Окольные пути

рзине с едой, и под конец монолога она триумфально выудила оттуда бутылку белого вина, из которой торчал штопор.

– Люс, – сказала она, потрясая бутылкой, – небольшой глоточек... э... э... – Диана взглянула на этикетку. – Глоточек «Лядусет»?

– Нет, благодарю вас.

Три часа назад они останавливались в пятидесяти километрах отсюда в одной из средневековых харчевен, которых так много в окрестностях больших магистралей. Хозяин, явно весьма далекий от реальной жизни, настоял, чтобы они попробовали его паштета. Короче говоря, они вышли из-за стола только два часа тому назад, а Диана уже успела проглотить два яйца, сваренных вкрутую, не утолив ими голода.

– Я всерьез задаюсь вопросом: куда идет все съеденное вами? – прошипел сквозь белые зубы Брюно, окидывая взором костлявую фигуру Дианы. – Не знаю, куда вы все это складываете, но тем не менее снимаю шляпу!

– Я всегда была женщиной, в которой буквально сгорают калории, – сказала Диана с видом знатока, явно довольная своей физиологией. – Надеюсь, у вас происходит то же самое.

Машина резко тронулась, и Диана, устроившаяся на краю сиденья, хотела было схватиться за бархатный подлокотник, но промахнулась и откинулась назад, взмахнув руками и задрав ноги, чтобы сохранить равновесие. Она чуть не упала, ее движения не отличались грацией, что заставило обоих мужчин рассмеяться про себя.

В этот момент раздался пронзительный женский крик:

– Летят! Они летят!

Крик становился все громче.

– Вы по-прежнему считаете, что автомобили более безопасны, Брюно? – успела бросить Диана, инстинктивно вжимая голову в плечи.

Потому что теперь все знали, что «они» – это немецкие «юнкерсы», оснащенные пулеметами.

– Остановитесь, Жан!

Брюно с силой заколотил в стекло, отделяющее их от шофера, но тот уже сам съехал на обочину и остановился.

«Я не хочу умирать вместе с этими людьми! Не для этого я дожил до пятидесяти с лишним лет, чтобы умирать вместе с этими карикатурами на людей!» – подумал Лоик, и не в первый раз, ведь по дороге из Парижа их уже дважды обстреливали.

Люс и Диана легли на пол машины, а галантные Лоик и Брюно расположились, защищая женщин, над ними. К несчастью для Лоика, он оказался на куче аристократических костей Дианы Лессинг, что заставляло его ворчать и возмущаться: «Вот куда меня завели тридцать лет подчинения диктату света! Тридцать лет покорности, внешней жизнерадостности и вынужденного безбрачия!»

Благодаря своей службе на набережной Орсе Лоик зарабатывал достаточно на жизнь, но недостаточно для жизни в свете, которую он любил так, что она стала ему необходима как кислород. Уже тридцать лет он входил в высшее общество благодаря своим личным качествам, но также и потому, что за обеденным столом должны сидеть четырнадцать человек, при игре в бридж нужно четыре партнера, а вдове, разведенной или незамужней женщине нужен кавалер. И почти что в знак уважения высшее общество признало Лоика Лермита как очаровательного педераста. Действительно, как же иначе объяснить его