Аня Каренина

— Так… Что же я хотела?

Каренина-младшая оглядела комнату, пытаясь вспомнить, зачем сюда пришла, но разбуженное и раздразнённое любопытство не давало думать ни о чём, кроме таинственного любовника Долли.

— А… — взгляд упал на мамашину тумбочку.

Аня включила фонарик, который сжимала в руке, поставила подаренную помаду на свой секретер и полезла под кровать. Тёмно-жёлтый луч скользил вдоль толстенного слоя пыли.

— Твою мать! — тихонько ругалась Аня, стараясь сильно не дышать, чтобы не поднимать клочья серой, похожей на вату грязи. — Ну где это говно? А, вот…

Ручка закатилась в самый дальний угол. Странно, но пыли там почти не было. От края кровати до этого угла тянулся почти чистый участок пола, как будто туда постоянно что-то ставили и доставали. Аня повернула фонарик ещё чуть-чуть и увидела низкий, но довольно большой прямоугольный ящик, обтянутый чёрной кожей.

— Так-так… — Аня осторожно залезла под кровать и хотела уже вытащить его наружу, но в последний момент отдёрнула руку.

Быстро вскочила и побежала в коридор. Заперла дверь на все замки, самый верхний провернула до упора. Теперь его можно отпереть только изнутри. Сделала два шага в сторону комнаты, потом задумалась, вернулась и для пущей уверенности закрыла дверь ещё и на цепочку. Войдя в комнату, Аня прислонила к двери с обратной стороны своё кресло, чтобы Долли случайно не вошла.

— Интересно… — Каренина вытерла лоб рукой.

«А мама что прячет под кроватью? Может, она у нас тоже подпольная модница? Или миллионерша?» — с такими мыслями Аня вытащила сначала ручку, а потом ящик. С виду массивный, ящик на самом деле оказался совсем не тяжёлым. Аня открыла крышку… и зажала себе рот рукой, чтобы не заорать. В ящике на малиновом бархате лежал огромный вибратор! Аню охватило чувство такого отвращения, что захотелось блевануть. Только страх, что её могут застукать с этой находкой, вынудил её опять опуститься на колени.

Не в силах оторвать взгляд от чудовищной находки, Аня сидела некоторое время неподвижно. От одной мысли о том, что её мать-феминистка развлекается на досуге с этой штукой, темнело в глазах. Дрожащими руками Каренина-младшая захлопнула коробку и, двигая её двумя пальцами, потихоньку засунула обратно. Анино сердце колотилось как бешеное, рыдания подступили к горлу, душили, руки тряслись.

Стараясь изо всех сил сдержать истерику, Аня проверила, всё ли стоит так, как было. Набрала в лёгкие воздуха и изо всех сил дунула. Поднявшаяся пыль залепила ей глаза и ноздри. Зато, когда облако осело, дорожка, по которой двигалась коробка, покрылась тоненьким слоем пылинок, как будто никто ничего не доставал.

Зажимая себе рот, Аня внимательно осмотрела всё вокруг. Ручка! Каренина схватила её с такой ненавистью, что только в самый последний момент расслабила пальцы, чтобы не сломать злополучный предмет. Дрожащей рукой положив её на тумбочку, Аня медленно разогнулась, постояла ещё пару секунд неподвижно, оглядываясь вокруг. Затем, отшвырнув заграждавшее выход кресло, кинулась в ванную, закрыла дверь на защёлку и, сотрясаясь от рыданий, вывернула оба крана.

Скинув одежду, Аня залезла в ванную, переключила воду на душ, судорожно схватила бутылку с шампунем, вылила в ладонь чуть ли не половину. Долго намыливала голову, лицо, шею, плечи. Солёные слёзы смешивались с водой, в горле была невыносимая резь, ноги подкашивались.

Аня с размаха грохнулась в ржавую осклизлую ванну. Забившись в узкий облупившийся угол, Каренина-младшая немного опомнилась. Решётка верхнего страховочного слива больно колола ее в позвоночник, но она сидела, боясь шелохнуться, обхватив руками колени. Она тихонько скулила, грохотала вода.

Постепенно слёзы иссякли. Истерика сменилась головной болью. Аня встала, сделала душ похолоднее и подставила под него затылок.

В дверь кто-то забарабанил.

— Аня! — Долли кричала и колотила в дверь. Каренина выключила воду.

— Что? — стараясь говорить как можно ровнее, спросила она.

— Аня! Ты что там, уснула?! Давай закругляйся! Мне Гришку пора купать!

— Щас выйду!

В коридоре хлопнула дверь. Каренина замерла. Кто это: Стива или мама?

— Аккуратнее! Замерзла, блин, вся! Да не царапай дверь колёсами! Ровнее! Ровнее!

Долли закатывала свекровь в квартиру.

— Ну что ты опять Танин велик поставила возле двери? Ну сколько можно говорить! Почему я от этой соседки-маразматички должна выслушивать, что этот дурацкий велосипед мешает ей выходить?!

«Это она!» Аня ощутила вдруг приступ злости. Вот сейчас как вышла бы да как звезданула по этой радикально феминистской харе!

— Да как он может мешать, когда у стены стоит?! Господи! Вы тоже, блин, во всех бочках затычка! — Долли яростно сопротивлялась.

— Потому и мешает, что у стены стоит! Она же по стенке ходит, у неё паралич правой стороны тела! Она за эту стенку держится! И мне, кстати, это не всё равно, в отличие от тебя! О железке китайской думаешь, а русский человек пусть хоть сдохнет!

— Не хрен в параличе разгуливать!

— А ты что, ей целый день дома сидеть прикажешь? И потом — вдруг в аптеку надо сходить!

— Да в какую уже аптеку?! У ней на кладбище прогулы выставлены! В аптеку, блин! С параличом надо гулять прямо в крематорий! Причём только туда! Обратно идти не надо, за стенку, блин, держаться!

— Короче, убери велосипед с лестницы, дура!

— Хорошо! Уберу я! Я тебе щас всё уберу!

Аня услышала, как Долли открывает дверь. «Сейчас с петель сорвёт…» Послышался какой-то грохот, скрежет, потом дверь захлопнулась. Раздался шум.

— Вот! Теперь он будет здесь стоять! Пусть ваша подружка беспрепятственно в аптеку ходит! Можете её тоже в клуб свой записать, будет у нас тут ещё одна фекальная феминистка!

— Радикальная!

— Фекальная, радикальная — одна байда! От нечего делать!

— Долли, всякий раз, когда я думаю, что ты достигла пределов тупости, ты ставишь новые рекорды! И убери это отсюда! Ты меня слышишь? Куда пошла?! Убери, паршивка, немедленно! Вернись, сука!

Аня вышла из ванной и увидела, что мамаша сидит в своём инвалидном кресле, заставленная Таниным маленьким велосипедом, который Долли втиснула посреди коридора между креслом свекрови и шкафом.

— Прибью когда-нибудь! Вот честное слово прибью! Зла не хватает на эту паскуду! И как только твой брат в глаза мне может смотреть! Учинил такое в доме! Сволочь! Знала бы, что такой вырастет гад, — аборт бы сделала! Ну что ты стоишь?! Убери это — помоги мне! Аня — ты что, тоже идиотией заболела? Убери эту дрянь!

Каренина-младшая смотрела на ворочающуюся в своей двухколёсной инвалидке, беспомощно сучащую обрубками ног мамашу и вдруг ясно представила себе, как сейчас подойдёт и вцепится ей в волосы, будет пинать её ногами, стащит на пол и с размаху влепит ей ногой под дых.

«Ненавижу! Ненавижу тебя, сволочь! Феминистка хренова! Мастурбаторша!» Аня мысленно кричала на мать, но губы отказывались слушаться, и крик бился внутри черепной коробки, причиняя невыносимую боль.

— Что ты на меня так уставилась? Аня! — Каренина-старшая подняла брови. — У тебя что, крыша перестала звуковые сигналы принимать? Или ты соображаешь медленно?

«Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» — Аня не двигалась с места, лицо её побелело.

— Да что вы тут все в моё отсутствие взбесились, что ли?! — заорала Анна Аркадьевна. — Вот называется уйди из дома на часок! Все тут же умом тронутся без меня!

Каренина-старшая решительно двинула вперед свою инвалидку и, когда её колёса уперлись в велосипед, попыталась до него дотянуться.

— Аня! Ты не заболела? Ты наркотики случайно не принимаешь? — Анна Аркадьевна озабоченно посмотрела в лицо дочери. — Так, даю тебе последний шанс — я шла домой сказать, что нашла для тебя работу. Ты сможешь поработать летом и потратить деньги на себя. Конечно, ты истратишь всё на барахло! Но это будет исключительно твоё дело. Хотя лично я считаю, что заработанные деньги надо вкладывать в собственное развитие — учить языки, ходить на компьютерные курсы. — Каренина бессмысленно пихала руками Танин велосипед, но Долли как-то ухитрилась так его поставить, что откатить в сторону оказалось невозможно. — Но тебе всё это по барабану, конечно. Ты накупишь себе всякого дерьма, которое выйдет из моды через полгода, и опять начнёшь стонать, что тебе нечего надеть.