У нас в саду жулики (сборник)

Об этом Екатерина Степановна мне рассказывает сейчас, она только что вернулась с Мытнинской и, даже не скинув пальто, со сбитым платком, расстроенная и простоволосая, сидит у меня на тахте с вещественным доказательством – ручкой от дяди-Васиного портфеля.

Невзирая на очередь, Екатерина Степановна ворвалась к Иванову в кабинет и все ему сказала, – что о нем думает. И пригрозила, что теперь будет писать уже на него.

– Ну, а он?– А что он? – Екатерина Степановна делает губами движение, как будто собирается плюнуть, и горестно вздыхает: – Сидит молчит. Харя вот такая. Ну, дурак дураком.

Дядя вася с цветами

Я выхожу из метро и, переходя Гончарную улицу, вижу такую картину: из отделения милиции в сопровождении дяди Васи нарисовываются два офицера. В руках у дяди Васи букет.

Все трое усаживаются в машину и куда-то намыливаются.

Адольф

Возле овощного я чуть не сталкиваюсь с Екатериной Степановной. Она разговаривает с каким-то «фруктом». «Фрукт» на высоких каблуках в немыслимых штиблетах и в темных очках. Ладный боксерский торс облегает кожаный экстрапиджак, на фирменных джинсах – золотистые заклепки, на среднем пальце – печатка. Отечески наклонился и что-то Екатерине Степановне втолковывает. В нескольких шагах в заехавшем на край тратуара такси на заднем сиденье профиль откинувшейся на спинку девицы. Екатерина Степановна подобострастно слушает и, заметив меня, не отвлекаясь, небрежно кивает.

На кухне она меня спрашивает:

– Знаешь, кто это такой?

Я говорю:

– Нет, не знаю. А что?

Оказывается, Адольф. Екатерина Степановна мне о нем рассказывает.

Я и не догадывался, что Невский проспект разбит на множество «территорий». И «территория» Адольфа – от «Экспресса» до пивбара. (Как утверждают таксисты, кафе «Экспресс» – злачное место «гомиков». Они сюда стекаются со всего Ленинграда. Таксистам, конечно, виднее.)

Когда-то Екатерина Степановна любовалась Адиком в коляске. Чудесный был ребенок. Просто заглядение. Одни только кудри чего стоили. Еще до войны. Лет пять тому назад его мать умерла от рака. Екатерина Степановна с ней вместе работала. На почте.

В конце 50-х Адик куда-то пропал. Но в середине 60-х снова появился. И так возмужал. Настоящий мужчина. С тех пор Адик безвыездно на Невском. Хотя прописан где-то на Васильевском, куда перед смертью поменялась мать. Но «территория» сохранилась.

Все, что происходит на «территории», обязательно проходит через Адика. Любая кража. Или взлом. И каждый, кто действует в пределах его площади, обязан платить ему «калым». В том числе и дядя Вася. За аренду строительного магазина.

Сначала дядя Вася заартачился. Ведь он же не просто дядя Вася, а Васька-Лимон. Адольфу дяди-Васина несговорчивость не понравилась, и он его отлупил. Прямо на «хавире» у Фени. Дядя Вася даже несколько дней отсутствовал на своем рабочем месте. Бюллетенил. Но потом опять вышел. И когда столкнулся с Екатериной Степановной, то стал ей от имени Адольфа грозить. Что тот ее когда-нибудь зарежет. И вот Екатерина Степановна случайно встретила Адольфа на улице. Ну, конечно, посмеялись. Над дяди-Васиной выдумкой.

Вообще-то Адольф добрый. Такой обходительный. Умеет со всеми ладить. И откуда у него такие манеры? Правда, он нигде не работает. Годами. Но милиция его никогда не трогает. А иногда даже вызывает на консультацию. Во время расследования.

Но если требуется его вердикт, Адольф шутить не любит. Должен пошлину – так плати. Например, кассир из отделения банка. Знает за что. Проштрафился – значит, выворачивай карманы. И всегда при нем симпатичная женщина.

Да. Адольф вышел в люди. Не то что дядя Вася. Ну, а дяде Васе пришлось смириться. Ничего не поделаешь. И теперь он ставит Адольфу «поллитру».

Екатерина Степановна уже приготовила тесак. Промывает кочан и, кинув его на доску, начинает кромсать. А я хватаю чайник, который во время рассказа про Адольфа уже закипел, и тащусь к себе в комнату завтракать.

Тамара

Я высовываюсь в коридор и, уставившись на телефон, нервно молчу. Все еще, стерва, разговаривает. Возвращаюсь обратно в комнату и смотрю на будильник. Тамара разговаривает по телефону уже почти сорок минут. Я сажусь на тахту и продолжаю нервничать. Вскакиваю и, выйдя в коридор, застываю за спинкой стула.

Тамара мельком оборачивается и продолжает разговаривать дальше.

– А я хочу Юльку отдать в школу фигурного катания… Да нет, не сейчас… а вообще… она еще мала… Не знаешь, когда там берут?.. Что?.. А-а… – и после приличной паузы вдруг начинает смеяться. – Да?.. Да что ты говоришь! А я и не знала… ты смотри… – и теперь уже разражается хохотом.

Я не выдерживаю и, выскочив из-за стула, возникаю теперь во весь рост. С трубкой возле уха Тамара быстро поворачивается. Такое впечатление, что она этого только и ждала.

Я говорю:

– Мне нужно срочно позвонить…

– Ну и что?.. Подожди, это я не тебе… – Тамара поднимает голову и, с удовлетворением зажигаясь, приводит себя в состояние полной боевой готовности. Словно перед ней вражеский танк и она, опоясанная гранатами, сейчас бросится под гусеницу. – Ну, и что это значит?..

– А это значит… – лихорадочно подбираю я слова и, выйдя из себя, все еще пытаюсь как-то сдержаться, – это значит, что здесь коммунальная квартира… ясно?.. вон, спустись в автомат и трепись… давай, закругляйся…

– Ах, вот оно что… – она опускает трубку на стол, так, чтобы на другом конце провода было все слышно и, оголяя обширную ляжку, перекидывает одну ногу на другую. Сразу же представляется прилавок мясного отдела гастронома.

Я подскакиваю к аппарату и с силой надавливаю на рычаг. Тамара этого не ожидала. Она приготовилась к длительной осаде, а тут надо сразу действовать. Взорвавшись, она начинает кричать. Как будто перед ней дядя Вася. И только что стряхнул на тряпку пепел.

– Пьяная рожа! – с каким-то упоением выкрикивает Тамара. – Нажрался с утра пораньше!

– Что?! – от неожиданности я даже делаю шаг назад. – Что же ты врешь?!

В это время в дверной скважине раздается ковыряние, и в квартиру входит соседка, та, что из комнаты возле поворота на кухню. Словно карета «Скорой помощи». На зов Тамариной сирены.

– Вот вы, Евдокия Николаевна, скажите, – обращаюсь я к ней, – разве я пьяный? Понюхайте… – и, приблизившись, дышу ей прямо в нос. – Ну, скажите?..

– Конечно, пьяный… пьяная рожа!.. – еще раз повторяет Тамара.

Евдокия Николаевна переводит взгляд с меня на Тамару и с Тамары снова на меня и говорит:

– У меня, Толя, насморк…

– Печатаешь?! – с ненавистью выкрикивает Тамара. – Писатель херов! Ну, смотри, скоро тебя здесь не будет!

Евгений иванович и екатерина степановна

Я приоткрыл в тамбур дверь и слушаю: мне должны позвонить из Москвы. Послезавтра Новый год. Из коридора доносится голос подвыпившего Евгения Ивановича. Сегодня он пришел с работы раньше обычного. Евгений Иванович еще не добрал.

– На углу… это самое… Дегтярной… – сбивчиво произносит Евгений Иванович и делает паузу. – И третьей… это самое… Советской… Номер машины?.. это самое… сейчас…

– Подожди… – к голосу Евгения Ивановича присоединяется голос Екатерины Степановны. – Дай-ка сюда… Вы слушаете?..

Екатерина Степановна называет номер машины и продолжает дальше.

– С одиннадцати тридцати до одиннадцати сорока пяти. Двадцать восемь штук…

Все ясно. На углу Дегтярной и Третьей Советской продавали елки. Но не через базар, а прямо так. По спекулятивным ценам. Екатерина Степановна записала номер машины и подсчитала количество. Теперь водителю будет.

– Пять рублей… – одеваясь, ворчит уже из тамбура Евгений Иванович, – да на пять рублей… – и, не договорив, обиженно хлопает дверью.

Все могут короли