Белль и Себастьян

Пату прыгнула в самую середину полукруга, так, чтобы оказаться между отарой и волками, поближе к самцу-вожаку. Шерсть у нее на холке встала дыбом, зубы оскалились, а из глубины чрева вырвалось такое страшное рычание, что сомнений в ее намерениях не оставалось: это будет битва не на жизнь, а на смерть!

Гийом был уверен, что станет свидетелем жуткой резни. Рычание не умолкало, и создавалось впечатление, будто все окрестные горы стали сценой адского сражения. Вскарабкавшись на холмик неподалеку от пастбища, доктор удивился, увидев, что успел вовремя и волки до сих пор не напали. Потом он разглядел белое чудовище и не сразу узнал в нем подружку Себастьяна.

Белль и шестеро черных волков стояли друг перед другом. Слюна капала у нее изо рта, и она попеременно то рычала, то лаяла, рассчитывая устрашить противника. Волки же рычали намного тише и глуше и, как подумалось Гийому, более угрюмо. И хотя численное превосходство было на их стороне, они сохраняли дистанцию.

Должно быть, собака почувствовала присутствие человека, потому что она зарычала еще громче и шагнула навстречу двум ближайшим волкам. Те сразу же поджали хвосты и попятились. Как только собака оказалась на нужном расстоянии, стая пришла в движение и начала ее окружать, в то время как волчица с двумя волчатами-подростками попыталась проникнуть через заграждение с дальней его стороны. Гийом, зачарованно взирая на происходящее, силился понять, как пату удается сдерживать целую стаю хищников. Только ярость была ее защитницей, потому что волки все еще колебались. В природе иногда оказывается достаточно и угрозы, даже если она не более чем блеф… Страшная и разъяренная, Белль не отступала ни на шаг. Гийом, ошеломленный зрелищем, боялся шевельнуться, чтобы не нарушить шаткое равновесие, установившееся между собакой и волками. И, если быть до конца откровенным, ему хотелось посмотреть, кто победит, собака или волки?

Белль угадала намерения волчицы. Мгновенно позабыв о вожаке и двух молодых самцах, изготовившихся было к атаке, бросилась к ней и прогнала. Все это время овцы блеяли так, что сердце разрывалось. Они все кружились и кружились, все сильнее напирали на загородку, не понимая, что это — верный путь к погибели. Ужасный удар обрушился на загородку, и волки приблизились, сжимая «тиски».

Гийом очнулся от летаргии, закричал в надежде заставить хищников отступить, обежал одного из волков и прижался спиной к ограде. Отара замерла. Крики и запах хищников ввергли ее в еще большую панику. Голос человека означал защиту, но инстинкт толкал их вперед, заставлял искать спасения в беспорядочном бегстве. Овцы снова пришли в движение, и за считаные секунды сгрудились по центру загона. Воспользовавшись моментом, Гийом перепрыгнул через ограду. Прежде всего, чтобы успокоить отару! Если овцы все же вырвутся на волю, волков ожидает отличная трапеза. Внезапно отара волной подалась в его сторону. От нее отделился баран и толкнул доктора так, что тот покатился по земле. Нога его застряла в яме между землей и доской. Боль в лодыжке была настолько острой, что Гийом пронзительно вскрикнул, и овцы опять побежали по кругу. Благо, что они снова сгрудились в центре загона. Когда Гийому удалось встать, опираясь на здоровую ногу, он успел увидеть, как Белль кинулась на вожака волчьей стаи. Сигналом к атаке послужил его крик. И в тот же миг, словно по мановению волшебной палочки, отара успокоилась и настала ошеломительная тишина.

Волки бросились к лесу. Ночь поглотила их в одну секунду. Белль, у которой шерсть на загривке все еще стояла дыбом, помчалась было за ними, но, уверившись в своей победе, вернулась к Гийому и остановилась в паре шагов от него. Медленно, почти против воли, она успокоилась. Рычание затихло, шерсть снова стала гладкой, и собака, усевшись, поежилась. Гийом не знал, как ему быть. Не набросится ли она и на него тоже? Порыв ледяного ветра заставил его принять решение. Он перевалился через ограду, цепляясь за нее руками и стараясь повернуться так, чтобы вес тела пришелся на здоровую ногу. От усилия на лбу у него выступил пот. На всякий случай он заговорил мягким голосом:

— Это я, Белль, ты меня узнала? Я поранился, так что бояться тебе нечего. Если ты не испугалась стаи волков, то я тем более с тобой не справлюсь.

Собака слушала его внимательно, и спокойствие животного представляло поразительный контраст с его недавней яростью. Пока мужчина, хромая, шел вдоль ограды, чтобы потом прислониться к стене овчарни, она не шелохнулась. Счастье, что санки оказались на месте — Сезар поставил их у стены просохнуть.

Это был его единственный шанс добраться до Сен-Мартена. Надо только преодолеть луг, а потом съехать вниз по склону горы, благо, не слишком крутому, молясь про себя, чтобы санки не натолкнулись на камень или же не попали в яму. Выбери он вариант без саней, пришлось бы пробираться через лес, потом идти по извилистой и каменистой тропе Глантьер. Гийому случалось кататься на лыжах, но никогда — на санках, тем более таких высоких и среди ночи.

Он вспомнил о том, что уронил фонарь, потому что устремился к овцам, но не стал искать его. Ему бы управиться с санками, о фонаре можно забыть! Небо постепенно прояснялось, и на нем появилась полная луна. Конечно, было бы разумнее остаться на ночь в овчарне Сезара и дождаться утра. Если бы не обещание, данное беглецам, доктор именно так бы и поступил. Как же теперь он ругал себя за то, что отказался от помощи Петера Брауна! Лица беглецов снова встали перед глазами, когда он принимал решение. Ему не понравился взгляд отца семейства. Слишком много недоверия, отчаяния, сомнений… То был взгляд человека, способного на любое безумие в случае, если он сочтет себя преданным или загнанным в ловушку.

Перейти через луг оказалось намного сложнее, чем предполагал Гийом. Некоторые участки были не слишком покаты, и ему приходилось отталкиваться руками. На спусках ему тоже доводилось несладко: теперь уже нужно было притормаживать руками. Для себя он решил, что больную ногу будет нагружать только в самом крайнем случае. Если он сломает и берцовую кость, то погибели не избежать.

Добравшись до южного края луга, откуда начинался спуск в долину, доктор остановился отдышаться. Сердце его билось слишком часто, он это знал. Еще не поздно вернуться в овчарню. Это было бы трудно, но возможно. Но если он начнет спуск, придется идти до конца. Восемь часов он провел на воздухе, сначала спасая людей, потом — овец. Боль в щиколотке беспокоила его все больше. Он оглянулся и увидел, что собака идет следом. Все то время, пока он тащился по снегу, она следовала за санями на безопасном расстоянии. Он спросил себя, почему она это делает. И заговорил, чтобы подбодрить не столько ее, сколько себя:

— Ладно, если я еще здесь посижу, то точно засну. Ну что, едем?

Перевалить санки через небольшую насыпь оказалось труднее, чем он мог представить. Гийом попробовал подняться на руках, но это было трудно, а ему нужно беречь силы. Тогда он пополз по снегу, волоча за собой сани на веревке, которая была привязана к передку. Снег набился ему в рукава и противно кусал кожу. Он закашлялся, застонал и уткнулся лицом в сугроб. Силы уже начали оставлять его. Нет, он не собирается умирать вот так — от изнеможения, только потому, что у него ушиблена нога и ему не удается перебраться через дурацкую насыпь высотой не больше человека, стоящего на коленях! Слезы обожгли ему лицо, и это помогло успокоиться. И в тот самый миг он ощутил прикосновение чего-то теплого и мягкого. Собака стояла над ним и обнюхивала его лицо. Он сжался, ожидая наплыва паники, но слишком устал, чтобы чувствовать что-то, кроме опустошенности.

Собака подошла к передку санок и опустила голову. Веревка дернулась, упала доктору в руку, и он почувствовал толчок. Белль тащила санки! Механически, не понимая, что и как он делает, Гийом взобрался на них.

Белль потянула снова. Одного рывка хватило, чтобы перевалиться через насыпь. Санки оторвались от земли, и Гийом закрыл глаза.