу, могла тронуть самое черствое сердце. Александра не выдержала и решила дать страдальцу надежду.

— Не совсем так, Иван Фомич. Прошлых существует много. Изменив свое прошлое в собственном сознании, можно изменить его влияние на настоящее, — последние слова она произнесла, сочувственно глядя на Зама, и даже попыталась погладить его по руке.

Тот, на всякий случай, руку отдернул и подозрительно посмотрел на утешительницу, не понимая, к чему та клонит.

— Например, вспомни какое-нибудь событие, сильно тебя потрясшее, — Александра сделала паузу, давая пациенту время.

Хотя тот и изобразил напряженные раздумья, но по его лицу было видно, что в прошлом существует только одно событие, которое его потрясло. Причем, совсем недавно.

— В сознании попытайся это событие не просто стереть из памяти, а заменить другим, более приятным. Я подожду, — продолжила она сеанс психотерапии.

Ждать не пришлось. Трагический взгляд Зама кричал, что адекватной замены нет и быть не может.

— Если проделать это несколько раз… — невозмутимо сказала Александра…

— Пробовал, не получается, — несчастным голосом перебил ее Зам и начал водить ладонью над стаканом, видимо, пытаясь превратить воду в вино. Эксперимент никак не удавался. Не хватало святости.

— …то приятное событие, которым ты заменил прошлое неприятное событие, автоматически станет вероятностью, которая случилась в прошлом, хотя, эту вероятность ты никогда не воспринимал как событие своей жизни, — спрятав улыбку, закончила она и принялась грызть печенье.

— А у меня, даже когда я без сознания — из памяти ничего не стирается! Такая память. Просто жесткий диск, — почти простонал Зам. — Точно помню, — ткнул пальцем в середину стола, — здесь стояла бут-ылка.

Развернувшись к Ивану Фомичу всем корпусом вместе с креслом, он уставился на начальника гипнотическим взглядом.

Иван Фомич заерзал на диване.

— Чего-о это ты там задумал? — забеспокоился он.

— Жду вот, — с ехидной интонацией сказал Зам и поджал губы.

— Чего ждешь? — поинтересовалась Александра, протягивая руку за следующим печеньем.

— Когда он мне зарплату повысит, — с самым серьезным видом ответил Зам. — У меня по этому поводу тоже недавно сильное потрясение было. Прямо — удар. Обещал — и не повысил. И ничем я это негативное событие в прошлом тоже заменить не могу, — пожаловался он Александре, — как и пропавшую бутылку.

Упершись руками в подлокотники, Зам вырвал себя из кресла и бухнулся на диван рядом с Иваном Фомичом. Тот поспешно отодвинулся.

— Ну, и когда? — спросил Зам пристрастным голосом следователя, добивающегося признательных показаний.

— Не-ет уж, ты что-нибудь одно выбирай. Или — зарплата, или — главный по алкоголю, — нашелся Иван Фомич, вспомнив о недавнем пожелании своего доверенного лица.

— Зар… — начал было Зам, но, вдруг заметив бутылку на полу у ног хозяйки, немедленно изменил решение:

— Главный по алкоголю! — завопил он и расторопно, не по фигуре, с вытянутыми вперед руками нырнул к ногам Александры, отчего та от неожиданности выронила чашку с остатками чая прямо ему на голову. Но Зам даже не заметил.

«Видно, чай уже совсем остыл», — успела подумать Александра, наблюдая как Зам схватил бутылку, светясь от счастья, вернулся в кресло, смахнул чаинки, прилипшие ко лбу, и расплылся в довольной улыбке.

— Ну, давайте же, наконец, выпьем! — вдохновенно сказал он и снова принялся разливать.

Иван Фомич облегченно вздохнул, наверное, потому что неприятный вопрос о прибавке к зарплате отпал сам собой.

— Скажите, Александра, вы вообще на работе чем занимаетесь? — заинтересованно спросил Иван Фомич, решив уйти еще дальше от нежелательной темы.

— Я, я, можно я скажу про себя? — Зам, отставив опустошенный стакан в сторону, поднял руку и нетерпеливо принялся трясти ею, как ученик, наконец-то дождавшийся нужного вопроса.

— Сиди уж! — отмахнулся Иван Фомич. — Ты мне обо всем в отчете скажешь.

Очередное напоминание об отчете явно травмировало Зама.

— Да чего вы вообще меня третируете?! — глянул он обиженно. — Вот и бутылку спрятали! Расслабиться не даете! — возмущенно пробурчал он. — У вас, Иван Фомич, работа одна на уме. И отчеты. Ведь он сидит, — Зам повернулся к Александре, — круглосуточно в своем кабинете и работает, работает! Это ж где видано такое?! — он потянулся было к стакану Александры, но та прикрыла его рукой и помотала головой. — Спать ложишься, подойдешь к окну — у… Фомича… Ивана свет горит. Еще… — продолжил Зам, наливая начальнику виски. — Встаешь — подойдешь к окну — свет горит, — налил виски себе. — Уже… У него… же. Во, почти стих! — изумился он.

— Ты лучше стих на рифму «трудоголик-алкоголик» сочини, — посоветовал Иван Фомич. — За это время Александра хоть что-то сказать успеет.

— Вот, опять вы меня третируете, рот затыкаете. Буду теперь молчать, — Зам облокотился на поручень кресла, уперся лбом в раскрытую ладонь и задумался. Вероятно, над стихотворными формами.

— Я, Иван Фомич, занимаюсь людьми необычными. С разными отклонениями от поведенческой нормы, — сказала Александра, бросив веселый взгляд на Зама.

Тот обиженно засопел.

— Хотя, — улыбнулась она, — что есть норма?

Зам оживился и глянул из-под ладони уже с интересом.

— Мне, к примеру, перед отъездом дали очень интересную рукопись почитать, — продолжила Александра. — Про знаменитого философа Владимир а Соловьева.