Добрые слуги дьявола

Паньягуа, конечно же, ничего не отвечает — кто станет говорить с одиночеством? Мысли не звучат, лишь смутно намечаются в голове, и потом все складывается как-то само собой, зачастую не так, как планировалось, словно в мире действительно орудует целый легион бесов, изо всех сил старающихся продемонстрировать, что человек — предполагает, а они — располагают.

9. КАР И РО

— Вот уже три дня подряд я звоню Паньягуа, а он, подлец, и не думает отвечать, — сказала Кар Ро (обе принимали солнечные ванны на балконе своей хорошенькой квартирки, несмотря на ноябрь и температуру тринадцать градусов выше нуля). — Думаешь, он решил обойтись без нас в этом новом дельце?

Ро повертела головой в поисках стакана с напитком, похожим с виду на тропический коктейль вроде «пиньяколады», отпила и, передав его своей подруге, ответила:

— Не думаю, он ведь не такой идиот, чтобы не понять, что без нас из всего этого спектакля с дьяволом ничего бы не вышло. Давай посмотрим: кто сделал все самое трудное, почти невозможное? Кто узнал, например, про женщину с красными ногтями, чтобы Паньягуа мог заставить Инес поверить, будто он читает ее мысли?

— Ты, Кар, ты, знаток блогов, в особенности тех, которые пишут в Саусалито.

— А то, что она сказала про свою мать: «Если бы заставить человека исчезнуть было так же просто, как нажать на кнопку: раз и — прощай, мамочка»?

— Ты, Ро, спец по прослушиванию телефонных сообщений ближнего.

Ро, очень скромно:

— Да в этом нет ничего особенного, дорогая, такие телефонофобы, как Инес, редко меняют фабричный код доступа.

— Да-да, а история с кларнетистом и проклятой свистулькой?

— Ты и я, — в один голос сказали девушки, — хотя и… с помощью кой-кого.

Вагнер, естественно, не разделявший любви хозяек к низким температурам, все же решил выбраться ненадолго из своего теплого уголка и теперь, улегшись у ног Ро, лизал пальцы Кар.

— Какой милый котик… как он приятно меня щекочет… смотри, какими глазами он смотрит на меня.

— О, они такого же цвета, как у тебя.

— И у тебя такие же, я никогда раньше не замечала, что они такие желтые, правда-правда!

— Слушай, Ро.

— Что, дорогая?

— Позвони еще раз Паньягуа, а? Мне так не хочется упустить эту клевую работенку.

— Ладно.

Ро звонит.

— Ну?

— Опять не берет трубку.

— Думаешь, он понял, что в тот раз это мы…

— Дорогая, мужчины такие самодовольные существа, они никогда ничего не замечают. Наверняка он уверен, что все вышло потрясно само собой или, того не легче, благодаря его собственной гениальности.

— Да навряд ли он думает, что все вышло потрясно, ведь старушка стала предъявлять ему претензии.

— Эта старушка предъявила бы претензии даже самому Люциферу, дорогая.

— Люциферу?

— Именно так, Ро… Передай мне, пожалуйста, «Нивею». И телефон.

— Глухо, не отвечает.

— Но ведь мы все равно ему поможем, Ро?

— Кому, дорогая?

— Паньягуа, кому же еще, детка.

— Без его ведома, значит? Сыграем роль провидения?

— Провидений — не забывай, что нас двое, даже трое, если считать Вагнера.

— Да, но Вагнер вероломен и то и дело переходит на сторону противника. Правда, Вагнер?

Вагнер вильнул хвостом, как собака.

— И что ты думаешь об этих доморощенных манипуляторах?

— О ком?

— Об этих вершителях судеб, дорогая, сумасшедших, которые думают, что легко могут управлять судьбой себе подобных. Они не кажутся тебе занятными?

— Честно говоря, нет. Паньягуа — вылитая лошадь.

— Я имею в виду старушку, Беатрис Руано.

— А мне она нравится, классная тетка.

— Да, тетка — супер. Ну что, поможем им?

— Давай.

— Небольшая помощь никому не повредит, верно, Вагнер?

Вагнер глянул на девушек так, словно понял, о чем они говорили.

10. ДЕНЬ ВТОРОГО РОЗЫГРЫША

Утро выдалось пасмурным в Мадриде и солнечным в Лондоне, словно предвещая, что все в этот день перевернется с ног на голову. Увидев, что город утопает в небывалом сиянии, какое бывает лишь в тех местах, которые не избалованы хорошей погодой, Инес решила оставить собранный чемодан, поскорее разобраться с некоторыми оставшимися делами по работе и посвятить остаток времени тому, чтобы прогуляться и сделать покупки. Она хотела обязательно приобрести три вещи: чудесное увлажняющее средство для Мартина, вертикальную мини-печь и пару новых сотовых телефонов. «Лучше купить это в городе, в том числе и мобильники, — сказала она себе, — в аэропорту все будет намного дороже». Инес много приходилось путешествовать, и эти так называемые магазины беспошлинной торговли казались ей современным вариантом восточного базара для туристов, где все продается втридорога. «Сколько времени? Похоже, пора звонить Беатрис, чтобы поздравить ее с днем рождения и, возможно (!), сказать, что я заеду на минутку, — подумала Инес, — хотя если она примется за старое, то я опять выйду из себя и не полечу. Нет, — добавила она, словно убеждая сама себя, — лучше не говорить ничего. То, что никто не знает о моем намерении вернуться, оставляет за мной по крайней мере свободу выбора, и я могу передумать в любой момент».

Заканчивая сборы, Инес нашла в телефонной книге своего сотового номер телефона Беатрис, и ей пришло в голову, что, если когда-нибудь этот аппаратик потеряется, она уже не сможет никому позвонить. «При преждевременной потере памяти и дальнейшем развитии высоких технологий скоро я не буду помнить даже собственного адреса, — упрекнула себя Инес и набрала номер. — Занято, как обычно! Мамочка всегда с кем-то болтает!» Однако эта мания Беатрис, обычно раздражавшая, теперь даже обрадовала ее: прекрасная отговорка для того, чтобы больше не звонить и нарушить данное Мартину обещание. Инес была уверена, что, если ей доведется поговорить с матерью, Беатрис не только в конце концов уговорит ее заехать к ней домой этим вечером, но и, воспользовавшись случаем, опять скажет что-нибудь неприятное, это уж непременно. Поэтому Инес решила не рисковать и прибегнуть к старому глупому трюку для успокоения совести: «У тебя будет еще один шанс, Беатрис, но только всего один, — пообещала она себе. — Я позвоню по дороге в аэропорт; если ты ответишь — отлично, а если опять будет занято — значит, судьбе угодно, чтобы сегодня я не говорила с тобой и не заезжала к тебе домой… так что — доверимся случаю».

«Ты всегда была так суеверна?» — спросил ее однажды Мартин — скорее с удивлением, нежели с осуждением, — узнав, что Инес способна гадать, удачным ли будет рабочий день, по тому, наступит она на щель между плитами мостовой или нет. «Конечно, нет», — солгала Инес, потому что ей не хотелось походить на тех ненормальных людей, которые от долгого одиночества начинают верить в собственные странные приметы. Если кофейник засвистит раньше, чем закончится реклама по телевизору, то я должна сделать то-то (или, наоборот, не делать) или позвонить N. (или, напротив, ни в коем случае не звонить) — вот они, эти домашние предсказания, которыми тешат себя одинокие впечатлительные люди. Поэтому Инес возразила: «Конечно, же нет, любовь моя, как ты мог так подумать? Это просто игра…» И с того дня она старалась больше не прибегать к этим глупым приметам, подсказывающим, как следует поступить. Однако теперь было совсем другое дело: все было по-другому, когда речь шла о Беатрис.

«Слушай, ведь матери, когда меньше всего этого ожидаешь, умирают и оставляют тебя с чувством вины на всю оставшуюся жизнь», — сказал ей вчера Мартин, пытаясь убедить ее. «Подумай хорошенько», — добавил он в конце разговора, и Инес пообещала, что по крайней мере позвонит Беатрис, чтобы поздравить ее с днем рождения. Однако она прекрасно знала, что если судьбе не будет угодно помешать этому, то она почти со стопроцентной вероятностью окажется вечером в доме своего детства, пропитанном затхлым запахом прошлого.

Заканчивая собирать вещи, Инес сказала себе, что не стоит больше думать об этом и лучше всего — довериться случаю, как она делала всегда до знакомства с Мартином. Пусть, возможно, она опять поступает как слишком суеверная одинокая женщина, не важно, главное — долой с плеч этот бессмысленный груз! Инес приняла решение не вспоминать о своей матери до тех пор, пока не сядет в такси. Оттуда она позвонит Беатрис, и пусть судьба распорядится: если телефон будет занят, то — «прощай, мамочка!»