Каждый хочет любить…

Гостиная освещалась только маленькой лампой, стоящей на круглом столике. Антуан ждал, сидя в большом кожаном кресле. Матиас зашел в дом.

– Признаюсь, раньше я был против, но теперь… – воскликнул Антуан.

– Ну да, теперь… – повторил Матиас, падая в кресло напротив.

– Ну нет, потому что теперь, честное слово… она просто замечательная!

– Ну что ж, если ты так считаешь, тем лучше! – отвечал Матиас, сжимая зубы.

Он встал и направился к лестнице.

– Я тут спросил себя, мы ее случайно не напугали немного? – забеспокоился Антуан.

– Можешь себя больше не спрашивать!

– Мы немного смахивали на парочку, тебе не показалось?

– Да нет, с чего ты взял? – удивился Матиас, повышая голос.

Он подошел к Антуану и взял его за руку.

– Вовсе нет! А главное, ты же ничего для этого не сделал… Вот так мы больше похожи на парочку? – поинтересовался он, похлопывая его по ладони. – Успокойся, это совсем не похоже на парочку, – повторил он, похлопывая его снова. – Она такая замечательная, что только что меня бросила!

– Погоди, не вали все на меня, тут и дети свое добавили.

– Заткнись, Антуан! – бросил Матиас и пошел к входной двери.

Антуан догнал его и придержал за рукав:

– А чего ты ждал? Что ей это будет легко? Когда, наконец, ты перестанешь смотреть на мир только сквозь свои крошечные зрачки?

Но когда он заговорил о его глазах, то увидел, как они наполняются слезами. Его гнев тут же утих. Он взял Матиаса за плечо и дал ему излить свое горе.

– Мне правда очень жаль, старина, ну ладно, успокойся, – говорил он, прижимая друга к себе, – может, еще не все потеряно?

– Нет, все кончено, – проговорил Матиас, выходя из дома.

Антуан позволил ему уйти. Матиасу было необходимо побыть одному.

Он остановился на перекрестке с Олд Бромптон, именно здесь в последний раз они брали такси вместе с Одри. Чуть подальше он прошел мимо мастерской настройщика роялей: Одри как-то призналась, что в свое время играла на пианино и мечтает возобновить занятия; но в витринном стекле отразилось только его собственное лицо, вызывавшее у него отвращение.

Ноги донесли его до Бьют-стрит. Он заметил лучик света, пробивавшийся из-под металлической шторы на ресторане Ивонны, зашел в тупик и постучал в служебную дверь.

Ивонна положила карты и встала.

– Извините, я на минутку, – обратилась она к подругам.

Даниэль, Колетт и Мартина хором заворчали. Если Ивонна встанет из-за стола, то потеряет свою ставку.

– У тебя гости? – спросил Матиас, заходя на кухню.

– Можешь поиграть с нами, если хочешь… С Даниэль ты уже знаком, она не любит уступать, но все время блефует, Колетт слегка навеселе, а с Мартиной легко справиться.

Матиас открыл холодильник.

– У тебя есть что-нибудь пожевать?

– Осталось немного жаркого с ужина, – кивнула Ивонна, разглядывая Матиаса.

– Я бы предпочел что-нибудь сладкое… да, кусочек сладкого – как раз то, что мне сейчас нужно.

А ты ступай, не отвлекайся на меня, я сам найду свое счастье в твоем холодильнике.

– Судя по твоей физиономии, сомневаюсь, что оно обнаружится именно там!

Ивонна вернулась в зал к подругам.

– Ты продула свою ставку, старушка, – сказала Даниэль, собирая карты.

– Она смухлевала, – объявила Колетт, наливая себе еще стаканчик белого.

– А мне? – возмутилась Мартина, протягивая свой стакан. – Кто тебе сказал, что меня не мучает жажда?

Колетт глянула на бутылку и успокоилась: на Мартину там еще хватит. Ивонна взяла карты из рук Даниэль. Пока она их тасовала, три подруги повернули голову в сторону кухни. Но поскольку хозяйка заведения не обратила на их жест никакого внимания, они пожали плечами и снова погрузились в игру.

Колетт кашлянула, Матиас зашел в зал, поздоровался и присел к ним за стол. Даниэль сдала ему тоже.

– По сколько играем? – обеспокоенно спросил Матиас, увидев на столе кучу фишек.

– По центу и молча! – в ту же секунду ответила Даниэль.

– Я пас, – тут же заявил Матиас, кидая карты.

Три приятельницы, которые даже не успели посмотреть, что им сдали, бросили на него испепеляющие взгляды и тоже спасовали. Даниэль собрала карты в колоду, дала снять Мартине и снова сдала.

И опять Матиас едва заглянул в то, что у него оказалось на руках, и сразу запасовал.

– Может, хочешь поговорить? – предложила Ивонна.

– Ну нет! – тут же ощетинилась Даниэль. – В кои-то веки ты не верещишь при каждом ходе, уж лучше помолчим!

– Она не к Мартине обращалась, а к нему! – возразила Колетт, тыча пальцем в Матиаса.

– Все равно, и он тоже пусть помолчит! – вступила Мартина. – Стоит мне слово сказать, как на меня все набрасываются. Он три круга подряд пасует, так что пусть беседует со своей ставкой или помалкивает!

Матиас взял колоду и раздал карты.

– Как же ты паршиво стареешь, старушка моя, – обратилась Даниэль к Мартине, – речь идет не о том, чтобы говорить за игрой, а о том, чтобы дать выговориться ему! Видишь, парень в полном дауне.

Мартина разложила свои карты и сонно покивала головой.

– Ну тогда другое дело, если ему хочется поговорить, пусть говорит, что я еще могу сказать!

Она выложила тройку королей и забрала ставку. Матиас взял свой стакан и осушил его залпом.

– Есть же люди, которые тратят каждый день по два часа в общественном транспорте, чтобы добраться на работу! – заметил он, обращаясь к самому себе.

Четыре подруги переглянулись, не сказав ни слова.

– А Париж всего в двух часах сорока минутах пути, – добавил Матиас.

– Мы будем прикидывать дорогу до всех европейских столиц или продолжим игру в покер? – возмутилась Колетт.

Даниэль толкнула ее локтем, чтобы та замолчала.

Матиас оглядел каждую по очереди, прежде чем вновь затянуть свои причитания.

– Ведь это ж трудно – оставить этот город и вернуться в Париж…

– Не так трудно, как иммигрировать из Польши в 1934 году, если хочешь выслушать мое мнение! – проворчала Колетт, бросая одну карту.

На этот раз ее пихнула Мартина.

Ивонна бросила на Матиаса осуждающий взгляд.

– В начале весны это не казалось таким уж трудным! – едко заметила она.

– Почему ты так говоришь? – опешил Матиас.

– Ты меня прекрасно понял!

– А вот мы ничего не поняли, – хором воскликнули три приятельницы.

– Для жизни вдвоем губительно не физическое расстояние, а то, которое отделяет вас друг от друга. Именно поэтому ты потерял Валентину, а не из-за того, что изменил ей. Она слишком любила тебя и потому рано или поздно простила бы. Но ты был так далеко от нее. Тебе давно пора решиться и немного повзрослеть, по крайней мере постарайся сделать это до того, как твоя дочь окажется более зрелой, чем ты! А теперь замолчи, твой ход!

Матиас залил свое горе в компании четырех сестричек Далтон. В тот вечер, поднимаясь по ступенькам крыльца, он испытывал реальное головокружение.

Назавтра Антуан отвел детей в школу и сразу же ушел на работу сам. В агентстве у него было полно дел из-за работ у Ивонны. А поскольку Матиас отправился бегать в парк, чтобы привести мысли в порядок, Софи пришла на пару часов посидеть с детьми. Эмили подумала про себя, что, если ее отец действительно хотел собраться с мыслями, для начала ему следовало выбрать какую-нибудь поумнее: бегать по парку в его состоянии вряд ли могло сойти за удачную идею. С того момента, как папа съел кабачковую запеканку, выглядел он ужасно, и его головокружения усилились. А поскольку это длилось уже два дня, значит, с ним что-то было неладно.

Обсудив все с Луи, они решили воздержаться от каких-либо комментариев. Можно надеяться, что Софи останется на ужин, а когда она оставалась, это всегда обещало массу приятностей: ужин у телевизора и отбой попозже.