Ничто не случайно

При помощи десяти человек и тяжелого троса, привязанного одним концом к грузовику, а другим к фюзеляжу, мы наконец вытащили то, что осталось от биплана – начиная с его верхней части и вплоть до шасси, снова взгромоздив на трейлер. Я задумался над тем, как мы собираемся тащить за собой трейлер при отсутствии сцепки или хотя бы даже сдвинуть его с поросшей травой полосы.

Огромная грузовая машина остановилась у самолета, ее водитель спустился к нам и спросил:

– Могу ли я помочь вам?

– Вряд ли; по-моему тут больше ничего не поделаешь. Спасибо.

– А что случилось?

– Оборвалась сцепка.

Водитель приблизился и взглянул на обломки металла.

– Ты смотри, – вырвалось у него. – У меня на грузовике есть сцепка и ближайших пару дней мне не горит появляться в Чикаго. Я вполне могу потащить вас куда-нибудь. У меня к самолетам особое отношение… Я – летчик, родом из Чикаго. Меня зовут Дон Кайт, возвращаюсь домой из Калифорнии. Буду рад помочь вам, чем смогу.

Приблизительно в то время я наконец понял, что же произошло. Опять-таки… каковы шансы на то, что этот парень появится посреди дороги в этом месяце, на этой неделе, в этот час, в эту минуту, именно когда у меня не будет возможности тянуть за, собой трейлер, и он приедет не только в грузовике, пустом грузовике, а в пустом грузовике со сцепкой для трейлера, и окажется, что ему не только нравятся самолеты, но что он – летчик, и у него есть свободное время? Каковы шансы удачного совпадения вроде этого?

Дон Кайт дал на своем грузовике задний ход, выехав на полосу между путями трассы, аккуратно приблизился к трейлеру, затем прицепил его и вытащил на шоссе.

Прибыла полиция, а затем и машина «Скорой помощи», в темноту вторглись вспышки красных огней.

– Пострадавшие есть? – спросил полицейский.

– Нет. Все целы.

Он подбежал к своей патрульной машине и сообщил об этом по рации, затем, медленно прохаживаясь, осмотрел погруженный самолет.

– Мы слышали, что на шоссе упал самолет, – сказал он.

– Что-то вроде того. – Я объяснил, как это произошло.

– Какие-нибудь автомобили повреждены? – он приготовился записывать.

– Нет.

Не выпуская из рук карандаш, он задумался.

– Поврежденных автомобилей нет, никто не пострадал. Это даже не авария!

– Да, сэр, не авария. Сейчас мы все уже готовы двинуться в путь.

В полночь мы отцепили трейлер у ангара в Оттумве, и Дон остался с нами на ночь. Беседуя, мы находили общих знакомых то на одном побережье, то на другом, и было уже более двух ночи, когда мы угомонились, развернули ему постель и, оставив одного, дали возможность уснуть.

На следующий день я приехал в аэропорт и выгрузил с трейлера части самолета, сложив их у задней стенки ангара.

Мэрлин Винн пришел, чтобы повидаться со мной. Огромное помещение наполнилось эхом его шагов.

– Дик, я даже не знаю, что сказать. Сцепка была из плохого металла, и именно сейчас это дало о себе знать. Какая досада. Я так сожалею о случившемся.

– Не все так уж плохо, Мэрлин. Самое главное центроплан и стойки. Двигатель все равно нужно было ремонтировать. Кое-что сделать с крыльями. Будет неплохая работа на зиму.

– Что в старых самолетах замечательно, – сказал он, – это то, что их просто невозможно убить. Но все-таки стыдно, что этому суждено было случиться.

Стыдно, что этому суждено было случиться… Мэрлин ушел, и мгновение спустя я вышел из ангара, окунувшись в солнечный свет. Все это никогда бы не произошло, если бы мы оставались дома, если бы я и биплан летали послеполуденной порой по воскресеньям только в окрестностях аэродрома. И у меня не было бы ни самолета, потерпевшего аварию, ни его деталей, нуждающихся в ремонте.

Не было бы аварии в Прэйри дю Шайен, когда кончиком крыла мы пытались подцепить носовой платок. Ни крушения в Пальмире, когда Полу пришлось туго. Ни аварии на междугородной трассе № 80, когда сцепку трейлера внезапно постигла авария.

Не было бы Стью, то пронизывающего воздух со стремительностью свинцового ядра, то загоняющего нас в тупик своими невысказанными вслух мыслями, то без конца смеющегося над своей жизнью. Ни мышки, покушающейся на мой сыр, ни пассажиров, впервые очутившихся в воздухе, ни фразы «Это великолепно!», ни «ПОТРЯСАЮЩЕ!», ни бессмертия в семейных фотоальбомах жителей Среднего Запада. Ни обилия смятых денежных купюр, ни подтверждения того, что бродячий пилот, если пожелает, и сегодня может выжить.

Ни Клода Шефферда с его шипящим чудовищным двигателем, выделывающим чудеса с паром. Ни живописных мест, ни полуночного жужжания москитов, ни медового клевера на завтрак; ни четкого строя аэропланов, летящих на закате, и ни печали одиноких самолетов, теряющихся из виду на западе. Ни свободы, позволившей понять, что каждое из этих удивительных событий, названных мной Руководством по Непризнанию Человека Детищем Случая, незабываемо.

Стыд? Взамен которого я предпочел бы остову разбитого самолета изысканный образец биплана, летающего только в тихое послеполуденное время по воскресеньям.

Я прошел по бетонному склону, залитому солнцем, и на мгновение снова ощутил себя сидящим за рулем биплана; мы летели вместе с ним над Ласкомбом, и Трэвлэйром, набирая высоту, пронзали ветер, проносясь над зелеными полями и городами другого времени. Я все еще не постиг тайну крушения, но когда-нибудь я узнаю ее.

Что же было важно, думал я, по-прежнему ли та палитра и то время ждали меня, как будто делали это всегда, и для встречи с ними стоит лишь пересечь горизонт удивительной, свободной, волшебной земли, называемой Америка.

Эпилог

ЧТОБЫ ОТРЕМОНТИРОВАТЬ БИПЛАН, НЕ ХВАТИЛО зимы, на это понадобилось два года.

Два года экономии долларов и ликвидации следов крушения – возвращение к жизни погибшего дерева и изорванной ткани. В то время я закончил и обшил новую центральную секцию пары верхних крыльев, заменил дюжину разбитых в щепки элементов каркаса фюзеляжа и крыльев, оберегая самолет от огня с помощью воды, пока с помощью паяльных ламп погнутые соединения проводов заменялись новой, еще горячей, сталью, пока из обтекаемого тюбинга изготовлялись новые стойки.

И так – шаг за шагом, по мере того, как уходили в прошлое месяц за месяцем. Ремонт бака из-под горючего – месяц, месяц – ставили новое лобовое стекло, месяц – смятой металлической стенке коммингса придавали форму мягких плавных изгибов, а затем покрывали ее краской.

В то время одна часть моего существа была окружена деталями самолета и всяческими болтами, сплошь и рядом лежавшими на полу ангара; эта часть меня, длительное время не знавшая свободы, спрашивала снова и снова:

– Почему?

Я был рад заплатить деньгами за то, чтобы наконец обнаружилась моя страна, даже если бы показалось, что в этом нет необходимости; и та ангарная часть меня и в самом деле тяготилась глубокой печалью.

Друзья. Простое и прекрасное слово. Дик Макуотер из Проссера, штат Вашингтон:

– Двигатель Ураган все еще лежит на полу в моем ангаре. Ураган не запускался с 1946 года, и ты мог бы познакомиться с ним поближе, но смотрится он неплохо. Я придержу его для тебя.

Джон Ховард из Юдалла, Канзас:

– Разумеется, я подыщу тебе двигатель. Только скажи, – у меня есть немного болтов для крыльев…

Пол Рэйд, из Сан Джоуза, штат Калифорния:

– О, не беспокойся, малыш. У нас есть коллекторная оправа для такого двигателя и все соединительные провода, они еще ни разу не использовались …

Том Хозелтон, Албия, Айова:

– У меня столько дел, что даже не знаю, как с ними управиться, но это особый разговор. Я за неделю заварю тебе соединительные трубопроводы…

Годы тянулись очень медленно; в то время, как я прикладывал все усилия, чтобы зарабатывать на жизнь с помощью дешевой пишущей машинки, биплан созревал в прямоугольном коконе своего ангара.

Фюзеляж был готов. Крылья – прикреплены и оснащены. Насажен хвост. Вмонтирован двигатель. Новый обтекатель.