Банк

Влад опять усмехнулся, молча отпил пива и только опустив руку с кружкой сказал:

— То есть ты предлагаешь действовать тем же методом, который десять минут назад так осуждал?

— Да при чем здесь осуждение?!

— Действительно, ни при чем. Но ты представь: попугал я Анатольевича, он свое признание, даже письменное, дал, но потом не только к Хозяину, а еще и в милицию сходит: мне угрожали, меня били-истязали, признания добивались, вот он, этот негодяй, — меня и посадят. Нет, Михаил, все карты на его стороне, он действительно все варианты просчитал, в том числе и этот. Вот придем к тебе я и еще какой-нибудь крендель с улицы и начнем один и тот же случай, будто виденный нами, описывать по-разному — ты кому скорее поверишь — мне или ему?

— Тебе, но не только потому, что ты мой друг, но и потому, что знаю тебя как честного и порядочного человека.

— Правильно. А у Хозяина тоже ни единожды не было повода усомниться в положительных качествах своего управляющего. Так что скажет он мне: «Ах ты, такой-сякой, мало того, что ты деньги у меня увел, ты еще и на моих личных знакомых, полностью мне преданных, клевещешь!»

Михаил задумчиво водил донышком уже пустой кружки по поверхности стола, потом произнес:

— Это же как называется: нет пророка в своем отечестве?

— Очевидно, по-другому: нет в жизни счастья. Я как спортсмен, пробежавший марафонскую дистанцию и разорвавший финишную ленточку первым, — весь путь я мечтал о медалях и цветах, а вместо этого за финишем оказалась большая выгребная яма, в дно которой головой я и встрял.

— Нет, Влад, давай еще подумаем — неужели ничего нельзя сделать?

— В обсужденные нами варианты не попал лишь один — намылить веревку и повеситься. Но я этого делать не буду — хотя бы ради людей, которых я люблю. Пусть они долго не увидят меня, быть может вообще никогда, но зато они будут знать, что я живой и здоровый. Боже, но до чего же жизнь — говно! Понимаешь, Миш, все, чем я жил до сегодняшнего дня, — коту под хвост и еще глубже. Раньше, оценивая свои ощущения, я мог сказать: вот я валяюсь, нежусь среди цветов и густой травы на широком лугу, обнимая красавицу с упругой грудью и плоским животом, над собой я вижу голубое небо и яркое солнце в нем, невдалеке поет соловей, сейчас же — все, я лежу в грязной канаве с тяжелого похмелья, небо заволокли грязно-свинцовые тучи, идет нудный мелкий дождь, у меня вывихнута нога, и я не могу подняться. Раньше я мчался на «мерседесе» по широкому проспекту, ныне же передвигаюсь в инвалидной коляске по узкой улочке. Короче, чувствую я, что всему тому, что было до сегодняшнего дня, — конец, а завтра меня ждет одна пустота.

Михаил долго молчал, потом посмотрел на Влада, спросил:

— У тебя есть куда уехать?

— Мир большой, что-нибудь придумаю. Пока ничего конкретного нет.

— Ладно, Влад, — расстроенным тоном сказал гость. Было заметно, что уж в чем-чем, но в жизни старого школьного товарища видеть подтверждение своим словам о невозможности маленького человека на что-то влиять, даже на собственную судьбу, он не хотел. — Я пойду домой — хоть жену и предупредил, что задержусь, да расстраивать слишком долгим отсутствием не хочу — она у меня на сносях — уж на седьмом месяце, ей волноваться нельзя. Знаешь, что?

— Что? — переспросил хозяин.

— Будет мужик, я его Владиславом назову — в твою честь.

— Ну, — улыбнулся Влад, — спасибо, это действительно большая честь. Но не торопись, может, еще передумаешь.

— Зачем передумывать? Красивое имя. Но ты погоди еще чуть-чуть, я тут за выходные покумекаю, может, что новое в голову придет, заодно, не называя имен, с коллегами посоветуюсь — глядишь, что и подскажут.

— Ну, — хозяин поднялся, — спасибо, что откликнулся на зов о помощи и пришел поговорить.

— Да что там, — Михаил тоже встал с места, — не стоит, всегда к твоим услугам.

Вдвоем они направились к двери, Михаил быстро обулся, выпрямился, снял с вешалки куртку и, протянув руку, сказал:

— Время, во всяком случае, есть, так что еще будем думать. Надежды, что удастся как-нибудь выкрутиться, не теряй.

Влад стиснул его ладонь, произнес:

— А может, ты еще на моей свадьбе водки напьешься — кто знает?

— Очень хотелось бы верить. Ладно, я пошел.

— Пока.

Хозяин вернулся к столу, окинул его взглядом, потянулся было к пиву, но резко отдернул руку, недоверчиво покачал головой, открыл холодильник, достал бутылку водки, порылся в шкафчике, вынул самую большую, стограммовую, стопку, наполнил ее, выпил, поднес кусочек горбуши к носу, подержал перед ним с секунду и отправил в рот.

Зазвонил телефон. Влад взял трубку, выкрикнул:

— Прачечная!

— Сказала бы я тебе, — услышал он голос Жанны. — Ты еще занят со своим «товарищем»?

— Нет, моя милая, он уже ушел.

— Жди тогда меня с минуты на минуту.

— Ты откуда звонишь?

— От Ильиных. Ну все, до встречи.

— Давай.

Влад вдруг подумал, что у него в голове витала еще какая-то невыраженная мысль, попытался вспомнить, хлопнул себя по лбу — ну как же! — открутил пробку у «Пятизвездной», налил следующую рюмку, опять-таки залпом выпил и закусил салатом прямо из миски.

Телефон снова заверещал.

— Прачечная! — так же выкрикнул Влад.

На том конце послышалось покашливание, и только потом он услышал голос начальника службы безопасности его банка:

— Шутишь? Наверное, есть чему радоваться, раз настроение хорошее?

Влад сразу остыл и произнес:

— Да особенно нечему.

— Ну-ну, тут я с тобой соглашусь. У тебя загранпаспорт есть?

— Ну, если во время работы в банке в отпуск за границу ездил, значит, есть, — думаю, уж кто-кто, но вы должны знать.

— А я для протокола спрашиваю. Ты его еще на оформление выездной визы куда-нибудь не отдал?

— Что? Я не понял.

— Это теперь я шучу. Ну, раз никуда не отдал, занеси его в банк в понедельник или передай мне через кого. Особенно не переживай — это моя личная инициатива — так, скажем, на всякий случай. Ну, пока, звони, если что, — и он отключился от связи.

«Нет, молодцы, — подумал Влад, — теперь и паспорт отбирают. „На всякий случай“. Козлы! А „Звони, если что“ — чем не издевка? Скоро еще членов семьи Жанны в заложники начнут брать. Ой, ужас, ох, твою мать. Нет, нужно срочно линять. А с чем? Наличных не так уж и ахти сколько — надо бы квартиру сначала продать, да и все, что в ней есть, не мешало бы спихнуть. Паспорт, впрочем, ерунда, дал четыреста — пятьсот долларов, за трое суток сделают. Но три дня — это тоже три дня… А что еще скажет Жанна, ее отец? Замкнутый круг. Жуть».

Через некоторое время раздался дверной звонок, он открыл, вошла Жанна, цветущая, улыбающаяся, и с порога принялась скороговоркой щебетать, пересказывать услышанное в гостях об отдыхе на Карибах.

— Есть хочешь? — перебил ее вопросом Влад.

— Ой, нет, спасибо, меня Марина закормила, еле от ее яств отбилась.

— А я проголодался, пойду подогрею себе.

— Я попью с тобой чаю, — только переоденусь.

Он пошел на кухню, поставил чистую сковороду на огонь, вылил на нее чуть-чуть масла, положил большой кусок рыбы и капусту, налил в чайник воды, также поставил его на плиту. Вошла Жанна, села за стол и опять защебетала:

— И представляешь, они так креветками объедались, и приготовленными всякими разными способами — такими, как рассказывал Буба в фильме «Форест Гамп», — что и смотреть на них уже не могли. А Марина все время на водном мотоцикле переворачивалась — свалится с него, а обратно влезть не может — смех! Сгорела в первый же день, но там у них кремов всяких — куча, намазалась, и все в порядке — опять под солнце. А Настенька — ну та вообще негритенок, такая смугленькая, разве что волосы выгорели, выдают местное происхождение. А мы с тобой в медовый месяц на какое море поедем, ты еще не решил?

Влад, перекладывая в тарелку подогретую пищу, мрачно произнес:

— На Баренцево.

— Да ну тебя!

Влад уже успел спрятать в холодильник водку, однако взял чистую кружку, открыл бутылку, налил пива и принялся за ужин.