СКАЖИ GOODBYE"

- Сергей, здравствуй. Это Мура. Я тут собираюсь в Милуоки…

На другой стороне провода мучительно долгую секунду длилось ошарашенное молчание. А потом:

- Мурка! Я буду так рад!

- Тогда я, пожалуй, приеду. - Теперь Мура точно чувствовала себя дурой, и от смущения ей даже захотелось вот нарочно теперь не приезжать.

Наверное, Сергей это понял, потому что он немного более хриплым, чем обычно голосом сказал:

- Я просто этого не ожидал, но ты… вернула меня к жизни.

У Мурки камень с сердца упал. Теперь все стало казаться просто и правильно.

- Именно из этих человеколюбивых побуждений я и решилась на посещение Милуоки. Ну, не считая своего давнишнего интереса к музею Голды Меир.

- Хм, боюсь, я там никогда не был.

- Ну вот, видишь, сможем сходить вместе, -обнадежила Мура. - Я могу прилететь первого сентября, если тебе это удобно.

- Мне удобно.

- Я в Чикаго прилетаю. Ты меня сможешь встретить?

- Конечно. Как надолго?

- Не знаю. Как тебе удобно?

- Мне удобно, чтобы ты не возвращалась, - голос его был спокоен и тверд.

- Я… дней на восемь-десять, думаю… - все внутри Мурки пело и ликовало, и к глазам подступали слезы.

Она представляла себе, как он стоит, держа крепкой рукой телефон у виска, и его лицо, когда он сказал:

- Я буду тебя очень ждать…

Тем же вечером, поскольку сидеть дома не было сил, Александра и Мура пошли в «Ян». Атмосфера в кабачке была эклектично восточная, горели свечи в египетских филигранных подсвечниках, кругом были навалены расшитые индийские подушки, полы и диваны устланы персидскими коврами, на столиках дымились индийские душистые палочки. Мурка надела широкую ситцевую пеструю юбку и крупные длинные бусы, и со своими черными волосами, бровями-дугами и ярко-красной помадой, выглядела, по меньшей мере, главной наложницей в гареме. Александра была в элегантном серебристо-сером платье от Шанель.

- Неважно, чего ждать, только дай мне повод известись, и я начну сходить с ума. -- Мура поднесла ко рту ложку с горячим сахлабом с ванилью, посыпанным корицей, орешками и тертым шоколадом. Посмаковала и заметила: - Вообще-то я больше люблю сахлаб с розовой водой, но этот тоже ничего. Мама говорит, что если бы время текло так быстро, как мне хочется, я бы была уже старушкой, но мне надо, что бы оно шло рывками с остановками. И чтобы все остановки были в раю.

- А я, по совету Мерилин Монро, стараюсь в отношениях с мужчинами не волноваться, а волновать, - Сашка пригубила горячий глинтвейн.

- Да, Мерилин Монро это, конечно, такой источник премудрости, из которого всем последующим поколениям красавиц черпать и черпать… - съязвила Мурка.

- Между прочим, чтобы быть такой дурочкой, как Мерилин Монро, надо немало ума, - вступилась Сашка за свой кумир.

- Может быть, но не много пользы ей было от него. Смотри, куда привела ее вся ее премудрость к тридцати семи годам.

- Да, - вздохнула Александра. - Но порой дольше всех живут как раз дураки.

- Это кто сказал? - обычно у Сашкиной мудрости существовал первоисточник.

- Я сама сподобилась наблюдать живьем престарелых идиотов, - взмахнув ресницами, поделилась Сашка редким собственным наблюдением.

- А может, лучше долго жить дураком, чем быстро умереть умником?

- Не знаю,- призадумалась Сашка. - Вроде бы, пока речь идет о такой мало пригодной вещи, как интеллект, так долголетие, конечно, дороже. Но если бы меня спросили, хочу ли я долго жить толстухой, или недолго, но стройной, то я бы не колебалась.

Некоторое время девушки молча обдумывали эту дилемму.

- Да, толстой быть не хочется. И зачем только женщинам желудок? - вздохнула Мура, проглотив еще ложку сахлаба.

- Желудок - это неприлично. У красивой женщины нет желудка, - капризно заявила Сашка. - А, кстати, что это на тебе надето?

- Это такой прикид, a la Фрида Кало.

- Кто такая эта Аля Фрида Кало? Судя по твоему костюму - солистка народного ансамбля песни и пляски? - небрежно спросила Сашка.

- Мексиканская художница.

- А-а, - Александра подумала секунду. - А мой любимый художник - Обри Бердслей.

- Не слабо, - уважительно сказала Мурка. - Откуда ты его выкопала?

- А у меня его альбом есть.

- Здорово. Ты про него Максиму скажи, он тебя страшно зауважает: наш эрудит небось и не слышал про него.

- А мне не надо, чтобы Максим меня уважал. Мужчины любят глазами, а не ушами. И, кстати, я недавно была в гостях у Рины Вольман. Мне очень понравились ее последние работы. Она тебя знает, и ты представляешь? - изо всех сил восхищалась твоей внешностью! - сказано это было подчеркнуто радостным тоном, и чувствовалось, что Александре приятно и что ее подругу хвалили, и приятно ей это передать. Мурку только насторожила крохотная толика удивления, которая вплелась в Сашкин голос.

- А чему ты так удивляешься? - спросила она. - Думаешь, если я без диплома профессиональной манекенщицы, то мной уже никто не может восхищаться? Меня, между прочим, Эрнст Неизвестный рисовал, когда я в Нью-Йорке жила!

- Да, да, я помню, ты рассказывала, - отмахнулась Саша от давно известного ей эпизода из жизни подруги. - А я собираюсь начать позировать Рине, - небрежно добавила она. - Но натурщице ведь красота не важна: на худой конец художник всегда пририсует все, что захочет, тогда как успешная манекенщица мало того, что должна быть исключительно красивой, но одной красоты еще недостаточно! Люди просто не понимают, о чем идет речь. Вот Анна Павлова сказала, что красота не терпит дилетантства. Не знаю, как насчет вообще женской красоты, но профессиональная красота фотомодели точно не терпит дилетантства. - О своей работе Александра могла говорить с вдохновением. - Это настолько больше, чем просто приятная внешность: это и правильная структура костей, и правильные пропорции головы по отношению к туловищу…

- А какая должна быть голова по отношению к туловищу?

- Маленькая, - Саша уловила торжествующий взгляд Мурки и погрозила ей пальцем. - Ну-ну, у Анатоля Франса тоже была маленькая. А фигура должна быть длинная, вытянутая…

- Ага, идеал, утраченный со времен бронтозавров, - не смогла удержаться от сарказма Мурка, повредневшая в результате сомнений в профессиональности ее красоты.