Девяностые: сказка

- Во-первых, у Петлюры мы встретились случайно. Это Роман был с Лерой, а не я, - попытался оправдаться Антон.

- А во-вторых? - спросил Сидор.

- А во-вторых, - раздался голос Лени Онтипенко, - марку принес я.

Он тоже встал, свесив живот над столом. Теперь только Лера и Альперович продолжали сидеть.

- Я привез сюда марку - продолжил Леня, - и передал Жене. Я спрятал марку тут, в доме, и написал ей записку, объяснил, как найти.

- Это была та самая записка… - сказал Антон.

- … да, со стихами про цветик-семицветик и алхимическим знаком. Антон видел ее в день Женькиной смерти, но я забрал у него и выкинул. Думаю, она и сейчас где-нибудь в комнате валяется.

- Но разве… - начал Антон.

- Но я не хотел убивать Женю! - внезапно закричал Леня, - я не хотел этого. Я ее любил! Мы любили друг друга! Я думал, это поможет ей уйти от Ромки. Даст ей силы! Энергию!

- Ну вот, - сказал Роман, садясь, - двумя тайнами меньше. Теперь мы знаем, кто был ее любовником и кто ее убил.

- Что я был ее любовником, знала каждая собака! - закричал Леня. - Только ты мог думать, что она тебе верна!

Роман снова вскочил.

- Я думал, она мне верна? Я думал, она спит со всеми по очереди! Потому что она была последней блядью всю свою жизнь…

- Не смей о ней так!… - крикнул Леня и, развернувшись, бросился прочь. Антону показалось: он слышит рыдания.

- Действительно, - сказал Альперович, взяв Рому за руку, - не надо о ней так. Она умерла, а мы все ее любили.

- Это я уже заметил, - буркнул Рома и сел.

- И что мы теперь будем делать? - спросил Альперович, обращаясь ко всем, но прежде всего - к Сидору.

- Сидор позвонит в колокольчик, поднимутся братки со стволами и свершится правый суд, - сказал Поручик, и Антон почему-то подумал о чекистских подвалах и призраках мертвых особистов, по звонку встающих из-под земли, держа наготове свои маузеры.

- Я помню, мы говорили, виновный должен уйти… - сказала Лера.

- Когда я говорил "должен уйти", я думал, это несчастный случай, - сказал Сидор.

- Но он же сам сознался, - сказала Лера.

- Когда его к стенке приперли.

- Если уж на то пошло, к стенке приперли не его, а Лерку, - сказал Поручик.

- Меня? - крикнула та. - Fuck youЯ тут вообще ни при чем. Это все ваши мужские игры во власть. Дать женщине наркотик, чтобы подчинить ее своей воле! Можно ли придумать лучшую метафору…

Грохот выстрела прервал ее.

Лепесток седьмой

Август, 1994 год

Семь комнат выходят в холл, семь дверей, над каждой - выбитая в камне пиктограмма. Понятия не имею, чего значит, говорит Сидор, ну, вот это спермотазоид, это яйцеклетка, а остальное - понятия не имею. Круглый стол посредине холла, семь стульев. Семь человек. Они знают друг друга всю жизнь.

- Это Марс и Венера, - говорит Лера, - и другие планеты. Плюс Солнце и Луна.

- Алхимическая символика, - поясняет Альперович. - Я же сказал: первый хозяин был масоном.

- Масоны - это круто, - говорит Поручик, - мы, жиды, их всегда высоко ценили. Вот и ты, Сидор, наконец-то причастился.

- Расселяемся, ребята, - предлагает Сидор.

- Сначала - дамы, - говорит вежливый Альперович.

- И не подумаю, - отвечает Лера. - Твое ladies first - это сексизм.

Женя выбирает комнату со знаком Сатурна, напоминающем перечеркнутую букву h. Сатурн, он же Хронос, если я ничего не путаю, говорит Лера.

Они расходятся по комнатам. Семь комнат, семь человек, будто специально. Поручик хочет себе Венеру - на удачу в сердечных делах, но его опередил Онтипенко; Поручику достается Луна, Лере - Солнце, Альперовичу - Юпитер, Роме - Меркурий, а Сидор выбирает себе Марс, говорит: военная планета.

Женя не верит в алхимию и астрологию, ей наплевать на Сатурн и на Хронос. Она помнит: точно такая же перечеркнутая h нарисована на листочке, спрятанном в сумочке. Листочке, который Леня сунул ей в руку при встрече. Последний лепесток, прошептал он.

Они всегда помнили: именно шестой лепесток, пригласительный билет клуба "Пилот", стал началом их романа. Леня не мог подарить Жене еще одно кольцо - но в каждом букете цветов среди роскошных роз пряталась одинокая маргаритка с единственным лепестком.

Круглый холл - как сердцевина цветка, семь комнат - как семь лепестков. В своей комнате Женя разворачивает записку: знакомый стишок из старой сказки, перечеркнутое h, схематичный рисунок, несколько стрелочек. Крестик, как на детских пиратских картах.

Женя подходит к окну, смотрит вниз. Большой двор, чернеющие пни, крыши семи машин, как спинки жуков. Незнакомый парень с рюкзачком входит в ворота. Она еще раз перечитывает записку, осматривает комнату. Вот это, наверное, секретер, думает она, боковая стенка, а вот тут - кружок. Она нажимает на сучок, с тихим скрипом открывается потайной ящик.

Семь комнат - как семь лепестков, закрытые двери - как напоминание о тайнах прошлого, распахнутые - как обещание будущего. Женя оборачивается: на пороге стоит Рома.

- Что тебе надо? - говорит она, загораживая тайник.

- Я хочу с тобой поговорить.

- Нам не о чем разговаривать.

- Послушай, - он садится на неудобный резной стул в углу, - что мы изводим друг друга? Я же люблю тебя.

Женя поводит плечами, красиво замирает на фоне окна, сжимает в кулаке записку от любовника, закрывает телом секретный ящик.

- Мы уже четыре года вместе, я стараюсь быть хорошим мужем, не изменяю, не жалею денег, все для тебя делаю. Я ввел тебя в бизнес, купил тебе машину, дачу, показал весь мир! А в ответ я прошу всего ничего - нормального отношения. - Он поднялся. - Ты же знаешь: я люблю тебя.

Круглый холл. Кольцо Сатурна. Вечное повторение. Сколько раз я все это слышала, думает Женя, сколько можно повторять одно и то же?

Рома делает шаг, Женя кричит: Не приближайся! Не смей меня трогать!, вытягивает руки, растопыривает пальцы, вечернее солнце играет на гранях алмазов, ногти безукоризненной формы, кожа благоухает кремом. Женя представляет: молодая, прелестная девушка, рыжие волосы развеваются, грудь в вырезе платья трепещет - и злобный карлик. Ах, как она прекрасна, как он уродлив! Не трогай меня! кричит она.

Рома замирает.

- Вспомни, как все начиналось, - говорит он. - Володькина свадьба, цветик-семицветик, кольцо. У нас еще осталось три лепестка.

Цветик-семицветик, кружок и семь лепестков, вечный круг, вечное повторение. Семь - это так мало.

- Ничего у нас не осталось! - кричит Женя. - Ничего!

Сколько всего было, думает она, уикэнды в Европе, отпуск на южных островах, ужины в ресторанах. Сколько всего было у нас, и сколько всего было у меня. Греки, итальянцы, немцы, египтяне, даже турки - не говоря уже о москвичах, всех наций и рас. Если мне когда-нибудь хотелось, чтобы у меня было много мужчин, то я перевыполнила план. Если у меня были желания, они все сбылись. Ничего не осталось.

Женя кричит, кричит и вот уже плачет, плачет и кричит:

- Лепестков не осталось! У нас ничего больше нет - и быть не могло! Я проебала на тебя всю свою жизнь! Забери свое поганое кольцо, - и она сдирает с пальца бриллиантовый перстень, стараясь не выронить записку. - Забери все! Машину, квартиру, все забери! Ничего мне не надо!

На секунду она вспоминает гром за окном, грустного Альперовича, длинные пальцы стучат по столу в такт песне Ветлицкой, фальшивая "Долина", пластмассовые цветы. Размахнувшись, она швыряет кольцо - и, сверкнув, оно катится под кровать.

- Успокойся, Женя, - говорит Рома и пытается обнять ее. Женя ударяет его по лицу, раз, другой, не переставая плакать, убеждая себя: именно он погубил ее жизнь, свел на нет все обещания, что были даны, обманул, превратил в истеричку, раньше времени состарил.

- Мне уже четвертый десяток, - кричит она, - я не успокоюсь! У меня уже нет времени!

- Успокойся, - повторяет Рома, а Женя все кричит не смей меня трогать! и вырывается.