Фуга для темной земли

У ворот лагеря нас снова задержали и допросили, но здесь этого следовало ожидать. Нам, в частности, задавали много вопросов о причине, заставившей нас оставить дом и мерах для его защиты на время нашего отсутствия.

Я сказал, что улица, на которой мы жили, забаррикадирована, что мы закрыли и заперли все двери в доме и взяли с собой ключи, что по соседству находятся войска и полиция. Пока я говорил, один из задававших вопросы записывал мои ответы в небольшой блокнот. Нас обязали сообщить подробный адрес и имена людей на баррикаде. Мы ждали в машине, пока полученная от нас информация передавалась по телефону. Наконец нам показали место внутри лагеря почти у самых ворот, где следовало оставить машину. Взяв личные вещи, мы пешком направились в главный приемный пункт.

Здания оказались гораздо дальше от ворот, чем мы ожидали, а когда нашли их, то очень удивились, что это были, главным образом, легкие сборные домики. На фасаде одного из них красовался раскрашенный щит с надписями на нескольких языках. Щит освещался прожектором. Надпись предписывала нам разделиться; мужчинам положено идти к домику под названием "Пункт D", а женщинам и детям – входить в этот.

– Надеюсь, позднее увидимся, – сказал я Изобель.

Она поцеловала меня. Я поцеловал Салли. Они вошли в домик, оставив меня одного с чемоданом.

Я направился в указанном направлении и нашел "Пункт D". Мне было сказано сдать чемодан для обыска и снять одежду. Я подчинился и мою одежду унесли вместе с чемоданом. Затем я получил инструкцию принять горячий душ и вымыться дочиста с мочалкой. Понимая, что это объясняется стремлением свести к минимуму риск для здоровья, я не стал возражать, хотя принимал ванну прошлым вечером перед сном.

Когда я вышел из душа, мне выдали полотенце и одежду из очень грубой ткани. В просьбе вернуть мою одежду было отказано, но мне сказали, что позднее я смогу пользоваться собственной ночной пижамой.

Я оделся и меня проводили в незатейливый зал, где было полно мужчин. Соотношение чернокожих и белых было примерно один к одному. Я постарался не показать свое удивление.

Мужчины сидели за столами на длинных скамейках, ели, курили и разговаривали. Мне показали раздаточное окно, где можно было взять плошку еды. Если одна порция не удовлетворит мой голод, можно взять вторую. Там же можно было получить сигареты. Мне досталась пачка с двадцатью сигаретами.

Отсутствие Изобель и Салли немного беспокоило, но я решил, что они получили такое же обслуживание в другом месте. Мне оставалось только надеяться, что с ними удастся свидеться до отбоя ко сну.

Пока я расправлялся со второй порцией, то и дело входили новые мужчины и каждый обслуживался так же, как я, независимо от расы. За моим столом было больше негров, чем белых, и хотя сперва я чувствовал себя не очень уютно, здраво рассудил, что мы с чернокожими в одинаковом положении и угрозы они не представляют.

Спустя два часа нас развели по другим домикам неподалеку, где предстояло спать на узких койках с единственным одеялом и без подушек. Изобель и Салли я так и не увидел.

Утром мне была позволена часовая встреча с ними.

Мои дамы рассказали, что с ними плохо обращались и что они не смогли выспаться. Пока мы разговаривали, пришло сообщение, что правительство достигло соглашения с руководителями воинственных афримов и возвращение ситуации в нормальное русло – вопрос нескольких дней.

Мы сразу же решили вернуться домой, а если увидим, что наш дом все еще в опасности, то к вечеру вернемся в лагерь беженцев.

С немалыми трудностями мы добились встречи с официальным представителем ООН в лагере и сказали ему, что желаем уехать. По какой-то причине он дал согласие с неохотой, говоря, что уйти из лагеря желает слишком много людей, но мудрее оставаться в нем до стабилизации обстановки. Мы уверяли его, что рассчитываем на безопасность в собственном доме, а он предостерегал, что лагерь уже почти укомплектован и если мы его покинем, то нет никакой гарантии получить места по возвращении.

Несмотря на это, после получения обратно багажа и автомобиля мы оставили лагерь. Хотя обыск чемоданов явно состоялся, не пропала ни одна наша вещь.

Во время второй высадки афримов я оказался в небольшом курортном городке на севере Англии, где проходил заинтересовавший меня научный симпозиум. Мне плохо помнится о чем там шла речь, но организовано все было прекрасно и официальная программа строго выполнялась.

Два раза подряд мне случилось разделить столик за ленчем с молодой женщиной из Нориджа; мы подружились с первого раза. Во вторую нашу встречу со мной заговорил один знакомый по университету. Мы поздоровались и он присоединился к нам за столом. Особенного желания видеть его у меня не было, но я отдавал дань вежливости. Моя новая знакомая вскоре оставила нас.

Я думал о ней всю вторую половину дня и сделал несколько безуспешных попыток найти ее. Не появилась она и во время обеда. Оставалось предположить, что она уехала, не дожидаясь окончания симпозиума.

Я провел вечер в компании университетского приятеля, мы вспоминали наши студенческие дни.

Когда я раздевался, готовясь лечь в постель, раздался стук в дверь номера. Это была та молодая женщина. Она вошла и мы распили остававшиеся у меня полбутылки шотландского виски. Наша беседа была не очень последовательной. Она назвала мне свое имя, которое я теперь уже не помню. Мы делали вид, что поддерживаем умный разговор, хотя предмет беседы был совершенно пустяковым. Создавалось впечатление, что тягостное содержание официальных слушаний этого дня полностью лишило нас обоих способности мыслить, но не способности к установлению взаимопонимания.

Потом мы занимались любовью в моей постели и она осталась на всю ночь.

Следующий день был последним днем симпозиума и кроме небольшой церемонии закрытия в главном зале других мероприятий не было. Мы вместе позавтракали, понимая, что это, вероятно, последняя наша встреча. Во время завтрака и пришла весть о второй высадке афримов. Несколько минут мы поговорили об этом событии и его возможных последствиях.

После смутившей меня дискуссии с Лэйтифом я предпочел поработать в одиночку в небольшом поселке на южном побережье. Мне было ясно, что Лейтиф не выработал никакого плана и что моя нынешняя миссия так же неопределенна, как и его указания. Насколько я знал, он хотел обзавестись каким-нибудь оборонительным оружием на случай будущих нападений, и мы, направляемые Лейтифом на заготовку продовольствия, должны попытаться добыть и оружие.

Я слабо представлял себе с чего начать или что должна представлять собой приемлемая оборона.

Все магазины уже были опустошены. Складские помещения, словно для парада, выставляли на показ очищенные неоднократными грабежами полки, но в одном складе я обнаружил ручной стеклорез и за неимением лучшего сунул его в карман.

Я пошел к берегу. В старых пляжных домиках и палатках там расположилась лагерем большая группа белых беженцев. Я приближался к ним, хотя они и кричали, чтобы я проваливал. Неторопливой походкой, как в былые дни во время обыкновенных прогулок по пляжу, я брел в западном направлении, пока не скрылся из их поля зрения.

Мне встретился длинный ряд одноэтажных домов, которые, судя по внешнему виду, когда-то занимали состоятельные пенсионеры. Я пытался сообразить, нет ли у африканцев планов воспользоваться ими, раз встреченные мной беженцы не устроили свой лагерь в них. Большинство домов были не на запоре и ничто не препятствовало возможности заглянуть внутрь. Я стал осматривать подряд все. Продуктов питания не оказалось ни в одном, не было ничего такого, что могло послужить оружием. Однако в большинстве домов еще оставалась обстановка и вещи вроде постельного белья и одеял, которые вполне можно было унести.

Пройдя около трети порядка, я нашел дом, двери которого были крепко заперты.

Это меня заинтриговало. Я забрался в окно. Мебели не было вовсе. Я обыскал дом. В одной из задних комнат половые доски явно снимались. Я подковырнул их ножом.