Зимние девочки (ЛП)

«Четыре часа. Немного задержались из-за дороги. Возможно»

053.00

Секретарша Шейла отошла, и теперь никто не сидит за ее столом. Наверное, ушла готовиться к Рождеству. Я прижимаю ухо к табличке двери Доктора Паркер, кто-то плачет на другой стороне. Паркер бормочет что-то, а потом дзинь! И звонит таймер.

Я смотрю в пол ,когда плачущий пациент выходит в шторм, все еще всхлипывая, рыдая и трясясь.

Доктор Паркет всегда идет в уборную перед сеансом или чем-то важным, и медитирует. Проходит пять минут, прежде чем она зовет меня. Я пришла с вязанием. Я хочу закончить шарф/одеяло/накидку, чтоб начать вязать что-то для Эммы, - шляпку или свитер для ее игрушечного слона.

Я смотрю в окно. На парковке жмется множество машин. Двигатель заводится, когда водители поворачиваю ключи в зажигании, передачи переключаются, но дело не идет быстрее. Замерзшие деревья скрипят, колеса визжат на поворотах, разбивая лед в сотни блестящих кусочков. Все похоронено под слоем снега. Это все кажется мне каким-то другим

миром.

«Отстой, правда?» говорит Кейси.

Мое сердце вот-0вот разобьется о мои ребра.

Она сидит в комнате на диванчике, ноги на журнальном столике, а на ее коленях лежат кроссворды. Она одета по погоде: голубое платье, такое, как у нее было в гробу, серый жакет, вязаная шапка и рукавицы, большие пушистые меховые сапожки.

«Они никогда не дадут тебе отдохнуть. Всегда будет «поговори с терапевтом, поговори с матерью, делай то, что ты говоришь, почему ты не можешь повзрослеть?»

Она складывает кроссворды, и убирает их в коробку «Тринадцатое слово. Ты знаешь замену слову «контракт»? Я не знаю»

«Почему ты не оставишь меня в покое?»

«Я скучаю»

Задняя стенка горла на вкус такая, что если я еще раз прикоснусь к ней, я потеряю сознание. Я прижимаюсь к столу Шейлы. Боль освещает сознание, словно лампа дневного света. Шрам.

«Ты ведь знаешь, ЧТО видела Эмма?»

Кейси достает кроссворд, и пишет ответ на нем «Свяжи ей что-то. Это поможет, возможно»

«Я не могу поверить, что сделала это с ней»

«Ты не заслуживаешь того, чтоб жить» говорит она таким тоном, как будто выбирает лучшую пару джинс «Возьми больший нож. Режь глубже. Покончи с этим»

«Я не думаю, что хочу умереть»

Она ухмыляется «Ты даже тарелку хлопьев не можешь съесть, чтоб сознание не терять. Ты что, правда, думаешь, что когда-то тебе удастся что-то посложнее, колледж, например? Найти работу, или жить одной? А как насчет покупки продуктов? Оооо, это так страшно!»

Я слышу звук спускающегося бачка туалета. Я иду к двери.

«Почему ты такая злая?»

«Друзья говорят друзьям правду»

«Но не для того, чтоб сделать больно. Чтоб помочь»

Момент, и она на стуле у окна. Еще мгновение, и она стоит напротив меня, ее лицо напротив моего, температура опускается ниже нуля. Ее кожа жесткая, как у кладбищенского памятника. Ее запах заставляет меня кашлять.

«Ты хочешь моей помощи, Лиа-Лиа?»

Можно ли убить призрака, проткнув его сердце иглой для вязания? Или, в конце- концов, толкнуть ее в могилу, где она и должна быть.

«Помочь тебе, как ты мне помогла?»

Она растягивает последний слог, слова грохочут в ее горле.

«Что потом? Ты не худая. Ты – заполненный гнилью кит. Твоя мама хочет поместить тебя под опеку. Твой папа думает про себя, что ты не их ребенок. Люди смеются, когда твой жир дрожит при ходьбе. Ты уродливая. Ты глупая. Ты утомительная. Единственное, в чем ты была хороша, так это в голодании, и то, это ты тоже провалила. Ты ничтожество»

Она подмигивает «Именно поэтому я люблю тебя. Быстрее, ладно?» Доктор Паркет открывает дверь «Ты готова?»

054.00

Она дает мне плед, и делает температуру обогревателя выше. «Прости, тут холодно.

Они, правда, должны поменять эти окна»

Я сворачиваюсь на диване, прижимая вязание к животу. Она занимает свое место за столом.

«У тебя был тяжелый период. Я рада, что сейчас ты здесь. Шрамы, наверное, болят»

Я молчу около пятнадцати минут, снимая белый пух с рук. Мое сердце переполнено ядом, оно дрожит, бросается, ударяясь о ребра, настолько сильно, что мои зубы стучат, а швы шрамов вот-вот вот разойдутся.

«Я чувствую, что они влили океан в меня» говорят мои губы.

«Из-за питательных добавок?»

«Я хлюпаю каждый раз, когда делаю шаг»

«Ты была сильно обезвожена. Ты что, перестала пить даже воду?»

Я достаю вязание с сумки. Петля, петля, выворот. «Я не помню. Может быть»

«Как насчет шрамов?»

«Швы болят гораздо больше. Врач наложил слишком много. Я едва могу двигаться, чтоб они не болели»

Она замолкает, давая нам обоим минуту тишины, а потом спрашивает.

«Могу ли я увидеть твои шрамы?»

«Нет. Пока нет»

Она кивает «Есть что-то, что беспокоит тебя помимо них?»

«Этот запах, он сводит меня с ума» Дерьмо. Я не должна этого говорить.

Я кладу пряжу на колени, смотря, ка она спутывает вокруг моих рук «Вы разве не чувствуете?»

Она кивает, медленно, боясь спровоцировать эту странную девочку, которая порезала себя «Ты можешь описать запах?»

«Сразу мне казалось, что это печенье, рождественская выпечка, сразу мне казалось, что мой дурацкий мозг старается заставить меня поесть. Но это не то. Это запах Кейси. Когда я слышу этот запах, она близко»

«Кейси, твоя подруга, она умерла в прошлом месяце»

«Жженый сахар, овсяное печенье, имбирь. Печенье, которое только печется. Сразу это было мило, это напоминало о ней. Но теперь это пугает»

«Я не совсем понимаю…»

О боже. О боже. Я на вершине самой высокой горы. Ледяная земля дрожит, мир подо мной огненный, начинается землетрясение, стальные руки готовы утащить меня вниз.

Я должна бежать. Я не могу оставаться здесь. Я разгоняюсь, прыгая вниз, и открываю рот.

Я рассказываю о похоронах Ноны Мэриган, и тенях, окутывающих вещи. Я рассказываю ей о том, что вижу призраков в окнах магазинов, в старых зеркалах, многие из них тихи и безвредны, но не все»

Когда мои губы начинают двигаться, комната наполняется красным светом, окна становятся непомерно большими, красный свет заливает все, будто бы чьи-то руки держат нас. Голос Доктор Паркер становится тише, ее стол отдаляется от меня.