Черное солнце

Поэтому Пьер и мечтает о том, как он убьет Наполеона и каким при этом будет красавцем. Поэтому и идут на смерть террористки, женщины, у которых убили мужа или сына. Теперь без них они ущербны и должны доказать себе и миру, что и сами по себе представляют из себя что-то, а если еще и опасность есть, это просто мечта. Ведь возможность террористического акта — это власть над остальными людьми, а это еще больше поднимает самооценку, поднимает ее на невиданную до того высоту.

Террорист любуется своими страданиями, и это любование помогает ему преодолеть страх смерти. Террорист-камикадзе решает таким образом чуть ли не главную проблему человека — страх смерти. И тут на помощь приходит любимый Эрих Фромм: «…Есть только один способ — как учат Будда, Иисус, стоики и мастер Экхарт — действительно преодолеть страх смерти — это не цепляться за жизнь, не относиться к жизни как к собственности». Страх смерти — это, в сущности, не совсем то, что нам кажется, это не страх, что жизнь прекратится. Как говорил Эпикур, смерть не имеет к нам никакого отношения, ибо «когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет». Страх смерти — это и не страх боли, которая часто предшествует смерти, ведь иногда смерть приходит без боли. Например, во сне. И люди об этом знают. А если рассматривать этот страх как страх потерять собственность (отношение к жизни как к собственности), тогда все становится сразу на свои места. Страх потерять что имеешь: свое «я», свою собственность, идентичность, одним словом — потерять себя и столкнуться с неизвестностью, с бездной, в которой нет ничего, и главное — меня. А в жизни мы как раз руководствуемся принципом обладания — во всем. Поэтому и боимся смерти.

Павел шел по Тверской вниз, к Кремлю. Он специально зашел в книжный магазин «Москва», в отделе психологии взял томик Фромма и нашел нужную цитату: «Исчезновение страха смерти начинается не с подготовки к смерти, а с постоянных усилий уменьшить начало обладания и увеличить начало бытия».

Красиво сказано, черт возьми, увеличить начало бытия. Но как его увеличить в данный конкретный момент? Во-первых, по порядку. Сначала надо разобраться с «обладанием». Буддисты говорят, что мысли об обладании рождают мысли об агрессии. Надо перестать относиться к тому, что любишь, как к предмету собственности. Да он, Павел, и не относится. Разве? А не лукавит ли он сам с собой? Каковы его ближайшие предметы любви? Его близкие люди? Родители, Катя, братья. Кто еще? Сразу перед глазами возникла морда кота Трофима. Надо же. Что, и больше никого?

Хорошо, пусть больше никого из людей он сильно не любит (и из животных тоже). Но есть же что-то еще в этой жизни, к чему он может относиться с любовью? Конечно, есть. Его работа, например. Его исследования терроризма и фанатизма. Его частная практика. Почему нет? Судя по всему, он был нужен Кудрявцеву, иначе тот не стал бы ему помогать. Ведь это он освободил Димку. Неизвестно еще, как бы повернулась ситуация. А теперь все позади.

Олигарх на подступах к стадии осознания. Начал понимать, что толкает его на поступки, которые дают ему суперострые ощущения. А это уже немало. Эта стадия будет тянуться очень долго. Понимая, что он делает и зачем он это делает, Сергей все равно еще долгое время будет все это совершать, пока у него не появится серьезная мотивация прекратить. Мотивацию же эту он должен найти себе сам. Павел не Господь Бог. Любые наставления в данном случае об «увеличении количества бытия» могут только отпугнуть Сергея, показаться ему морализаторскими. А этику клиент для себя определяет сам, таков был принцип Павла.

7

Об этике Павел подумал очень кстати, потому что на сеансе, который состоялся у него с Сергеем в этот вечер, тот неожиданно признался, что на заре своей туманной юности, когда только начинал заниматься бизнесом, «заказал» своего главного конкурента. Павел выслушал исповедь бизнесмена и посоветовал ему простить себя и простить того человека, которого он убил за то, что тот заставил убить его, причем сделать это как-то знаково, сходить, например, в церковь и поставить свечку за упокой. Будет легче.

Сергей поблагодарил его и спросил, как его брат, не звонил ли из Чечни. Павел спохватился: ведь это благодаря ему, Сергею Кудрявцеву, его выпустили.

— С ним все в порядке. Это благодаря вам, Сергей?

— Да пустяки, это мне ничего не стоило, — ответил бизнесмен, — был повод поговорить еще раз со школьным другом.

Интересно, будет ли что-нибудь это стоить мне? — подумал Павел. Они просто так ничего не делают, эти люди. И тут же возразил себе. Сергей — это не эти люди, это конкретный человек, со своими проблемами, это мой клиент, который выкладывает мне душу. А значит, я в какой-то степени разделяю с ним его проблемы. Такая уж у меня работа. И именно за это я ее люблю.

Сергей оставил деньги на столике, встал с кресла, пожал Павлу руку и вышел. Я стал зарабатывать бешеные деньги, подумал Павел. Надо позвонить родителям, узнать, как у них дела.

8

Не успели приехать, как сразу Милан — второй по значимости город после Рима, а по культурным ценностям этот город даже старается соперничать со столицей. Театр Ла Скала находится именно здесь, а не в Риме. Три вечера — и куча денег. А потом опять Виверона, их маленький рай. Неужели все это ему не снится? Милан, девушки, деньги, не хватает только моря и его рок-группы для полного счастья. О своей музыке он совсем забыл. Надо позвонить ребятам, чтобы не скучали и не очень расслаблялись. Пусть пока работают над сырым материалом, который он оставил им, уезжая. Скоро все равно вернется, и они продолжат работу над новым альбомом. Да и о концертах надо подумать, пора уже выходить на какой-то определенный уровень. Сейчас их никто не знает и не узнает, если так мало работать.

В Милан их повезли на микроавтобусе, синьор Ринато лично проводил и сказал, что их встретят по высшему классу, расселят в хорошем отеле, заказано четыре номера. Три вечера, а потом они возвращаются домой, в Виверону.

Девушки надели новые красивые платья, от них пахло легкими утренними духами, они были свежи, веселы и, как всегда, очаровательны. Водитель Педро пытался говорить с ними по-английски, но знал язык очень плохо. Ему очень хотелось общаться с девушками, смотреть на них. Один раз, заглядевшись на Настю, которая сидела спереди справа от него, он чуть не задел бордюр, но вовремя вырулил. Саша еле удержался на сиденье, он был увлечен изучением русско-итальянского разговорника. Доехали за два часа — от Турина до Милана всего 140 километров, дорога была приятной, вдалеке голубели Альпы, в горных долинах зеленели виноградники.

Их встретили хозяин русского ресторана, солидный синьор Чезаре собственной персоной, и молодой синьор Паоло. Паоло, не переставая улыбаться, сказал, что отвечает за их выступления, будет сопровождать их и помогать им во всем, в чем они будут нуждаться. Синьор Чезаре пригласил их в ресторан на обед, а после этого, сказал он, Паоло проводит их в номер. На выступление их ждут в десять вечера, само выступление начнется в полночь, но предварительно им покажут их гримерную, познакомят с другими артистами. Багаж сразу отправят в отель. Итак, добро пожаловать на обед.

Чезаре сел во главе стола и рассказывал о каждом новом блюде, которое приносили официанты. За их работой внимательно следил метрдотель, он всегда руководил ими, когда обслуживали почетных гостей. Казалось бы, не такие уж важные гости, танцовщицы стриптиза, у нас бы в их сторону начальство и не посмотрело бы, а тут такой прием. Вот что значит культура гостеприимства. А может, все решают только деньги. В любом случае, их принимают очень хорошо, и надо быть благодарными.

Девушки к блюдам едва притрагивались — диета не позволяла им есть все, что приносят, а вот Саша с удовольствием сытно пообедал. Таких вкусных спагетти он не ел ни разу в жизни. Не менее вкусными были и закуски — салат из даров моря: ассорти из крабов, креветок, лобстеров. На десерт предложили мороженое, портвейн, коньяк, и Саша с улыбкой вспомнил проводы Димы в Москве в родительском доме, как предложение пить «Хеннесси» на дижестив было гневно отвергнуто отцом. Но от крепких напитков, как и девушки, отказался, он выпил белого вина, и ему было достаточно, ему еще вечером «работать».