«Титаник» плывет

— Вы так уверены, что сигнал появится в эфире?

— Уверена?! Ничего подобного! Совсем не уверена. И — знаете что? — если он не появится, ничуть не расстроюсь.

И если появится — тоже. Я хочу ясности. Не во имя высоких целей — памяти отца, например. Ненавижу пафос! Какая память? Я не помню его. Дик Даррел стал мне отцом — второй муж матери. Но речь не о нем. Расставить точки. Все, что мне нужно. Просто расставить точки.

— Если верить вашему адмиралу, SOS «Титаника» принимали многие…

— И не только — принимали.

— То есть?

— «Титаник» видели. Не так давно, кстати, — в апреле 1992-го. Норвежский сейнер чуть не столкнулся с ним. И потом еще некоторое время находился рядом. Очень близко. И что же? Никаких видеозаписей, ни единой фотографии. Прикажете поверить, что на борту не нашлось ни одного фотоаппарата?

— Верить как раз не следует. И если кто-то утверждает подобное — безбожно лжет. Или заблуждается.

— Не все так просто. Представьте, 15 апреля 1992 года промысловое норвежское судно открытым текстом передает в эфир совершенный бред. Похлеще того, что оказался в судовом журнале моего отца. Наблюдаем, дескать, большой пассажирский лайнер с надписью «Титаник» на борту. Откуда он, спрашивается, взялся? Ответ — восстал со дна и возник на поверхности. Буквально у нас под носом. На палубе — большое количество людей, в сильной, между прочим, панике.

— Действительно бред. И кстати — это самое простое объяснение. Отравление некоторыми веществами вызывает яркие галлюцинации. Кто знает, что они там ели, ваши норвежцы, что пили, что ловили, наконец?

Неплохая мысль. Но история имеет продолжение. Радиограмму приняли в штабе ВМС США. Соответствующая запись имеется. Это, впрочем, понятно. Те передали — эти приняли. А вот дальше — непонятно. Совсем. 25 апреля появляется официальное сообщение ВМФ США, в котором черным по белому написано — 15 апреля сего года в акватории Северной Атлантики корабли флота успешно провели операцию по спасению тринадцати человек. Довольно странное сообщение, не находите? Хотя — напомню! — официальное. Какие именно корабли флота? В чем заключалась спасательная операция? Кто терпел бедствие? По какой причине? Кого, наконец, удалось спасти? Что потом стало с этими тринадцатью?

— Неужели американская пресса не задавала вопросов?

— Задавала, можете не сомневаться. Эти и множество других. Еще как задавала! В Пентагоне становилось жарко, когда ребята начинали задавать вопросы. В Белом доме, впрочем, тоже.

— Что было дальше?

— Ничего. Есть одно понятие, очень емкое, очень пафосное и столь же гнусное. Потому что любой человек в погонах, которому есть что скрывать от общественности, в любую минуту может за ним укрыться. И будет в большей безопасности, чем президент в своем бункере на озере. Понимаете, о чем я?

— Думаю, да. Военная тайна.

— Черт бы ее побрал. В тот раз они тоже прикрылись ею, отмолчались, переждали, пересидели… Потом грянули новые сенсации. Жизнь не стоит на месте.

— И никто не пошел до конца?

— Почему же никто? Я знаю одного парня, который до сих пор копается в этой истории. Он собрал много информации. Но ни одного доказательства. Вот в чем проблема. Ни одного достоверного свидетельства, как и во всех случаях с морзянкой. Одни разговоры. Рассказы, воспоминания, слухи.

— И вы решили положить этому конец?

— Почему нет? Кто-то все равно сделает это однажды. Может быть, я. А может — вы.

— Не проще ли было обратиться к владельцам судна? Вы знакомы с лордом Джулианом. Брали интервью у Сергея Потапова…

— Скажите, доктор Вронская, как давно вы занимаетесь проблемами «Титаника»? И вообще всей той чертовщиной, которую называют паранормальными явлениями?

— Второй месяц.

— В таком случае разговор придется отложить. На некоторое время. Не обижайтесь! Мне совсем нетрудно ответить, но, боюсь, вам будет сложно понять.

— А Роберт Эллиот?

— Что Роберт Эллиот? Что такого страшного с ним произошло? Боб, понятное дело, перетрусил, но от страха не умирают. Разве только кролики. Не надо присваивать чужие брошки.

— А кстати, каким образом вы узнали про брошь?

— Самым банальным. Подглядела в замочную скважину.

— Дежурили, что ли, под дверью?

— Почти. Я — светский хроникер, доктор Вронская. У нас свои методы. И особые технологии.

— Ясно. Что ж, спасибо за то, что выслушали меня, и за то, что рассказали. Я не сильна в американском законодательстве, но, полагаю, дело вполне может уладиться без участия вашего адвоката. Если только мистер Эллиот…

— С ним проблем не будет. Я все объясню. И Боб поймет.

— Тем лучше. Что же касается сигнала, думаю, я смогу устроить так, чтобы в нужное время вы оказались в нужном месте. В конце концов, это действительно интересно.

— Было бы здорово. Но послушайте, а как же третья женщина?

— Никак. Будем искать и… надеяться, что Нострадамус имел в виду что-то другое.

— Я могу помочь?

— Прежде всего сохранив этот разговор…

— Мне случается подглядывать в замочные скважины, но язык при этом всегда остается за зубами.

— Спасибо. Откровенно говоря, я не очень представляю, что именно следует делать. Вы ведь светский хроникер, мисс Даррел…

— Джудит.

— Полина. Так вот, Джудит, проблема вам известна. Включите интуицию на полную мощность. Это все, пожалуй.

— Считайте, что мы договорились, Полина.

Жаль было ночи, растраченной напрасно. Как минимум двенадцать часов работы. Возможно, именно в это время он нашел бы то, что искал.

Ничего не поделаешь!

Можно было только поднажать.

Алекс Гэмпл решил, что легко обойдется без обеда.

Просто выпьет кофе в «Cafe Parisien».

Яркий солнечный свет заливал палубы «Титаника».

Вода и небо — две стихии простирались от горизонта до горизонта.

Не было в этот час между ними раздоров и даже легкого недовольства друг другом. Только любовь. Бесконечная, как небо. Бескрайняя, как океанские просторы.

Небо доверчиво приникло к груди сурового океана и словно растворилось в нем. Солнечное сияние лежало на поверхности воды.

Ветру-ревнивцу не по душе был этот союз. Возмущенный, налетал он на благодушные воды. Поднимал мелкую рябь. Злился. И срывал злость на людях — метался по палубам, обжигая лица пассажиров ледяным дыханием Арктики. Но не мог совладать и с ними.

После ночного веселья прохладная свежесть пришлась очень кстати.

Шезлонги на палубах были заняты.

Солнцезащитные очки, теплые куртки, подбитые горностаем, соболем, шиншиллой, клетчатые пледы навевали воспоминания об альпийских террасах.

Алексу было не до воспоминаний.

Проглотив кофе, он рысцой пробежался по палубе, прыгнул в кабинку лифта — и уже через пару минут наглухо окопался в своей берлоге.

Упорство рано или поздно приносит свои плоды. Они, впрочем, не всегда приятны на вкус и вообще пригодны к употреблению.

Ему повезло.

Глубоко за полночь удача заглянула в маленькую каюту.

Здесь царил полумрак и пахло книжной пылью. Запах, похоже, навсегда прилип к Алексу Гэмплу и не желал отступать даже под напором свежего атлантического ветра.

Алексу нравилось работать с бумагой, компьютерные файлы он всегда распечатывал на принтере и только потом приступал к изучению.

Бумаги в беспорядке валялись повсюду. Завалены были пол, кровать, кресло, туалетный столик. Что уж говорить о столе!

Но удачу не отпугнул беспорядок. Из целого вороха листов она, не раздумывая, извлекла один. Именно этот лист попался под руку Алексу Гэмплу.

Так, будто терпеливо дожидался своей очереди вместе с тысячами собратьев.

— Так-так. Что здесь?

Великое изобилие Дианы и Меркурия.

Образы будут видны в озере.

Скульптор ищет новую глину…