Искушение Дэвида Армитажа

Разумеется, я возмутился. Разумеется, я все решительно отрицал. Разумеется, она не поверила ни одному моему слову.

— Давай уверяй меня, что у меня галлюцинации, — сказала она. — Но я ведь вижу тебя насквозь, Дэвид. Ты прозрачен.

— Я не лгу.

— Ох, ради бога.

— Люси…

Но она вышла из комнаты и никогда об этом не заговаривала.

Через неделю острое чувство вины (и острый страх разоблачения) растворилось, подпитанное молчаливой клятвой никогда больше не изменять жене. Этой клятве я был верен целых шесть лет, до того как встретил Салли Бирмингем. Но после первой ночи в ее квартире я почти не ощущал ни вины, ни беспокойства. Возможно, все дело было в том, что теперь мой брак существовал по закону снижающейся прибыли. Или, возможно, это объяснялось тем, что с самого начала романа с Салли я знал, что никогда еще не был так страстно влюблен.

Именно эта уверенность сделала меня экспертом по ухищрениям, причем до такой степени, что Люси никогда даже не спрашивала меня, где я обретаюсь, когда «работаю поздно». Надо сказать, она никогда не была такой ласковой и внимательной, как в этот период. Вне всякого сомнения, наше возросшее материальное благополучие сыграло здесь свою роль (по крайней мере, я так считал). Но как только я сдал свои части и принялся за редактирование других сценариев, Салли начала все громче настаивать на том, что мы должны жить вместе.

— Этой подпольной ситуации должен прийти конец, — сказала она мне. — Я хочу, чтобы ты принадлежал мне… Если, конечно, ты все еще меня хочешь.

— Разумеется, я хочу тебя. Ты же знаешь.

Но я хотел отсрочить и тот судный день, когда мне придется сесть рядом с Люси и разбить ее сердце. Поэтому я продолжал тянуть. А Салли начала проявлять нетерпение, на что я повторял:

— Дай мне, пожалуйста, еще один месяц.

Однажды я пришел домой после полуночи после длинного ужина с Брэдом Брюсом перед запуском сериала.

Когда я вошел, Люси сидела в гостиной. Рядом с ее креслом стоял мой чемодан.

— Позволь мне кое о чем тебя спросить, — сказала она. — И этот вопрос я хотела тебе задать последние восемь месяцев. Какая она? Нытик или одна из тех снегурочек, которые, несмотря на потрясающую внешность, на самом деле терпеть не могут, чтобы до них кто-то дотрагивался?

— Слушай, я понятия не имею, о чем ты говоришь, — ответил я, делая вид, что ее слова меня забавляют.

— Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, как зовут женщину, которую ты трахаешь вот уже семь или восемь месяцев?

— Люси, у меня никого нет.

— Значит, Салли Бирмингем никто?

Я сел.

— Тут тебе явно пришлось задуматься, — сказала она совершенно ровным голосом.

— Откуда ты знаешь ее имя? — наконец выговорил я.

— Я поручила кое-кому это выяснить.

— Ты что?..

— Я наняла частного детектива.

— Ты шпионила за мной?

— Не впадай в праведный гнев, подонок. Ты явно с кем-то встречался…

Откуда она это узнала? Я был так осторожен, так осмотрителен.

— …и из твоих длительных отлучек было ясно, что речь идет о чем-то более серьезном, чем просто легкий флирт для поддержания реноме. Я наняла частного детектива…

— Разве это не очень дорого?

— Три тысячи восемьсот долларов… которые я верну, так или иначе, при разводе.

Я услышал, как произнес:

— Люси, я не хочу разводиться.

Ее голос остался ровным, странно спокойным:

— Мне плевать на то, что ты хочешь, Дэвид. Я с тобой развожусь. Наш брак закончился.

Внезапно на меня нахлынул отчаянный страх, несмотря на то что она делала за меня всю грязную работу и сама собиралась подать на развод. Я получал точно то, чего добивался… и это меня чертовски пугало. Я сказал:

— Если бы ты сразу поделилась со мной…

Ее лицо напряглось.

— И что? — спросила она с явной злобой. — Напоминать тебе об одиннадцати прожитых вместе годах, о дочери или о том, что, невзирая на тяжелую жизнь в течение последних десяти лет, мы все же выкарабкались и наконец живем нормально?

Люси замолчала, сдерживая слезы. Я потянулся к ней. Она сразу же отодвинулась.

— Ты никогда больше не коснешься меня, — заявила она.

Молчание.

Затем она сказала:

— Когда я узнала имя твоей зазнобы, знаешь, что я подумала? «Он и в самом деле лезет наверх, не так ли? Заведующая отделом комедии на «Фокс Телевижн». Magne cum laude [4]из Принстона. И красотка». Частный детектив был очень старательным парнем. Он даже принес мне фотографии мисс Бирмингем. Она ведь очень фотогенична, верно?

— Мы могли бы все оговорить…

— Нет, нам не о чем разговаривать. Я точно не собираюсь выступать в роли маленькой бедняжки из деревенской песни, умоляющей своего неверного мужа вернуться домой.

— Тогда почему ты так долго молчала?

— Потому что надеялась, что ты очнешься…

Люси снова замолчала, явно пытаясь сдержаться. На этот раз я не сделал попытки коснуться ее.

— Я даже дала тебе крайний срок, — сказала она. — Шесть месяцев. Которые я, как последняя дура, продлила сначала на месяц, потом еще на один. Затем, примерно неделю назад, я заметила, что ты готов уйти…

— Я вовсе не принимал такого решения, — соврал я.

— Чушь собачья. Все это было написано на тебе… неоновыми буквами. Тогда я решила взять все в свои руки. Поэтому убирайся. Немедленно.

Она встала. Встал и я:

— Люси, пожалуйста. Давай попробуем…

— Что? Сделаем вид, что этих восьми месяцев не было?

— А как же Кейтлин?

— Надо же, ты вдруг вспомнил о дочери…

— Я хочу с ней поговорить.

— Ладно, можешь приехать завтра…

Я мог бы поспорить, я мог бы остаться спать на диване, с тем чтобы с утра пораньше поговорить более спокойно. Но я знал, что она на это не пойдет. И вообще, разве я не этого хотел? Разве не так?

Я взял чемодан.

— Мне очень жаль, — сказал я.

— Мне не нужны извинения подонков, — заявила Люси и бросилась наверх.

Я неподвижно просидел в машине минут десять, не зная, что же мне теперь делать. Внезапно я обнаружил, что выскочил из салона, кинулся к входной двери и начал барабанить в нее кулаком, выкрикивая имя жены. Через несколько секунд я услышал ее голос:

— Уходи, Дэвид.

— Дай мне шанс…

— Зачем? Чтобы ты снова соврал?

— Я совершил ужасную ошибку…

— Сочувствую. Тебе стоило об этом подумать много месяцев назад.

— Я только прошу о возможности…

— Мне больше нечего тебе сказать.

— Люси…

— Здесь тебе делать нечего.

— Я полез в карман за ключами. Но когда я попытался вставить первый ключ в замочную скважину, я услышал, как Люси задвинула щеколду:

— Даже не думай, что ты сможешь вернуться сюда, Дэвид. Все кончено. Уходи. Немедленно.

Наверное, я еще минут пять колотил в дверь, умоляя ее впустить меня. Но я знал, что ей уже не интересно слушать. Часть меня пребывала в ужасе от осознания этого — моя маленькая семья оказалась разрушена моим тщеславием, моим обретенным успехом. Но другая моя часть понимала, почему я пошел по этому пути. Еще я знал, что случится, если все же Люси откроет дверь и поманит меня внутрь: я вернусь к жизни без остроты. И я вспомнил, что сказал мне мой приятель, тоже писатель, который ушел от жены к другой женщине: «Разумеется, брак всегда связан с проблемами — но они не такие уж серьезные. Разумеется, бывает скучновато, но это естественно после двенадцати лет совместной жизни. Никаких серьезных разногласий между нами не было. Тогда почему я ушел? Потому что слабый голосок в моем сердце постоянно задавал мне один и тот же простой вопрос: и это все, что ты хочешь от жизни?»

Опыт приятеля, конечно, был ценен, но громовой голос в моей голове не умолкал: я не могу так поступить. Более того, я подумал: ты подпал под мужское клише. И еще: ты переворачиваешь все, что есть в твоей жизни важного, для того чтобы нырнуть в неизвестность головой вперед. Поэтому я вытащил мобильный и в отчаянии набрал свой домашний номер. Когда Люси сняла трубку, я сказал: