Туристы

– Ты имеешь в виду – запущенностью.

Она улыбнулась:

– Ничего, если я покурю?

– Валяй, смоли! А то тут такая холодрыга.

Он принес ей пепельницу. Она поблагодарила быстрой улыбкой. Пришел с кухни Баз, он успел оглядеться в квартире. Себастьян достал бутылку белого вина, разбавил содовой и подал вместо лимонада. Бокалы запылились. Давно уж никто ими не пользовался.

В этот миг из-под пола раздался грохот, от которого сотряслись двери. Баз отставил бокал.

– Господи! Что это было? – удивился он.

Себастьян не успел открыть рот, как его опередила Юлианна.

– Это центрифуги, – сказала она.

Он воззрился на нее удивленно. Надо же, помнит! Может быть, она мысленно представляла себе, как это выглядит. Сотрясение. Крутящиеся барабаны. Грохот, который его будил. И тут она улыбнулась. Щедрой улыбкой, которая вместила в себя каждое слово, каким только они обменялись. Себастьян почувствовал облегчение. В нем ожил оптимизм. Юлианна сидит у него в квартире, у него в городе и листает убогий журнальчик, который он сам помогал иллюстрировать! Он глядел на нее и чувствовал, что с каждой минутой она все больше вживается в эту комнату. Он вспомнил про подарок в шкафу и подумал, что, может быть, не такая уж это была глупость. Одно и то же чувство, подумал он, обольщает тебя вот уж который раз, хотя столько раз уже обманывало. Ты знаешь, насколько оно сомнительно, и все равно доверяешься ему, потому что, может статься, это все, что у тебя есть.

Они встретили Рождество в «Остерии-дель-Артисти» – одном из немногих ресторанов в Падуе, которые работали в праздничные дни. Простые грубые столы были накрыты клетчатыми скатертями, а под потолком выстроились в ряд запыленные бутылки. Стены были украшены плакатами «Битлов» и их итальянских подражателей. Вокруг носился кухонный чад вперемешку с запахами розмарина и имбиря. Здесь кормили не традиционными рождественскими кушаньями и вместо свиных ножек и других тяжелых блюд подавали то же, что и в обычные дни, – пасту и говядину. Вино разносили в кувшинах, и Баз, зажав в зубах «Уркихо», в костюме в полосочку и лаковых башмаках, словно американский сигарный король, взял на себя обязанности виночерпия. Повар время от времени высовывался из кухни только для того, чтобы убедиться собственными глазами, что к нему в ресторан действительно пришел в сочельник сам Баз Лу. И, ей-ей, рядом с ним он видел его даму, одетую в темно-синее платье и с новой прической. Кто бы мог подумать, что у Оливара такие знаменитости ходят в друзьях? Но повара это совершенно не вывело из равновесия. Он выкладывал кушанья на тарелку без всякого укропа и прочих там штучек, потому что никогда не мог понять, с какой стати обеденная тарелка должна походить на вазу с цветами. Когда гости кончили есть, он предложил им бутылочку граппы домашнего приготовления, настоянную на двадцати травах, очень полезной для пищеварения. Бутылку распили, и, раздав щедрые чаевые, компания двинулась к базилике слушать рождественскую мессу.

Когда они пришли в церковь, народу там уже было битком. Базилика имела форму креста с тремя нефами, разделенными толстыми колоннами. Стены украшали фрески на религиозные сюжеты, а также там была целая галерея знаменитых падуанцев, начиная с четырнадцатого века. Над алтарем высился изможденный Иисус Христос, зажженные под ним свечи выхватывали из темноты бронзовые отсветы. Алтарную стену, тоже блестевшую бронзой, украшали рельефы с изображением различных святых чудес. Себастьян хорошо знал эти истории. Он уже не раз бывал в базилике по разным поводам, сначала с Антонелло в честь выздоровления одного общего друга, пережившего аварию на автостраде. Антонелло принес в базилику фотографию искореженной машины и поместил ее в благодарность за спасение на гробнице Святого Антония. Сделав это, он помолился. И Себастьян почувствовал, что тоже должен помолиться, а ведь он ни при каких обстоятельствах ни разу не побывал в церкви с того дня, как покинул Севилью! С тех пор он стал заходить сюда несколько раз в месяц, и постепенно к нему вернулось ощущение связи с Церковью. Это была святая земля. Божий ковчег. Хотя он по-прежнему ощущал себя ближе к Богу, находясь под открытым небом, на пульсирующих улицах, где небосвод вздымался над городом, укрывая его изгибом ладони.

В церкви не нашлось ни одного свободного места. Все скамьи были забиты шубами и пуховиками, в воздухе стоял смешанный запах духов, мирры и ладана. Повсюду горели свечи. Их свет озарял головы сидящих прихожан. С алтаря неслось к сводам пение хора, заполняя пространство церкви. Себастьян не пытался разобрать, что они поют, не вслушивался в слова. Он стоял за спиной Юлианны, смотря ей в затылок. Над меховым воротником виднелась полоска шеи. Серебряные сережки в ушах. Она чуть заметно покачивалась. Потому что на нее действует музыка? Или потому что пьяна? Себастьян сунул руку в карман. Потрогал там коробочку. Да, идея была хорошая. Может быть, он осмелел от граппы. Он обернулся и увидел База. Тот стоял, скрестив на груди руки, прислонясь к колонне. Он глядел на алтарь, откуда неслось пение, и, казалось, ничего не замечал вокруг. Зрачки его блестели. На лице была написана тихая печаль. «Как старичок, – подумал Себастьян, – как человек, который подводит черту». В тот же миг Баз оторвался от колонны, попятился и быстро двинулся вон. Протиснувшись сквозь толпу, он исчез за бронзовыми дверями. Себастьян наблюдал за этим с удивлением. Он вынул руку из кармана и посмотрел на Юлианну. Она стояла все так же тихо, медленно покачиваясь в такт музыке, и все. Себастьян молча повернулся и вышел из церкви.

Он нашел База возле статуи Гаттамелаты. Всадник чернел в вышине на фоне звездной россыпи. Баз не замечал звезд. Он курил сигарету. Себастьян подошел и встал рядом. Баз отрывисто кивнул. Его взгляд был устремлен на две пальмы в дальнем конце площади.

– Этот город похож на Севилью, – произнес он. – Ты заметил?

– Я тоже сразу об этом подумал, – сказал Себастьян.

– Поэтому решил тут остаться?

Себастьян пожал плечами:

– Мне нравится думать, что это вышло случайно.

– Ну а Лондон? Это тоже было случайно?

– Нет. Лондон – это благодаря тебе.

Баз запрокинул голову и захохотал:

– А ведь я ни разу не бывал в Лондоне до встречи с тобой. Я все это придумал.

– Правда?

– Ну да!

– В таком случае ты оказал мне услугу, потому что в Лондоне мне жилось хорошо. Не то чтобы прекрасно, но хорошо. Помню, как я когда-то ждал перед твоим домом. Ты подошел и поздоровался. Это было здорово!

Баз негромко хохотнул и затушил сигарету. Он засунул руки в карманы пальто.

– Ты скучаешь по Лондону? – спросил он Себастьяна.

– Временами бывает.

– А по Юлианне?

Себастьян не ответил. Он смотрел в сторону церкви.

– Между нами ничего нет.

– Я знаю.

Они помолчали. Молчание не мешало ни тому, ни другому.

– Ты ушел из церкви, – начал Себастьян. – Тебе не понравилось, как там поют?

– Напротив, – сказал Баз. – Это было так хорошо, что я не вынес.

Они посмотрели друг на друга. Оба улыбнулись. Баз опустил глаза и затушил сигарету. Протянул на прощание руку. Затем ушел через площадь, чтобы скрыться в темных улицах на той стороне.

Себастьян остался стоять возле статуи. Еле слышно доносилось пение хора. В голове бродил хмель. Он устал. Вообще-то лучше всего было бы лечь. Но он дождался возле Гаттамелатты, когда наконец кончилась месса. Площадь заполнилась народом. В последних рядах показалась Юлианна, кутающаяся в пальто. Она его не видела. Ему пришлось ее громко окликнуть. Щеки у нее порозовели от холода.

– Ты куда-то исчез, я тебя потеряла.

– Очень уж меня разобрало от ангельского пения.

Себастьян пощупал рукой в кармане, сжал в ладони подарок.

– У меня тут есть кое-что для тебя, – сказал он.

Он вынул коробочку. Секунду подержал ее перед Юлианной на открытой ладони. Обертка была голубая. Никаких бантиков. Никаких поздравительных карточек. Она осторожно приняла коробочку из его руки.