Новый Мир ( № 2 2011)

Песня, сопровождающая открытие и закрытие занавеса:

Первый Музыкант

Недвижна в серебре луны,

Касаясь перьями волны,

Стоит фигура белой цапли —

Ей рыбьи пляски не важны.

Второй Музыкант

Бог не распят — для белой цапли.

Третий Музыкант

В какой-то дивной полудрёме...

Что нужно ей от мира, кроме

Седой луны? Ей, белой цапле, —

Меж грёзами на переломе...

Второй Музыкант

Бог не распят — для белой цапли.

Первый Музыкант

Не вечна полная луна —

В серп превращается она,

А сумасшедшей белой цапли

Нам участь грустная ясна.

Второй Музыкант

Бог не распят — для белой цапли.

Музыканты рассаживаются в глубине сцены — под звучание барабана, флейты (сопелки)

и цитры.

Первый Музыкант

Дорога на Голгофу. — Здесь, где я

Сижу на древнем камне. Наступила

Страстная пятница. Отсюда виден мир

Сквозь муки, сквозь страдания Господни.

Вот, слышите? Идет, неся Свой Крест,

Сомнамбулой взбирается на гору,

Как будто бы во сне. И эта ноша

Лишь потому гнетёт Его дыханье,

Что Он так много грезит о Кресте.

Теперь — стоит, осмеянный толпой,

И тяжко дышит.

Входит актер в маске Христа — неся крест. Останавливается, опираясь на него.

Те, кто позади,

Спешат запрыгнуть впередистоящим

На плечи, чтобы злобно крикнуть: “Чуда!”

Один вопит: “Эй, чудо сотвори!”

“Спаси себя, ты, царь! — кричит другой,

Кривя усмешку. — Призови отца

Себе на помощь, ежели не хочешь,

Чтоб плоть твою сглодало вороньё!”

А третий воет: “Возопи к отцу

И сообщи ему, что сын повержен

И попран — на посмешище врагам!”

(Поет.)

Насмешки — колко, мелко

Стучатся в грудь: “Впусти!”

Звучит, звучит сопелка —

Из цаплиной кости, —

Той, сумасшедшей цапли,

Испившей яд луны.

И звуков злые капли

Вольны, больны, сильны.

(Говорит.)

Кто — сей, кого пугается толпа?

Нездешний взгляд внушает ужас ей.

Кто — сей? Один, со смертно-бледным ликом?

Кто движется — подобно жеребёнку

Пред стаей хищной?

Входит актер в маске Лазаря.

Лазарь

Он изъял меня

Из власти тлена. Я есть тот, кто умер.

Но воскрешён. Я — Лазарь.

Христос

            Ты был мёртв.

Теперь, на день четвёртый, воскрешён.

И ты — не будешь насмехаться надо мной.

Лазарь

Четыре дня мой гроб мне домом был.

Я, смерть приняв, лелеял тишину,

Когда с толпою шумной Ты пришёл

И, отвалив пещерный камень,

Извлёк меня на свет.

Христос

Да, Я позвал:

“Встань, Лазарь! Выходи!” И вышел ты,

Объятый тканью и с лицом закрытым.

Лазарь

Ты отнял смерть. Отдай свою — взамен.

Христос

Я жизнь даю!

Лазарь

Но я желаю смерти!

Живым — я был всегда Тобой любим,

Когда ж болезнь свела меня в могилу,

Я думал: “Наконец настала тишь!

Забьюсь под камень в серую пещеру!”

Я умер и не видел ничего,

Пока Ты не открыл нутро могилы.

“Встань, Лазарь! Выходи!” — Ты вымолвил

И тем — меня извлёк на Божий свет.

Так — кроликов из тайных нор мальцы,

Несчастных, вырывают. А теперь,

Когда, под крики злобные, бредёшь

Ты к смерти, я пришёл сюда

И говорю: отдай мне смерть свою!

Христос

Но смерть Я победил. И всем умершим

Воскреснуть суждено.

Лазарь

              Как видно, правда

Всё, что я слышал. Думалось: умру,

Когда иссякнут мне отпущенные годы.

Кто в силах был нарушить сей закон?

Теперь — иное дело: яркий свет

Твой разрушает всё уединенье,

Что смерть даёт. Ты рушишь тишину,

Что так ждала душа моя — навеки.

Христос

Я исполняю волю Моего

Отца.

Лазарь

И это значит — не Свою.

Я знал свободу лишь четыре дня...

Взбирайся на Голгофу, только взгляд

Отвороти от Лазаря, который

Не может обрести себе могилы,

Хоть обыскал все бездны. Дай дорогу,

Дорогу Лазарю, что должен отправляться

В пустыню, чтоб найти покой среди

Ветров ревущих, одиноких птиц...

(Уходит.)

Первый Музыкант

Толпа отпрянула от бледного лица,

Что кажется больным и ждущим смерти.

Вот — Марфа, три Марии и иные,

Кто живы лишь Его любовью, вкруг

Креста сгрудились. Правая рука

Его протянута, и горестные губы

Руки касаются, и слёзы, оросив

Протянутую руку, пали. Вот

К Его стопам кровавым, сбитым, чёрным

Приникли жены, косы распустив

И волосами длинными стирая

И кровь и грязь — с босых любимых ног.

(Поет.)

Когда своей Единый

Любови их лишит,

Пушинкой лебединой

Любовь их улетит;

Пером недвижной цапли,

Цедившей свет луны

Как яд — по сладкой капле

Впуская смерть во сны.

Христос

Я чувствовал касанья их волос

Лишь краткий миг. Потом — они исчезли,

Бежали прочь. Вся улица — пуста,

Как будто вымел ужас...

Иуда (который как раз только что появился)

Я — Иуда,

Я сдал Тебя за жменю серебра.

Христос

Ты был со Мною, видя — каждый день, —

Как воскресали мёртвые; слепцы

Вновь обретали свет. И все слова,

Что Я промолвил, ты познал. Чего же

Не веришь ты, что Я — Господь?

Иуда

Я верю.

Уверовал я сразу, с той поры,

Когда Тебя увидел. Чудеса

Мне были не нужны.

Христос

               И всё ж ты предал.

Иуда

Я предал, потому что всемогущим

Ты показался мне.

Христос

                 Да, Мой Отец,

Когда бы только Я Ему шепнул, —

Мог, ярый, сокрушить весь этот мир,

Чтоб дать свободу Мне.

Иуда

                 И никого

В подлунном мире нету, кто б сумел

Избегнуть этой власти?

Христос

                 Мой Отец

Все судьбы вверил воле рук Моих.

Иуда

Всего лишь помысел об этом доводил

Меня до исступленья. Словно пёс,

Послушный посвисту хозяйскому, я должен

Был исполнять веления Твои.

Но вдруг я понял: тот освободится