Хижина в лесу

— Идем, малыш, — сказал старик, с трудом поднимаясь на ноги. — Я подогрею тебе молока.

Руки деда обняли его за плечи, пытаясь стащить с маминых коленей, и срезанные пряди пшеничного цвета посыпались вниз. Мальчик потянулся, желая поймать их на лету, но волосы проскальзывали у него между пальцев.

— Я закончу сама, — сказала мама. — Не переживай.

На кухне мальчик, склонившись над чашкой молока, расплакался. Он слышал, как дед и мама о чем-то спорят. Последнее слово осталось, видимо, за дедом. Потом послышался звук шагов. Скрипнула, закрываясь, дверь. Это мама ушла к себе в комнату.

Дед застал внука сражающимся с содержимым чашки и мягко забрал у него молоко.

— Ступай к маме. Она хочет тебя видеть.

Словно невидимый кулак угодил мальчику прямо в лицо. Прошло всего несколько недель с тех пор, как они переселились к деду, но мальчик уже твердо усвоил правило, казавшееся ему столь же древним, как и мир вокруг. Когда-то дремучие леса были молодыми деревцами, а Баба-яга — маленькой девочкой, но и тогда не разрешалось переступать порог маминой спальни, когда она легла спать.

Дед довел его до двери и оставил там в одиночестве. Мальчик никак не решался сделать первый шаг. Рука его неуверенно сжимала ручку двери. Он готов был уже развернуться и сбежать, залезть к себе в кровать, когда раздался голос мамы:

— Не бойся. Я немного всплакнула. Ничего страшного.

Комнатка была крошечной. Кровать застилало красное лоскутное одеяло. На комоде стояла электрическая лампа. У одной из стен располагался шкаф. Мальчик увидел здесь еще больше фотографий, чем в коридоре. На них не было солдат, не было мужчин с винтовками на плечах и в высоких кирзовых сапогах. На фотографиях была запечатлена одна и та же женщина. Мальчик уже знал, что это его покойная бабушка. Когда-то она была женой деда.

Мама, не укрываясь одеялом, лежала на кровати. На плечи она накинула шаль. Мальчик помнил, что, когда был маленьким, мама часто укутывала его этой шалью.

Голову она повязала платком, и сын обратил внимание, что кто-то достриг ее до конца.

Мальчик застыл в дверном проеме.

— Почему ты плакала, мама?

Она потеснилась, освобождая ему место возле себя, но он остался стоять. В этой комнате на него обрушился ураган незнакомых запахов, несвойственных другим помещениям квартиры. Только заметив тень муки на лице матери, мальчик заторопился и влез на кровать. Мама обняла его. Сына удивило, что, несмотря на все изменения, происшедшие с мамой за последнее время, на ощупь ее рука казалась такой же, как и прежде.

— Это все из-за сказки, — сказала она. — Когда я была маленькой, твой дедушка часто рассказывал мне сказки. Он знает много сказок о лесе и дикой природе. Эти сказки он услышал от своего отца, а тот — от своего. Однажды, когда я была примерно такого же возраста, как ты сейчас, он перестал рассказывать мне сказки и никогда уже не возил в лес. Он не хотел больше рассказывать о волках и оленях. Я не понимала почему… Прежде я очень любила слушать о тех временах, когда папа жил в лесу. Но уже давно он почти безвылазно живет в городе. Мне стало… грустно, но… приятно вновь услышать сказку… Вот и все…

Мальчик не совсем понял, о чем говорит мать, но решил, что, выказав свое непонимание, он ее «предаст», поэтому лишь слегка кивнул головой.

— Деда много знает о лесе?

— У него много историй, которые ждут своего часа.

— Думаешь, он мне их расскажет, мама?

— Надеюсь, что да… Но твой дедушка очень стар, малыш. Кое о чем он не захочет рассказывать, а о другом лучше умолчать…

В коридоре послышался шум шагов. Сначала было шарканье, потом неясный шум, а после шаги раздались уже громче, отчетливее. Дед возвращался. Казалось, он переобулся в сапоги и теперь вышагивает в них по коридору. Мама молча ждала, пока тяжелые шаги не смолкли.

— Послушай, — сказала она, поворачиваясь, чтобы смотреть сыну в глаза, — я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушал и все хорошенько запомнил.

Мальчик сжался. Когда с тобой разговаривают таким тоном, это не сулит ничего хорошего, лучше вообще не слушать.

Мама провела пальцем по его челке. Сбежать и спрятаться не представлялось никакой возможности.

— Скоро меня не станет, — сказала она. — Твой дедушка — замечательный человек, добрый, но он жил в тяжелые времена, и его сердце зачерствело. Иногда по его взгляду можно понять, через что ему пришлось пройти. Именно поэтому со времени смерти бабушки мы нечасто его навещали. Но помни: ты — не только моя кровиночка, но и его.

Мальчику хотелось извернуться, высвободиться и убежать, но нечто глубоко внутри заставляло неподвижно лежать и слушать.

— Он будет любить тебя и заботиться о тебе, когда меня с вами уже не будет. Я очень люблю тебя, сынок. Я останусь в твоих воспоминаниях. Я буду приходить к тебе во сне. Ты сможешь со мной разговаривать. Если даже я и не отвечу тебе, то всегда выслушаю. Я буду за тобой присматривать.

Они лежали в тишине, нарушаемой лишь стуком их сердец и дыханием.

— Ничего, что ты боишься… — прошептала мама.

— Я не боюсь.

— Ничего…

Взгляд мальчика застыл на матери.

— Долго это не продлится…

Губы мамы почти касались его лица. Он чувствовал их тепло на своей коже. Изо рта ее доносился приторный запах лекарств.

— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.

— Да, мама.

— Обещай, что будешь присматривать за дедушкой. Обещай, что будешь его любить, что бы ни случилось, какие бы истории и сказки он тебе ни рассказывал, что бы ты ни увидел или ни услышал… Обещай, что бы ты ни подумал, к каким бы выводам ни пришел, ты всегда будешь любить и беречь его. Обещаешь?

Не особенно задумываясь над этими словами, мальчик согласно закивал и обнял худую, кожа да кости, маму.

— Что бы ни случилось, какие бы истории он тебе ни рассказывал, что бы ты ни увидел в его глазах, что бы ни случилось с ним или с тобой, знай: он любит тебя, а ты должен любить его.

Мальчик снова кивнул и, приподнявшись, посмотрел на маму. По ее щекам катились слезы.

В школе он вместе с Юрой вырезал лисичек из бумаги, когда к ним подошел учитель Навицкий и сказал:

— Сегодня после школы тебя заберет мама Юры.

В доме у друга мальчик уже один раз был. Юра тогда праздновал день рождения. Кроме него, других гостей не было. Отчим Юры работал на железной дороге, по которой можно поехать на восток и пересечь всю бескрайнюю Россию. Бо́льшую часть времени он пропадал на работе, поэтому Юра с матерью почти всегда были одни в небольшой квартирке над столовой железнодорожников.

Когда мальчик вышел из школы, над головой собирались белые облака. Он увидел маму Юры и учителя Навицкого, которые о чем-то разговаривали у ворот.

Учитель жестом подозвал мальчика.

— Держись, — сказал он. — Ты скоро вернешься в школу.

— Завтра? — с нотками подспудного вызова в голосе произнес мальчик.

Учитель кивнул, но как-то неуверенно, и поспешил обратно в школу.

Вокруг глаз матери Юры лучились морщинки, а ее черные волосы были собраны на затылке в тугой узел. На каждом пальце — по кольцу, пальто с меховым воротником, а вот сапожки, слишком тонкие и поцарапанные, никак не гармонировали с ее внешним видом.

— Юра! — нетерпеливо позвала она сына, который медленно брел по школьному двору. — Не заставляй своего друга ждать! Нам еще надо попасть на автобус.

Обещание поездки на автобусе вдохновило Юру, он явно воодушевился, когда мать направилась в сторону автобусной остановки. Мальчик последовал за ними. Юра шел вразвалочку, как гусь, которого откармливают, чтобы в ближайшее время отправить в духовку. Мальчик даже подумал, что он похож на героя из сказки дедушки, которого съела Баба-яга.

Прежде по этому маршруту мальчик не ездил. Автобус катил мимо забитых досками витрин магазинов. А потом разверзлись небеса, и автобус оказался в белой глазури пушистого снега. Ко времени, когда они приехали, снег уже толстым слоем лежал на тротуаре. Город изменил свои очертания, углы стали какими-то размытыми. Юрина мама провела детей мимо столовой железнодорожников, и они взобрались наверх по заиндевевшей металлической лестнице. Там она вынула из кошелька ключ и впустила их в мир Юры.