Дживс и дух Рождества

— Я полагал, ваш слуга сообщит вам об этом, — сказал сэр Родерик. — Я встретил его после ленча и просил передать, что мы намереваемся совершить обмен.

Я пошатнулся. Нет, пошатнулся — слабо сказано. Новость была столь сногсшибательная, что даже не то что застала меня врасплох, а, можно сказать, послала в нокаут. Что же это получается?! Выходит, Дживс заранее знал, что в кровати, которой я готовлю участь игольной подушечки, будет спать этот старый брюзга! Знал — и позволил ринуться навстречу судьбе, не предупредив ни словом? Нет, это было выше моего понимания. У меня просто земля ушла из-под ног. Да, практически ушла.

— Вы сказали Дживсу, что будете спать в этой комнате? — просипел я.

— Да. Зная о вашей с племянником дружбе, я желал застраховаться от подобного визита. Признаюсь, мне не пришло в голову, что этого визита можно ожидать в три часа ночи. Какого дьявола вы рыщете по дому в такое время? — рявкнул он, внезапно рассвирепев. — И что это у вас за штука в руке?

Тут я заметил, что по-прежнему сжимаю палку с иглой. Клянусь честью — в эмоциональном смерче, порожденном откровением о Дживсе, я совершенно упустил из виду этот деликатный предмет.

— Это? — сказал я, — Ах, да.

— Что значит «ах, да»? Что это?

— О, это долгая история…

— Ничего, у нас вся ночь впереди.

— Ну, тогда начнем. Прошу вас мысленно вернуться на несколько недель назад: итак, я сижу в «Трутнях» после обеда, безобидный как младенец, и умиротворенно курю сигаре…

Сэр Родерик меня не слушал. Он вглядывался в край кровати, откуда на ковер уже капала вода.

— Боже праведный!

— … курю сигарету, весело и непринужденно болтаю о том о сем…

Этот тип опять отвлекся. Он поднял простыни и уставился на трупик грелки.

— Эт-то… ваших рук..? — удушливо прохрипел он.

— М-м… да. По правде говоря, да. Мой рассказ как раз продвигается к…

— И ваша тетушка еще пыталась убедить меня, что вы не сумасшедший!

— Но я же нормальный. Совершенно нормальный! Если вы позволите мне объясни…

— Не позволю!

— Все началось с того…

— Замолчите!!!

— О, всегда к вашим услугам.

Сэр Родерик сделал пару глубоких вдохов через нос. По-моему, это называется методом глубокого дыхания.

— Моя кровать превратилась в сплошную лужу!

— Так вот, началось все…

— Да замолчите же! — похоже, его мутило. — Вы, идиот несчастный, — сказал он, одолев приступ тошноты, — скажите мне, будьте любезны, где находится ваша комната?

— Этажом выше. Комната башенных часов.

— Благодарю вас. Я ее найду.

— А?

Он прицелился в меня бровью.

— Я намерен, — сказал он, — провести остаток ночи именно там. Ваша кровать, я надеюсь, пригодна для сна. Вы же можете располагаться здесь — со всеми возможными удобствами. На этом позвольте пожелать вам доброй ночи.

И превосходящие силы неприятеля ретировались с поля боя, оставшегося в моем полном распоряжении.

Мы, Вустеры, бывалые бойцы; к превратностям судьбы нам не привыкать. Но не стану грешить против истины, намекая, что открывавшиеся перспективы приводили меня в восторг. С первого взгляда на кровать было понятно, что для использования по прямому назначению она не пригодна. Для аквариумной рыбки — может быть, но не для Бертрама. Осмотревшись, я решил разбить бивуак в кресле. Притащил пару подушек с кровати, обернул колени каминным ковриком и принялся считать овец.

Но толку от этого было мало. Старый сухофрукт так кипятился, что отбил у меня всякую охоту ко сну. Заодно с дремотой наплывали тягостные мысли о черном вероломстве Дживса. В придачу становилось все холоднее и холоднее. Я уже смирился с мыслью, что не усну до конца своих дней, как вдруг над самым ухом прозвучало: «Доброе утро, сэр»; я вздрогнул всем телом и сел.

Готов поклясться, что ни на минуту не сомкнул глаз — но похоже, они все-таки сомкнулись. Потому что шторы были отдернуты, в окна лился свет, а рядом со мной высился Дживс с чашкой чая на подносе.

— Счастливого Рождества, сэр!

Я потянулся немощной рукой за животворным напитком, сделал пару глотков и немного пришел в себя. Руки и ноги нещадно ныли, шея и то, что выше, налились свинцом, но мыслить с определенной долей ясности я уже мог. Я навел на Дживса каменный взгляд и приготовился задать ему взбучку.

— Полагаешь, счастливого? — холодно и размеренно начал я. — Позволю себе осведомиться, какое значение ты вкладываешь в это слово? Если ты надеешься, что оно будет счастливым для тебя — оставь надежды, Дживс.

И принял внутрь еще пол-унции чая.

— Хочу задать тебе один вопрос. Ты знал, что этой ночью здесь будет спать сэр Родерик Глоссоп — знал или нет?

— Да, сэр.

— Ты в этом признаешься?!

— Да, сэр.

— И ничего мне не сказал!

— Нет, сэр. Я подумал, что разумнее будет промолчать.

— Н-ну, Дживсс!..

— Если вы позволите мне объяснить, сэр…

— Объясняй!

— Вполне отдавая себе отчет, что молчание может привести к определенным неприятным последствиям…

— Ах, значит, ты отдавал отчет?!

— Да, сэр.

— Ты его правильно отдавал, — сказал я и отхлебнул еще чаю.

— Мне подумалось, сэр, что любое осложнение будет только к лучшему.

Я хотел было сказать ему пару бодрящих слов, но пока я их искал, Дживс двинулся дальше.

— С другой стороны, сэр, если я правильно понимаю ваши взгляды, то вам не следует вступать в излишне сердечные отношения с сэром Родериком и его семьей.

— О чем это ты толкуешь? Что это еще у меня за взгляды?

— На матримониальный союз с мисс Гонорией Глоссоп, сэр.

Тут меня тряхнуло чем-то вроде вольтовой дуги — и окружающий мир вывернулся наизнанку. Я понял, как несправедлив был к этому честному малому. Я думал, что он навлекает на меня неприятности — а он-то меня из них извлекал! Прямо как в детских книжках, когда путник с собакой идет темной ночью по бездорожью, и вдруг пес хватает его за штанину, а хозяин ему говорит: «В чем дело, Пират? Прочь, сэр!», — но псина вцепилась намертво, и он уже выходит из себя и сыплет проклятиями, — и тут из облаков выходит луна, и бедняга видит, что стоит на самом краю пропасти — еще шаг, и… ну ладно, вы уже все поняли. Одним словом, мне грозило нечто очень похожее.