Житие Одинокова

…Ударная армия дислоцировались от восточного берега канала почти до Загорска. Приказа вести бои у неё не было, армию готовили для наступления. Рота капитана Ежонкова стояла недалеко от моста, ведущего на западный берег, к Яхроме.

26 ноября Одиноков получил задание забрать в Дмитрове бойцов из остатков потрёпанной в боях стрелковой дивизии и привести их в Перемилово.

В Дмитрове горели пожары. В «люльках», подвешенных к тросам, протянутым над каналом, перетаскивали раненых бойцов, детей и женщин. Жители с котомками и чемоданами уходили из города. Некоторые стояли на вокзале, надеясь куда-нибудь уехать, но поездов уже не было, только пыхтел под парами бронепоезд НКВД. Прямо у вокзала из добровольцев формировали истребительный батальон, или попросту ополчение из стариков и подростков. Им, а также и вновь прибывшим безоружным стрелковым частям раздавали винтовки, и это было такое старьё, что страшно сказать. Тут были и берданки Первой мировой, и даже древние австрийские ружья. Похоже, склады вымели подчистую.

Василий шёл по городу с тяжёлым чувством: многих из этих людей скоро не станет…

Грузовик, привёзший его, уехал на продуктовые склады за продовольствием, а он сам, забрав у Дмитровского кремля команду бойцов, повёл их колонной по двое. Идти было не очень далеко.

К обеду пришли в Перемилово, длинное большое село, с одной главной улицей, стоящее на горке. Поднимаясь, они слышали слева, в северном конце села, пение: там в Вознесенской церкви шла служба за русских воинов. Повернули направо, прошли мимо крестьянских домов с большими задними дворами и огородами…

В южном конце села Василий сдал команду заместителю командира полка и пошёл к себе в часть.

Вечером того же дня рота капитана Ежонкова вышла на охранение порядка вдоль дороги от Яхромского моста до Дмитрова. На самом мосту стояла рота НКВД; дорогу от канала контролировал взвод Коли Пылаева; на другом конце, у Шпилевского переезда, встал капитан Ежонков с первым взводом; середина досталась взводу Одинокова.

Мороз был под 30 градусов. За каналом гремело: фронт приблизился вплотную. Лес вдоль дороги, да и она сама были засыпаны снегом. Василий расставил своих людей, велев части из них спрятаться в лесу. Они с беззлобным матерком полезли в сугробы по обе стороны дороги, а сам он с первым отделением остался на трассе. Чтобы не замёрзнуть, всё время ходили, потопывая валенками.

В Яхрому по накатанной колее катили малочисленные грузовики с боеприпасами. Обратная полоса была практически пустой. Перед их постом машины притормаживали, и шофера прямо из кабин показывали документы.

Неожиданно Василий вскинул руку, останавливая крытый грузовик, шедший от Яхромы. Почему он выбрал именно эту машину — и сам бы сказать не мог. Но тормознул удачно: из кабины выскочил ефрейтор-водитель и закричал, что едет в тыл, а не в часть, под угрозой оружием.

Военный с тремя ромбами в петлицах распахнул вторую дверцу и закричал:

— Младший лейтенант, немедленно разблокируйте дорогу! Водитель, на место!

— Подойдите ко мне, товарищ генерал-лейтенант, — попросил Василий. — И предъявите документы.

— Как вы смеете! — кричал военный. — Вы знаете, с кем разговариваете?!

— Пока нет. Предъявите документы, буду знать, — с этими словами Одиноков глянул на старшего сержанта Сырова. Этому не надо было ничего объяснять: Сыров мгновенно скомандовал: «Окружить», и бойцы его отделения с винтовками наизготовку взяли машину и беснующегося генерала в кольцо.

— Докладывайте, ефрейтор, — приказал Василий шофёру. Тот объяснил, что вёз в часть снаряды. Переехал мост, а на Большевистской улице, не доезжая храма Живоначальной Троицы, его остановил вот этот командир с семьёй и попросил подвезти, семью загрузил в кузов, а сам, как только сел в кабину, достал пистолет и скомандовал ехать в тыл.

Меж тем разгневанный командир, хлопая полами шинели, дошагал до них и заорал:

— Стоять смирно! Отдать честь старшему по званию!

Василий глянул на него и опешил: своим новым «внутренним взором» он увидел, что человек уже мёртв, хотя формально — жив. Это было странно. Или жить ему оставалось всего ничего? Но почему? Шальной снаряд, что ли, сюда долетит?.. Одиноков невольно посмотрел по сторонам: кроме них — никого, даже машин нет.

Генерал гневно рвал из кармана документы. Наконец вытащил, протянул Одинокову. Тот раскрыл, прочитал: работник госбезопасности. Комиссар 2-го ранга Саюшкин.

— Я из аппарата товарища Берия! — кричал Саюшкин.

— А что вы здесь делаете, товарищ комиссар 2-го ранга? — спросил Василий.

— Это не ваше собачье дело! Ваше дело отдать мне честь и пропустить!

— Ефрейтор, откройте кузов, — распорядился Василий.

— Не сметь! — завопил комиссар госбезопасности и побежал за водителем. — Вы не понимаете, что делаете! Вы за это ответите!

В крытом кузове на ящиках со снарядами теснились женщина в шубе и двое закутанных в меха испуганных детей, а ещё с ними было два чемодана.

— Помогите им слезть, — приказал Василий Сырову. — И вещи сгружайте.

— Нет! — бесновался Саюшкин. — Зина, дети! Оставайтесь на месте, мы сейчас поедем дальше! — но женщина и дети, это оказались девочки, уже стояли на земле.

Вот тут-то, увидев одновременно семью комиссара и ящики со снарядами, Василий понял, отчего прямо сейчас умрёт этот человек. Поняв это, он даже зажмурился от ужаса. Но делать было нечего.

— Да-да, вы поедете, — ласково сказал он детям и попытался улыбнуться им, но заледеневшие скулы испортили его улыбку. — Садитесь в кабину. Уместитесь?

Пока они умещались на коленях друг у дружки, он, переписав в блокнот номер машины и фамилию водителя, велел тому доставить пассажиров в Дмитров, сдать в комендатуру и ехать в часть.

Комиссар, которого бойцы плотно держали позади машины, рванулся к ним с криком: «Да я таких, как ты, пачками», даже попытался выхватить пистолет, но кто-то из бывших уркаганов мгновенно поставил ему подножку, другой заломил руки, третий отнял пистолет, а потом они втроём насовали ему кулаками по роже. Из кабины этого ужаса, к счастью, не было видно.

— А папа с нами поедет? — тонким голоском спросила старшая девочка.

— Нет, папа с вами не поедет, — ответил Василий, строго поглядывая на расшалившихся бойцов, и захлопнул дверцу кабины.

Когда машина тронулась, он подошёл к бойцам, приказал поставить комиссара на ноги. Посмотрел ему в глаза, предложил:

— Вы бы помолились Господу Богу, товарищ.

— Какому, к чёрту, Богу, — прорычал комиссар. — Я знаком с товарищем Сталиным! Я ему сообщу о вашем поведении! Я вас в бараний рог скручу!

— Расстрелять, — приказал Одиноков. Бойцы потащили упирающегося, изрыгающего угрозы комиссара к обочине. Довольный Сыров приставил к его голове трофейный «вальтер», выстрелил, и визги прекратились.

Василий укладывал в планшет документы убитого, свой блокнот и карандаш, когда от Дмитрова примчался на батальонном «Виллисе» услышавший выстрел капитан Ежонков.