Софринский тарантас

И все бы и дальше было хорошо, если бы вдруг Лиана не увидела за окном подъехавший к кафе новенький «КамАЗ», груженный кирпичом. Как будто ничего особенного не произошло. Худенький, маленький водитель в засаленной кепке выпрыгнул из кабины и, зайдя в кафе, купил бутылку минералки и прямо тут же, у прилавка, жадно, ни на кого не обращая внимания, стал пить.

— Ну и жара… — возвращая пустую бутылку, сказал он бармену и, выйдя из кафе, стукнул два раза по раздувшимся задним баллонам и укатил. Как и в кафе, так и на улице, бегло взглянув в окно зала, он не заметил Лиану. Но даже если бы и заметил, не уделил бы ей особого внимания. Он был намного старше Лианы. Да и была она не одна, а с Колькой. А вот Лиана, увидев шофера, как-то разом напряглась, отложила в сторону цветы и, покраснев, торопливо встала из-за стола.

— Что с тобой?.. — растерянно спросил ее Колька.

Она пристально и с какой-то ненавистью посмотрела в окно. Легковые машины медленно плелись за переполненным кирпичом грузовиком. Пыль ухудшала видимость, и машины тащились по обочине.

— Где ты был?.. — вдруг сердито спросила она.

— Как где?.. — хмыкнул Колька. — Рядом стоял. Ты что, позабыла?.. — и запнулся. Какой-то страшно неприятный блеск мелькнул в ее глазах. «Как бы опять не начала раздваиваться…» — испугался он и, тут же усадив Лиану за стол, крикнул смотрящему в их сторону бармену: — Слушай, налей-ка нам для храбрости два стакана.

— Ркацители или мадеры? — спросил тот.

— Да нет, что-нибудь покрепче.

— Будет сделано… браво произнес он и достал из-под прилавка бутылку водки.

— Я не знаю, как ты, но я пить не буду… — сказала она.

— Почему?.. — удивился он и добавил. — Ведь мы всего-навсего по стаканчику, так сказать, для храбрости…

— Я сказала не буду, значит, не буду… — вдруг со злостью фыркнула она и швырнула цветы на пол. — Мне в этом кафе только бармен и нравится. Он жулик, а я только жуликов и люблю… — Голова ее дернулась, и, засмеявшись, Лиана с прежним болезненным блеском в глазах настороженно спросила его: — Зачем ты привел меня сюда? Зачем?.. И что тебе надо от меня здесь?.. Ты что, захотел проэкспериментировать на людях? Проверить мою психическую конституцию. Так сказать, сексуальную устойчивость и испорченность.

— Как ты можешь так говорить… — вспыхнул он.

— А вот так!.. — крикнула она-вдруг на весь зал. — Я теперь все поняла… Да, да, я униженная, оскорбленная, а ты честный. Имея и сознавая такое свое превосходство надо мной, ты получаешь удовольствие от снисхождения ко мне… И тем самым ты удовлетворяешь свое желание простить и прощать мне все самое гадкое и страшное в моей жизни… Мало того, я хочу сказать сейчас тебе, что я не психбольная и не подброска. Я профессиональная проститутка. Мне вдруг захотелось сыграть роль, и я ее сыграла… Все, что я говорила до этого тебе и твоей матери, была неправда… Кстати, не исключено, что я и сейчас говорю тебе неправду… Ибо и я сама, и моя душа созданы для вранья…

«Раздваивается…» — мелькнула в Колькиной голове мысль. Он попытался взять Лиану за руку и вывести из кафе. Но она вырвала руку:

— Я уже сказала тебе, что мне понравился бармен.

Бармен стоял в десяти метрах от них и улыбался.

— Слушай, парень… — обратилась она вдруг к нему. — Этот алкаш-санитар, — и указала на Кольку, пристает ко мне, и я не могу от него избавиться.

Колькино терпение лопнуло. Достав из кармана четвертак, он кинул его на стол и ушел.

Он шагал по улице и оглядывался, но она не бежала за ним. Она даже не вышла, из кафе. «Вот и женись на такой!.. — ругался он, проклиная себя и весь белый свет. — Думал, баба как баба. А она оказалась… Вытащить хотел, прописать… А что теперь мать скажет? А Иоська… Возьму сейчас и все вещи ее за ворота выкину. Не желаю я больше ее видеть. Не желаю…»

Колька в волнении прошел свою улицу и вскоре оказался на краю поселка, где было очень тихо. Еще не понимая, где находится, он, вдруг страшно побледнев, упал на колени и, упершись руками в землю, пристально посмотрел в траву. Она была черной, грубой, с массой изломов и неровностей.

— Видно было, что она дурит… — прошептал он. — А я все верил. Надеялся, образумится.

Он закрыл глаза, ему так хотелось спрятаться от мыслей, будораживших его. Но они, наоборот, стали еще более ощутимы. Он вдруг понял, что он кем-то строго наказан за свое легкомыслие. И это наказание казалось ему самым чудовищным во всей его прожитой жизни.

«Не любит она меня и никогда не любила…» Колька весь сжался. Ощущение было таким, словно он стукнулся головой об стенку. «Ее жизнь игра, и она в этой игре шут…» Он открыл глаза и осмотрелся. Трава была зеленая.

— А матери я скажу, что ее никогда и не было, просто я ее взял и выдумал… Да, да, выдумал… Из головы родил. Как все здорово получилось!.. Как все здорово!.. — и потер руками.

Земля и сухая травка осыпалась с них, и он в необыкновенном для себя облегчении встал.

— По отношению к ней я теперь беспамятный, сам придумал, сам и ниспроверг.

Придя в себя, он быстро нашел дорогу к дому. Легко и непринужденно толкнул знакомую калитку. В окне появилось лицо матери. Он махнул ей рукой. Но у порога вдруг замер. На крылечке лежали комнатные Лианины тапки, которые он купил ей неделю назад. Вновь волнение охватило его, а вслед за ним и прежние мысли.

— Как же так?.. — прошептал он растерянно. А затем вдруг понял, что Лиану он не выдумал. Она существовала и находилась на земле так же, как и он.

Когда мать, выходя ему навстречу, открыла дверь, он ощутил запах платья, губной помады, пудры и всего остального, что было присуще только Лиане.

«Никогда со мной так муторно еще не было… — вздохнул он и рукой ощупал разгоряченный лоб и щеки. — Я не помню даже, как и познакомился с ней. Все смешалось».

На следующий день он встал очень поздно. Солнце светило вовсю. Щебетали вокруг птицы. И ветерок был теплым и нежным.

Его состояние по отношению к вчерашнему дню было совсем иным. Вместо злости тоска вдруг стала мучить. Захотелось увидеть Лиану Пусть даже чужую, но только бы увидеть. В эти минуты он почему-то не осуждал и не проклинал ее. Не было даже омерзения к ней, хотя она могла провести ночь с кем угодно. «Я найду и верну ее обратно…»

Быстро одевшись, он посмотрел на ее старое больничное платье и белую косынку. Это было все из одежды, что она оставила в его доме. «Она вернется, обязательно вернется…» И, выбежав из дому, он понесся к кафе что есть мочи. Минут через пять был уже там. Переведя дух и стерев пот со лба, вошел в зал. Обед еще не начался, и народу в кафе почти не было. Лианы за тем самым столиком, за которым он оставил ее вчера, не было. Да и почему она должна быть здесь?

Двое мужиков сидели за крайним столиком и, хитро посматривая на Кольку, курили. «А что, если их спросить…» — подумал он и уже было собрался обратиться к ним, но тут неожиданно за стойкой появился бармен, тот самый, вчерашний, полненький, красивый, с тоненькими усиками.

— Не узнаешь меня?.. — обратился к нему вежливо Колька.

Бармен, вздрогнув, нахмурился.

— Ты откуда?..

— Неужели позабыл?.. — удивился Колька. — Помнишь, я вчера с бабой пришел, водочку заказал… А потом ушел… Лианой ее зовут…

— Ах вон ты кто!.. — улыбнулся бармен. — Как же Лиану твою не помнить, отлично помню ее… Всю ночь с нею провел… А к утру она вдруг истерику начала закатывать… — бармен хмыкнул. — Тебя Колькой, что ли, звать?..

— Да…

— Санитаришь, что ли?..

— Да…

Вздохнув, бармен полотенцем вытер пустой стакан.

— Вот она и требовала, чтобы я ее к тебе отвез… Стала доказывать, что она беспамятной была, а ты ее вроде спас, из больницы выволок… Короче, по ее просьбе налил я ей два стакана, затем вывел на дорогу и в первую попавшуюся машину сунул.

— И давно это было?..

— В шесть утра…

— А что за машина была?..

— Откуда я знаю… — бармен усмехнулся. — Такой дурехи еще не встречал. Ты представляешь, родить от меня собиралась. Ну а после первого стакана она в такой пляс пошла, что не усмирить… А на выпивку, ты представляешь, до сумасшествия жадная, все время просила, чтобы я ей наливал. Она без водки, по природе своей какая-то чумная, а с водкой вообще одурела.