Люпофь. Email-роман.

Позже, в постели, они никак не могли насытиться друг другом. По сути не разжимали объятия, не разъединялись, не отодвигались друг от друга и час, и два… Очнулись уже в полной темноте. Домашнев отодвинулся-отпал наконец от тела любимой женщины, устало потянулся. В голове переливались, словно вода на речном перекате, светлые мысли: «Ну вот, всё тип-топ! Это ли не счастье? Хватит глупить! Пить завязываю… Больше никаких ссор-недоразумений…» Вдруг мысли сделали зигзаг: «А чего нам годовщины ждать? Надо сейчас, завтра же съехаться-сойтись и жить вместе… Уж сильнее мы любить друг друга вряд ли будем — куда уж! Всё, сейчас сделаю официальное предложение!»

Алексей Алексеевич дотянулся в темноте, включил на столе лампу, привстал на локте, дабы заглянуть Алине в глаза. Глаза её были мокрыми от слёз. Лицо кривилось от неподдельного горя.

— Что? Что случилось? Ты чего?! — ошалел он.

Алина закрыла ладонью глаза, глухо, сквозь всхлипы выдавила.

— Лёш, прости, это — наша последняя встреча!

Домашнев только рассмеялся.

На обратном пути зашёл в кафе, добавил стопку водки (в самый последний раз!), пришёл домой насвистывая. Продолжая насвистывать, включил компьютер, вышел в Инет, получил-открыл мэйл от Дымки, который она отправила, оказывается, перед самым свиданием:

[email protected], 7 июля, 14–56 (Всё, что думаю)

Лёша! Пишу сейчас тебе из Инет-центра — заскочила перед нашей с тобой ПОСЛЕДНЕЙ встречей.

Всё, что происходит сейчас между нами, увы, закономерно!

Ты — лучший!

Но — я не могу видеть тебя пьяным! Я этого с Чашкиным натерпелась. Лёша! Лёшенька! Ради Бога, брось пить!!! Послушай меня, я боюсь, переживаю, мучаюсь, страдаю так, как ты себе даже не представляешь!

Мне так горько — ты ушёл в запой и тем самым меня БРОСИЛ, ПРЕДАЛ: ты не представляешь, как они все на меня в эти дни набросились (и предки мои, и Д. Н. твоя, и прочие «заинтересованные» люди)… Я не хочу больше такого терпеть! Мне это НЕКОМФОРТНО!

Будь счастлив!

Я всегда думаю о тебе! Лёшенька, не делай глупости, прошу тебя — не возненавидь меня! Я очень хочу видеть тебя на факультете — родного и близкого человечка, общаться с тобой! Хорошо? Ты — мой самый ЛЮБИМЫЙ человек и профессор-учитель, и писатель! Обязательно напиши про НАС роман!!! Только ты это сможешь! Используй наши мэйлы, я тебе доверяю! Звони, пиши. Можно, я буду иногда заходить к тебе в кабинет и ты меня будешь угощать чаем? Я всегда буду ждать твоих звонков и мэйлов!!!

И… люби меня… люби…

Прощай!!!

Алина.

Часть вторая

1. Прелюдия

Естественно, Алексей Алексеевич и мэйлу не поверил. Пусть, пусть девочка поиграет в разлуку-расставание!

Неделю они опять не встречались — только телефон и мэйлы. А тут накатил-нагрянул и день рождения Алины. Домашнев загодя купил подарок — золотые серёжки-гвоздики. У них был как-то на эту тему разговор, так что он знал: ей такие — ну очень по сердцу придутся и к лицу. Как уже давно договаривались, ещё когда весной его день рождения вдвоём отмечали, и на этот раз праздновать должны были вдвоём: сначала в кафе, ну а потом — по накатанному сценарию…

В утро праздничного дня случился конфуз. Алексей Алексеевич полез в портфель за футлярчиком с серьгами и не обнаружил его. Пришлось целых полчаса на радость соседям биться-конфликтовать с Дарьей Николаевной — зарыдала в конце концов, швырнула коробочку:

— На, подавись, гад! Мне на день рождения паршивые розы принёс, а этой молодой сучке на подарок и тысяч не жалко?! Скотина! Кобель старый!..

Что ж, начало праздника, можно сказать, не удалось. Продолжение тоже пошло не в струю. Уже с улицы, из автомата дозвонился Алине, игриво спросил:

— Ну что, любовь моя, когда и где встречаемся?

Она вдруг холодным душем окатила:

— Ты знаешь, извини, шнурки ультиматум поставили — только дома день рождения праздновать… Если ты хочешь — давай завтра встретимся, как всегда, часа в три… Хорошо?

Ни хрена себе! Однако ж Алексей Алексеевич хорошую мину перед железной коробкой таксофона сделал, почти весело сказал:

— Завтра так завтра… Но подарок я должен вручить сегодня! И не вздумай возражать. Я сейчас подъеду к твоему дому, выйди на угол, всего на минуту.

И, не дожидаясь ответа-возражения, трубку повесил.

Когда подъехал на такси — Алина уже ждала его у витрины супермаркета. Домашнев, увидав её из машины, чуть не задохнулся от нежности и потаённой тоски. В светлых джинсиках и вишнёвой рубашке-кофточке, тоненькая, она смотрелась до того девочкой, до того ребёнком… В такие моменты, когда он смотрел на неё, в мозгу его или в душе непременно сформировывалось-колыхалось нежное до слёз определение — «Моя девочка!..» Домашнев, не стесняясь прохожих, жарко обнял Алину, стиснул в объятиях, зарылся лицом в её плечо — совсем как на перроне барановского вокзала в день возвращения из Сибири. Потом поцеловал долго и жадно, достал торопливо из кармана футлярчик, приговаривая нелепо:

— Вот, вот!.. Это тебе!.. Поздравляю!..

Алина раскрыла бархатную коробочку, ойкнула, сладко чмокнула его в губы:

— Ой, Лёша, какая прелесть! Спасибо!

Она тут же в нетерпении сорвала с ушей серебряные серьги-обручи (подарок — Домашнев знал — Чашкина), вдела золотые гвоздики, повертелась перед стеклом магазина.

— Шик!

Алексей Алексеевич, расслабленный удачей, уже размечтался склонить Алину хотя бы на экспресс-свидание, часика на полтора, но вдруг она почти отшатнулась от него, отстранилась. Что такое? Домашнев вслед за её взглядом обернулся: к ним приближался светленький, совсем белобрысый мальчишка с нелепым толстым пучком-букетом коротких цветов в хрустящем целлофановом кульке. Его и без того розовое пухлявое лицо при виде Алины пошло пунцовыми пятнами, улыбка раздвинула толстые губы до ушей.

— Алексей, извини! До завтра! Мне пора!

Он толком и отреагировать не успел, как его Дымка уже исчезла-повернула за угол, к подъезду. Юнец, скользнув по Алексею Алексеевичу оценивающим взглядом, прошагал в том же направлении. Ну и ну! Видать, студент — один из её поклонников-кобельков. Алексей Алексеевич попытался вспомнить, видел ли его на факультете, и не мог: на лица память у него была просто отвратительная. Да-а-а, счастливец! С каким удовольствием профессор Домашнев поменялся бы сейчас с этим розовощёким мальчишкой ролями — ему так остро размечталось посидеть за праздничным столом в доме Алины, пообщаться по-человечески с её родителями… Увы, увы!

Назавтра встреча-свидание получилась более чем странной. В кафе, правда, совсем как прежде, посидели хорошо и мило — немножко выпили, поболтали. Пришли на квартиру. И вот там началась какая-то нелепая фантасмагория: Алина и на поцелуи отвечала, и разделась охотно, и в постель легла… Но тут её словно заклинило: мол, давай, Лёшенька, без секса — просто полежим-поласкаемся… Он поначалу подумал — прикол, но она упорствовала, и дело дошло почти до ссоры. В конце концов Алина всё же уступила «разок», но отдавалась без жара, вяло, явно сдерживая себя…

Что ситуация уже практически зашла в тупик — Домашнев начал понимать-осознавать, когда, попив крепко с неделю и очнувшись, взялся добиваться встречи с Алиной. Она отказывалась наотрез. Один их телефонный разговор, надрывный и мучительный, тянулся часа два. Алексей Алексеевич, растеряв остатние крупицы гордости, чуть не со слезами умолял:

— Алина, ну давай встретимся, поговорим!.. Ну почему ты не хочешь? Это же глупо! В чём причина?

— Тебе будет больно… — вдруг тихо сказала она.

— Что? — не сразу расслышал Домашнев. — Что ты сказала?

— Тебе будет больно, — уже твёрже, решительно повторила она.

— Говори! Говори!!! — почти закричал он. — Что ты меня мучаешь!