Аня Каренина

— Чаи гоняешь? — дверь кухни открылась.

Вошла Долли.

— Угу, — кивнула Аня, держа обеими руками свою «бадью», как называл эту чашку Стива.

— Я тоже выпью. — Долли открыла чайник и увидела, что половину ёмкости занимает заварка. — Нет! Я валяюсь! Ну сколько можно говорить, чтобы не сыпали по полчайника?

Долли устало поглядела распухшими и заплаканными глазами в треснутый заварник. Перевела полный вселенской тоски взгляд на раковину, полную посуды, обернулась к Ане. По лицу Дарьи пробежала лёгкая тень возмущения, но сил у Облонской уже не было. Потому она махнула рукой, взяла жестянку с чаем и досыпала ещё коричневой сухой массы сверху на накопившиеся за сутки «опивки». Заглянула в большой чайник, что балансировал на краю конфорки, казалось, он вот-вот завалится на бок. Долли осторожно сняла крышку, чтобы обгорелый эмалированный уродец не упал.

— Ни фига нет…

Она раздражённо переставила чайник на верхнюю левую конфорку, которая, по её мнению, «лучше кипятила», затем налила из-под крана стакан воды и выплеснула в большой чайник. Внутри тот был покрыт слоем несмываемой ржавой накипи.

Долли обернулась к Ане.

— Так хочется чего-нибудь сладкого! — потянулась Облонская и шумно вздохнула. — Ты не хочешь какого-нибудь тортика, Ань?

— Не-а, — протянула Каренина, подкладывая себе в кружку ещё две ложки сахара.

— А мне хочется, — снова вздохнула Долли. — Знаешь, такого суфле с белковым кремом или шоколадного-шоколадного вроде «Ночки», чтобы бисквит был прямо чёрный. Неужели не хочешь?

— Я худею.

— Да куда тебе худеть-то! — встрепенулась Долли, кое-как устраивая свой зад на маленькой квадратной табуретке.

— Нет, надо похудеть немного, живот убрать, — деловито проговорила Аня, дергая себя за складку внизу живота.

— Все вы теперь на худобе помешанные! Иногда идёшь по городу, смотришь — ну скелет уже! Еле ноги передвигает! Как такое может нравиться? Не понимаю, — Долли пожала плечами.

Каренина-младшая критически оглядела жену брата. Разговор прервался. Долли задумчиво посмотрела в окно, потерла лоб рукой, губы её внезапно скривило.

— Хотя мне, наверное, тоже бы не мешало немного сбросить, — печально пробормотала она.

Аня закивала головой и быстро-быстро затараторила:

— Конечно! Тем более что это же не для кого-то, а для тебя самой. Будешь себя лучше и увереннее чувствовать, очищение организма и всё такое.

— Ань, а как ты думаешь, — Долли внезапно прервала Аню, — а с кем мне Стива изменяет?

Аня смутилась. У неё чуть не вырвалось: «Да с кем придется! Ничего серьезного!» — но она вовремя остановилась.

— Да я точно не знаю… Мне кажется… — Аня подняла глаза и столкнулась с воспалённым горящим взглядом Дарьи. — Даш! Не принимай ты близко к сердцу! Это если и было, то так, мимоходом. Стива, наверное, и лица-то не запомнил. Ну выпил, ну вышло так — и что? Ты себе будешь нервы из-за этого портить? Я вот читала у этого, ну которого мама всё хвалит… Как его?

— Ежтов Анненский, — Долли закатила глаза.

— Точно. Зря ты, кстати, игнорируешь. У него есть очень нормальные советы, в смысле по жизни, наверное, так и надо поступать. Вот я, например, у него читала, что измена — это даже полезно. Короче, все мужья делятся на две категории: одни изменяют случайно, мимолётно, короче, снимают напряжение и забывают — так вот это лучше всего, такие из семьи никогда не уходят. А есть ещё такие типа с моральным прибабахом — эти жёнам не изменяют, даже если очень хочется. Не изменяют, не изменяют — а хочется-то всё равно. И вот они усилием воли себя сдерживают, могут, кстати, долгое время, но мужчина — это типа самец, у него генетически заложено хотеть разных женщин, это типа инстинкт. Короче, чем большее количество самок самец покроет, тем больше будет у него потомство и всё такое. Кстати, из-за этого они такие на деньгах помешанные. Нам в школе говорили, что в природе есть этот… Как его?… Отбор. Самки спариваются с самым таким нормальным самцом. И вот у людей то же самое — поэтому, чем богаче мужик, тем больше он жене изменяет и тем больше баб к нему лезет. Ну так вот, короче, вот эти высокоморальные — это на самом деле самые большие мудаки. Один раз такой не сдержится, переспит с кем-то — и всё. У него типа сразу терзания там и прочая лабуда, и он из семьи уходит. Мама говорит, что это папа у меня такой был, козёл долбаный, — Аня со знанием дела таращилась на Долли, стуча себя ладонью в грудь.

— И что? Пусть гуляет, что ли? А если заразу подцепит, домой приволокёт? Про это ваш Анненский ничего не пишет?! — не выдержала Долли.

— Да нет! Там, короче, сказано, что надо на эту тему откровенно поговорить. Сказать, что готовы закрыть глаза, мол, против природы не попрёшь и всё такое, и поставить одно условие — чтобы всегда предохранялся, ну там презерватив использовал, и всё нормально будет тогда. Мужик такое понимание типа оценит реально. Да я тоже думаю, что Стиве, если по-хорошему сказать, с ним можно договориться…

— Я валяюсь! — Долли хлопнула ладонью по столу. — Аня, ты что, всерьёз своему мужу будешь говорить, что он может на стороне гулять, но только чтоб с презервативом?!

— А почему нет? Сейчас типа другое время, — заявила Аня. — Всё должно быть по-честному. Если он мою свободу не будет ограничивать и типа всё там нормально делать… Ну в смысле работать и всё такое, так я не буду ему ничего говорить. Один раз поговорим откровенно, нормально, выясним свои позиции, договоримся как чего, и всё. Это же игра, главное, чтобы по правилам.

Долли подняла вверх брови и глубоко вздохнула.

— Ну хорошо, а представь себе, что твой муж где-то набрался, увидел такую, как твоя Щербацкая, закрутил с ней любовь на недельку, промотал все деньги, а потом пришёл как ни в чём не бывало. Ты что — ничего ему не скажешь? «Привет, любимый, где был? Пользовался ли гондоном?»

Аня замялась. Почему-то представилось, что она замужем за Вронским, который изменяет ей с Кити Щербацкой. И, несмотря на все попытки мыслить в духе Анненского, её внутреннее возмущение взметнулось волной японского цунами.

— Ну нет! Перегибать-то не надо! Скажу, конечно. Это же… — Каренина-младшая замялась, подыскивая слово, обозначающее «это». — Это не по правилам!

— А как по правилам?

— Ну… ну… Я не знаю, по правилам это… Это если так, типа без любви там, без последствий всяких… Ну там типа переспал и забыл.

— А если не забыл? А если она даёт лучше, чем ты? А если, пардоньте, эта дрянь моложе лет на десять, а ты уже, как говорится, не первой свежести и даже второй лежалости? А? Тогда как? Не говоря уже о том, если там вдруг «любовь»! Тоже, знаешь, ни с чего не берётся. Не спал — не было любви, а переспал — влюбился. Что тогда? А не спал бы, и на хрен не надо! Смотрел бы да яйца чесал!

Аня хлопала глазами. Ей отчётливо виделось, как её муж Вронский заработал денег и добился Кити, а её, верную толстую Аню, бросил.

— Ну не знаю, — Каренина-младшая нахлобучилась и отвернулась.

— То-то же, — назидательно заключила Долли, вставая из-за стола. — Никаких измен! А если и надо говорить, так только то, что ты ему мудя серпом отрежешь, если что! И надо резать, чтоб другим неповадно было!

— Кому другим?

— Мужикам другим! Так одному отрежут, другому отрежут, а третий задумается!

— Так они же тогда вообще жениться перестанут!

— Не перестанут, — Долли сделала рукой знаменитый жест Ленина, толкающего речь с броневика. — Кто-то же должен им портки стирать и жратву готовить!

— А они прислугу будут нанимать, сами будут готовить! По-любому лучше себе пельменей сварить, чем этого… ну… ну того самого лишиться.

— Ага! Сейчас! Большинство из них себе на жратву не зарабатывает! Откуда только на водку берётся?! Да на пиво это проклятущее! Прислугу нанимать! Готовить! Скажешь тоже…

— Но есть же такие, которые могут!

— Есть, — Долли проникновенно посмотрела Ане в глаза. — Но мало их, и страшно далеки они от народа. То есть от нас с тобой.