Странный ангел (СИ)

- Да, да, конечно! Не малыш! – улыбнулась Ирина Александровна. – Ты у меня уже совсем большой мальчик. Спасибо тебе, мой родной, спасибо!..

Ирина Александровна нежно поцеловала Костю, и вышла, вся в своем собственном, совсем отдельном, материнском мире.

Только мир этот принадлежал сейчас не Косте.

«Ну вот, теперь мне точно нужно привыкать быть взрослым. Смена поколений, ничего не поделаешь!..» - с грустной иронией сказал он сам себе. – «Вот только страдать из-за этого я не буду!.. Наоборот, я буду радоваться, что все идет именно так. Ведь я знаю, мы будем счастливы все вместе!..»

Он говорил себе то, что думал.

Но, все равно, ему сейчас было так печально!..

И впервые за долгое время не с кем было разделить эту печаль…

2

Оставшиеся дни декабря пролетели очень быстро.

Аня в Дубравке была занята от зари и до зари. Собрав вокруг себя увлеченную ватагу сверстников, и девочек, и мальчиков, она вместе с учителями украшала школу. Дел хватало всем.

Костя в городе был занят не меньше, но не предводительствовал в каких-нибудь общественных делах, а усердно занимался учебой и подолгу сидел за компьютером. Он очень хотел закончить свою большую трехмерную композицию до праздника. Это был некий фантастический дворец, с зимними садами, бассейнами, школами, магазинами, производственными участками – в общем, всем тем, что нужно для комфортной жизни большого числа людей.

Костя знал, что эту его фантазию невозможно будет реализовать хоть когда-нибудь, но он просто хотел закончить ее.

И закончил к вечеру тридцатого декабря.

Тридцать первого утром они втроем – он, мама и Григорий – уехали в коттедж. Именно там они решили праздновать наступление нового года, а роль новогодней елки исполнила небольшая сосна, растущая во дворе. Чуть ли не целый день они украшали ее, и при этом им всем было так хорошо, что Костя даже позабыл на время о своей печали, одолевавшей его в последние дни.

Но печаль вернулась, прямо за праздничным столом.

Наблюдая за мамой и Григорием, Костя все время ловил себя на мысли, что они теперь не втроем – теперь они двое и один. Его мама теперь была женой Григория, в свой срок должна была стать мамой во второй раз, ну а Григорий не уставал радоваться своей роли мужа и отца.

«Ей-богу, они прямо как дети!..» - с грустью думал Костя. – «Никак не могут наиграться в папу-маму!.. А что же будет, когда ребенок и в самом деле родится?..»

Косте стало совсем худо.

«Я – как древний мудрый старик. – подумал он. – Всех понимаю, всех принимаю, всех прощаю, даже не надеясь на то, что кто-то поймет и примет меня… Эх, скрыться бы в какой-нибудь пещере! И прожить там всю оставшуюся жизнь. Да только ведь не получится…»

Он взглянул на часы.

Было уже одиннадцать, и он не мог покинуть стол, пока не пробьет двенадцать.

Он едва дождался, пока истечет последний час уходящего года, и, пригубив свой бокал с шампанским, съел конфетку, пошел спать, сославшись на то, что очень устал.

Он разделся и лег спать, но сон все не шел к нему.

Как мама и Григорий были счастливы! Как они смотрели друг на друга! Как они понимали друг друга, буквально с полуслова.

Почему у него не так?..

Нахмурившись, Костя постарался изгнать чувство обиды.

Надо сказать себе, что это все временно. Что все обязательно будет хорошо. Будет хорошо…

Незаметно он уснул.

..И проснулся опять.

В доме было тихо. Часы показывали семь утра. И, значит, мама и Григорий уже давно спали. А что же теперь делать ему?.. Ведь спать совсем не хотелось. Правда, компьютер в коттедже уже был, и можно было пойти его включить. Костя немного поразмыслил над этим. Нет, не стоит.

Он вздохнул, размышляя о своей странной жизни. Интересно, есть ли на свете другой мальчик, который был бы вынужден жить вот так?.. Он принялся перебирать разные события, как будто бы прыгая по ступенькам, только не вперед и вверх, а обратно, в прошлое…

Схватка с Гордоном. Марина, которая после схватки боится поднять на него глаза. А до этого – встреча с Григорием, его необыкновенная помощь. А до этого – резкий переход от одного образа жизни к другому. Еще до этого – последние дни жизни в Дубравке в образе Кати. Ах, как это было прекрасно, оказывается – быть беззаботной маленькой девочкой!

Как ее все любили!

Как она всех любила!..

А теперь?..

Разве теперь лучше?..

Раньше, когда он был Катей, он просто жил, просто впитывал свое счастье и щедро делился им с окружающими, и детьми, и взрослыми. И ему не надо было кого-то прощать, с кем-то соревноваться, утверждаться с помощью чего-то в компании своих сверстников.

Какой это тяжелый труд, оказывается!..

Какой это невероятный груз!..

Взять ту же Марину. Он ведь не хотел рисовать ей никакие вероятности ее жизни. Они будто бы сами стали разворачиваться перед его мысленным взором. И он вовсе не собирался показывать ее такой, какой она выглядела в этих картинах.

Но Марина увидела их. И растерялась. И возненавидела себя.

Какое право он имел поступать вот так?.. Какое право он имел доводить другого человека до ненависти к самому… то есть самой себе?..

А Гордон?.. Он его опозорил и уронил в глазах его свиты. И пусть даже это не свита, а свора шакалов, какое право он имел вмешиваться в образ жизни этой стаи?..

Пусть бы они жили дальше сами по себе, а он – сам по себе, в своем мире!..

Тут мысль Кости перескочила на будущего маминого ребенка.

Да, скоро у Кости будет маленькая сестра. Конечно, это будет сестра, тут никаких сомнений. Конечно, внимание мамы полностью будет отдано ей. Костя ведь совсем большой. Он ведь с успехом преодолел всякие свои кризисы!.. И, значит, может дальше жить без маминой опеки. Совершенно самостоятельно. Как взрослый мудрый человек, с успехом решая не только свои проблемы, но и проблемы других людей.

Как будто он какой-то там инструмент для преобразования жизни других людей!

А как же его собственная жизнь?

Зачем он вообще живет? Зачем он вообще выжил?.. Зачем он был девочкой, и дружил с Аней, а потом, потом…

Тут у Кости перехватило дух.

Воспоминание об Ане было самым невыносимым.