Ничто не случайно

Он пролетел в нескольких футах от проводов и приземлился в сорняках, затем вскочил и помахал нам, что с ним все о'кей. Мы со Спенсом в качестве рекламы прошлись строем над полосой, потом разделились и сели. Нас уже поджидала толпа желающих полетать, подошел, неся с собой парашют, запыхавшийся Стью.

– Ребята! Я думал, мне висеть в проводах! Я зазевался и слишком поздно обратил внимание на ветер. Неудачный прыжок!

Но так уж вышло. Трагедии не случилось, так что мы принялись за работу.

Стью запихнул парашют в свой спальник и тут же принялся приглашать желающих покататься. Я кивнул Спенсу: «поехали», и мы разошлись по кабинам своих машин. Мы опять проработали до самого заката. К моему великому удивлению, мужчина и мальчик, при которых у Спенса отказал двигатель, вернулись и совершили полет. На этот раз «Континентал» работал исправно, и они посмотрели на Кахоку с высоты – город мирно плыл по гладкому зеленому морю штата Миссури.

Мне попался один болван, который оказался пьяным. После того, как мы взлетели, он попытался было выбраться из передней кабины, и в целом вел себя как полный идиот. Я сделал крутой вираж, чтобы вдавить его в кресло, мысленно все это время жалея, что нельзя на законных основаниях позволить этому тупоголовому вывалиться из кабины.

– Если ты мне еще хоть одного такого пассажира подсунешь, Стью, – сказал я, приземлившись, – я тебя постригу гаечным ключом.

– Прости, я не знал, что он совсем плох.

Солнце село, а Спенс все еще продолжал катать пассажиров. Каждому свое, подумал я. Мы с Парксом закончили рейсы, как только в темноте стало невозможно различать наземные детали.

Когда Спенс наконец заглушил свой двигатель, была уже полная темень. Четырнадцатилетний опыт работы в Тихоокеанской Юго-Западной Авиакомпании заставлял его прокатить каждого потенциального клиента.

Он плюхнулся на наши спальные мешки и зажег фонарик.

– Ну как у вас дела, Стью?

Стью складывал деньги в кучу.

– Кое-что есть. Двадцать, тридцать, сорок пять, пятьдесят пять… – Кажется, день выдался удачный, – сто пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять… сто пятьдесят семь долларов. То есть… пятьдесят два пассажира за сегодня.

– Вышло таки! – воскликнул я. – Настал тот день, когда мы превзошли стодолларовый рубеж!

– Я говорил вам, ребята, – добавил Спенс. – Это неплохой способ заработать на жизнь! Эх, если бы мне не нужно было так скоро возвращаться…

– Мы должны показать тебе какое-нибудь пастбище, Спенс. Небольшое поле, где можно ощутить по-настоящему жизнь бродячего пилота.

– Времени не так уж много, – возразил он. – Возможно, придется подождать до следующего года.

Стью тоже поджимали сроки, и он стал говорить со Спенсом насчет совместного полета домой.

На следующее утро я прокатил пару желающих, не успевших полетать вчера, и мы загрузили в самолеты наши пожитки. Спенсу оставался один день.

Мы поднялись в воздух и взяли курс на запад. Летели мы вдоль дороги, в поисках городка, рядом с которым было бы поле. Как всегда, найти такое место было непросто. Возле небольших деревень поля были просто замечательные. Сено на них было скошено, собрано и спрессовано в тюки, ровные дорожки голой земли тянулись как раз повсюду.

Но как только мы приближались к городу, тут же, словно огромные бамбуковые деревья, возникали телефонные столбы, поля вокруг были маленькие, неровные, и на них дул боковой ветер. Мы опускались пониже, чтобы посмотреть на пограничные с городом участки, но ничего хорошего не попадалось. Голод нам не грозил, поэтому работать в сложных условиях необходимости не было.

Наконец, за Ланкастером, Миссури, мы заметили поле. Оно было не такое уж хорошее – полоска земли на склоне остроконечного холма, с крутыми скатами, по которым нам предстояло кувыркаться, если не удастся удержать самолет строго по ее осевой линии, но она по крайней мере была достаточно длинной, и город был рядом.

Как только я указал на нее Спенсу и Стью, я заметил, что это корявое место – аэропорт. Ни ангаров, ни заправочной колонки, догадаться можно было лишь по следам от шасси.

Мы уже устали скитаться, поэтому решили сесть. Пока биплан, останавливаясь, замедлял свой бег, меня грызли сомнения, можно ли будет катать отсюда пассажиров, невзирая даже на то, что это аэропорт.

Я наблюдал за посадкой Тревлэйра. Плавно, словно по водам большой реки, он снижался над полосой – работа старого профессионального пилота, как бы там Нельсон не отнекивался и не отстаивал звание новичка в образе жизни бродячего пилота.

На невысокой табличке, на траве рядом с которой валялось полено, было написано: «Аэропорт памяти Вильяма И. Холла».

– Что ты думаешь об этом, Спенс? – спросил я, когда он заглушил двигатель.

– Выглядит неплохо. Забавно было сюда лететь. Я над городом дал полный газ. Люди там, внизу, останавливались и закидывали головы.

– Ладно, мы достаточно близко к городу, но аэропорт мне не особенно нравится. Он слегка «с приветом», как на мой вкус. Здесь, если откажет на взлете двигатель, совершенно некуда сесть, не повредив при этом самолет.

Подкатил автомобиль, из него вышел человек с кинокамерой.

– Привет, – поздоровался он, – вы не будете против, если я немного поснимаю?

– Валяй, – последовавшая за этим часть нашего разговора была во всем богатстве красок запечатлена жужжащей заводной камерой.

– Мне это не нравится, – сказал я. – Мы недалеко от Оттумвы – это для меня родная база. Все равно нам нужно топливо. Почему бы нам туда не смотаться? Заправимся бензином, маслом, ты сможешь узнать, какая погода ожидается по пути на запад. Там и решим, что делать дальше.

– Давай так и сделаем.

Через несколько минут мы были уже в воздухе, устремились на север, и через полчаса приземлились в Оттумве, Айова.

Погода по пути на запад оказалась не лучшей, и Спенс забеспокоился.

– Говорят, что на нашем пути скоро будет крепкий орешек, – сказал он. – Значительный ветер, низкая облачность. Я думаю, лучше будет отложить бродяжничество до следующего года, Дик. Если меня застигнет непогода, мне не успеть вовремя появиться в своей авиакомпании. А это будет не очень-то хорошо, так что я, пожалуй, отправлюсь в путь сегодня и попробую обойти этот фронт.

– Стью, ты уже решил? – спросил я. – Возможно это у тебя последний шанс бесплатно попасть домой.

– Я полагаю, мне лучше будет вернуться вместе со Спенсом, – ответил он. – Это было замечательное время… если я останусь, я мог бы еще немного его продлить. Однако скоро начинаются.

Они тут же собрались, сложили все в Тревлэйр – парашюты, масло, сумки с одеждой, бритвенные принадлежности. Я крутнул двигатель, он запустился, и я вручил Стью одну из табличек «ПОЛЕТ – $3».

– Сувенир, мистер Макферсон.

– Ты оставишь мне автограф?

– Если хочешь, – я положил табличку на крыло и написал: «ПОСМОТРИ НА СВОЙ ГОРОД С ВЫСОТЫ!», поставил подпись и протянул ее вверх, ему в переднюю кабину.

Мы со Спенсом пожали друг другу руки.

– Рад, что тебе все удалось. Ты совершенно полоумный, чтобы ради двух дней странствий проделать путь через всю страну.

– Это было здорово! Отправимся снова в следующем году, а!

Я встал на крыло и кивнул молодому парашютисту, думая, что сказать на прощание.

– Всего доброго, Стью, – вымолвил я наконец. – Делай то, что хочешь делать, помнишь?

– Пока.

В глубине его глаз блеснул огонек. Это был сигнал, что он чему-то научился и что я могу не беспокоиться.

Большой биплан вырулил на взлетную полосу, побежал против ветра и поднялся в воздух. Двое помахали мне из кабины, и я помахал им в ответ, представляя себе, как я выгляжу со стороны, если смотреть их глазами, – одинокая фигурка на, земле, которая становится все меньше, меньше и наконец совсем теряется из виду. Я стоял и следил за Тревлэйром, пока он не исчез на западе. Теперь в небе больше ничего не осталось. Стью и Спенс тоже последовали примеру Пола. Ушли, но и не ушли. Умерли, но вместе с тем остались живы.